— Пожалуйста, пожалуйста, — повторяла я, пока женщина яростно оттирала мою юбку. — Это пустяки, со мной все в порядке, — сказала я мальчику, так как теперь он принялся тереть грязными кулаками глаза и выл еще громче.

— Ты у меня схлопочешь — я тебе уши-то надеру! — завопила на него женщина. Теперь она выпрямилась и стояла, держа в руках свернутую мокрую шаль.

— Нет, Ма, не надо! — выкрикнул мальчик, затем спрыгнул со стула и побежал к двери.

— Пожалуйста, это не важ… — старалась я ее отговорить, но губы женщины сердито скривились.

— Я поймаю его на улице и притащу сюда, — пообещала она мне, затем поспешила за сыном. — Ждите меня здесь, — добавила она, обернувшись на ходу.

Я не собиралась провести остаток вечера в этом кабаке, покупая ей джин. Я надеялась, что мальчишка быстро бегает и сумеет убежать от своей матери — если она, конечно, была его матерью — достаточно далеко, чтобы я смогла незаметно выскользнуть на улицу и нанять экипаж до ее возвращения.

Спина болела все сильнее, и мне пришлось опереться ладонями о стол, чтобы встать. Когда приступ прошел, я нагнулась, чтобы отряхнуть юбку, мокрую от сахарной воды, и увидела, что карман в поясе вывернут наружу. Схватившись за пояс, я засунула в него руку. Там было пусто. Упав на колени, я начала шарить руками по грязному полу под столом, отчаянно выкрикивая: «Нет! Нет! Нет! Нет!», совсем так, как недавно кричал мальчишка. Только в его случае крик был хорошо отрепетирован.

Я пробилась сквозь толпу к двери и выглянула на улицу, но там невозможно было ничего увидеть из-за плотной стены из мужчин, женщин, детей, лошадей и повозок. Я бросилась обратно и рассказала хозяину таверны о том, что случилось.

— Видели ли вы раньше эту женщину с мальчиком? — спрашивала я. — Часто ли они заходили сюда?

Но хозяину все это было неинтересно.

— Ничем не могу вам помочь, — ответил он.

— Но… но она ведь украла все, что у меня было! — зарыдала я, однако мужчина отошел к другому концу стойки и принялся разговаривать с сидевшей там женщиной.

Приступ боли в спине оказался таким сильным, что я вздрогнула. Колени подкосились от неожиданности, и я упала бы, если бы меня не подхватил молодой человек, который сидел над кружкой темного эля.

— Вам плохо, мисс? — спросил он, поддерживая меня под руки.

Когда боль утихла, я почувствовала, что его рука дрожит, и взглянула на нее и на узловатое запястье, выглядывающее из слишком короткого рукава. Мужчину била слабая, но непрерывная дрожь.

— Нет, я не больна, просто мне стало дурно из-за того, что меня ограбили. Неужели никто ничего не может сделать?! — воскликнула я, глядя на его продолговатое, ничем не примечательное лицо. Его глаза — ярко-синие, с темным ободком — были довольно маленькими, но добрыми.

— Кто бы вас ни ограбил, мисс, он теперь уже далеко. В такой праздник ему ничего не стоит затеряться в толпе.

Я освободилась от его руки и замерла в оцепенении. Чудовищность происшедшего не укладывалась у меня в голове. Все это время, работая на улицах, я была так осторожна со своими деньгами, а теперь меня одурачили старым как мир трюком. Может, при падении из экипажа пострадала не только моя спина, но и мозги?

— Я могу проводить вас домой, мисс, — предложил молодой человек. — Если вы боитесь идти одна.

Я подняла голову. Боюсь ли я идти одна? Разве он не догадался, кто я такая? Или, может, как раз догадался и хотел, чтобы его обслужили бесплатно, в обмен на проявленную заботу? Никто не дождется от меня благотворительности. На сегодня с меня достаточно. Даже слишком. Я положила ладони на свой выпуклый живот.

— Я и сама смогу добраться, — ответила я, — если вы скажете мне, какая из улиц ведет к центру Ливерпуля.

Боль в спине становилась все сильнее.

— Но если вас ограбили, то у вас нет денег, чтобы нанять извозчика. Отсюда очень далеко до центра.

Кажется, он действительно обо мне беспокоился. Но женщина, которая только что украла у меня мое будущее, вела себя точно так же. Я крепко сжала губы, сдерживая глухой стон.

— Зовите меня Шейкер[7], — сказал мужчина. — И, уверяю вас, вы сейчас совсем не в том состоянии, чтобы совершать такие длительные прогулки. Вы очень бледны. У вас болит спина, мисс?

Я снова стала растирать поясницу. Боль теперь накатывала волнами, то усиливаясь, то слабея.

— Я упала. Это скоро пройдет, — ответила я, часто дыша, так как боль в спине становилась невыносимой.

— Вы позволите мне угостить вас чем-нибудь горячим? Может, это пойдет вам на пользу? — спросил он.

Я открыла рот, чтобы отказаться, но тут по моему телу прокатился особенно болезненный спазм, и я невольно вскрикнула. Сама того не желая, я схватилась за отворот его пиджака, чтобы устоять на ногах.

Мужчина обхватил меня за талию и держал так, пока боль не отступила.

— Подозреваю, что ваша спина здесь ни при чем, мисс, это кое-что другое, — сказал он, не глядя мне в глаза, а уставившись куда-то поверх макушки.

Я почувствовала, как его пальцы прикоснулись к моему животу. Он осторожно надавил на выпуклость сквозь корсет, словно исследуя ее.

— Пожалуйста, — сказала я теперь уже значительно мягче. — Мне необходимо добраться домой. Если бы мне только…

Но тут меня накрыла новая волна боли, и на этот раз я не выдержала и согнулась. Стон, вырвавшийся из моей груди, походил скорее на мычание животного.

Мужчина подхватил меня. Боль была такой сильной, что у меня не хватило мужества возражать. Вместе со мной он пробился сквозь толпу, и я, закрыв глаза, склонилась к нему на грудь. Я боялась даже подумать о том, что сейчас со мной происходило. Это собиралась родиться моя крошка Фрэнсис, которую слишком сильно тряхнуло от удара. Еще рано, еще слишком рано. Если она появится на свет сейчас, у нее нет никаких шансов на то, чтобы выжить.

Опираясь на руку Шейкера, я смогла удержаться на ногах, пока он подзывал экипаж, а затем помогал мне забираться внутрь.

— Что мне сказать извозчику? — спросил Шейкер, заглядывая в открытую дверь. — Где вы живете?

Я представила себе холодную душную каморку. Остальные девушки вернутся с работы только через четыре или пять часов. Мне придется рожать в одиночестве, на соломенном тюфяке. Я почувствовала, что мои губы дрожат, точно так же, как дрожали руки этого человека, назвавшегося Шейкером. Нет. Нет, нет, нет. С каждым молчаливым «нет» я неосознанно качала головой.

Шейкер неправильно расценил мое поведение.

— Все в порядке. Смотрите. — Он достал из кармана жилета несколько монет. — Здесь достаточно, чтобы заплатить извозчику.

Я не могла произнести ни слова, только не сводила глаз с выцветшей красной занавески на окне экипажа.

Шейкер ждал ответа, пока лошади нетерпеливо переступали копытами. Когда наконец извозчик грубо поинтересовался, куда же ему ехать, Шейкер что-то ответил, забрался внутрь и сел рядом со мной.

Мы оба молчали. Я уставилась на качающуюся занавеску, борясь с новыми приступами боли. Теперь болела не только спина, но и живот, боль начала спускаться ниже, к бедрам. Где-то через десять минут экипаж остановился, и Шейкер помог мне из него выбраться.

— Где мы? — спросила я, глядя на слабо освещенную улицу с рядом аккуратных двухэтажных домов с террасами и кирпичными фасадами. Дома были простыми и в то же время элегантными, с высокими дверями и окнами. Пороги и подоконники были тщательно выскоблены и покрашены белой краской. Я прижала ладонь к низу живота, пытаясь ослабить давление.

— В Эвертоне, в северной части города. Это Уайтфилд-лейн, я здесь живу. — Шейкер открыл незапертую дверь и завел меня внутрь. Там было совсем темно, если не считать красных отблесков гаснущего камина в комнате слева. Подталкивая меня в спину рукой, Шейкер провел меня по узкой лестнице на второй этаж. В щели под одной из двух дверей мелькнул дрожащий свет. Шейкер остановился в нерешительности, и в этот момент дверь распахнулась и на нас уставилась костлявая седая женщина со свечой в одной руке и замусоленной Библией в другой.