— Не увижу! — раздраженно усмехнулась она. — Здесь отвратительно все! Невыносимо больше смотреть на нищету и убожество… Грязные подъезды, кругом мусор, свалки, какой-то помоечный мир. Искусство пошлое, показушное, кругом идиотские призывы, лозунги… Если бы не дали разрешение, уехала бы в глухую деревню, чтобы ничего и никого не видеть… Здесь все держится на страхе… Мой дед вечно боялся, что его арестуют, потому что он не чисто русского происхождения. Отец на работе боялся говорить правду в глаза; говорил ее дома шепотом. И всю жизнь боялся стукачей и всех людей в форме. Мать боялась, что ее не пропишут в столице, что она не дотянет до зарплаты, не достанет лекарств, когда я болела. Муж после института боялся — отправят в «почтовый ящик», а он хотел заниматься наукой в НИИ. Я по вечерам боюсь выйти на улицу — боюсь грабителей. А днем, и в транспорте, и в магазинах боюсь грубостей и хамства. Здесь все виды страха. Да что там говорить! — гримаса боли передернула ее лицо. — Здесь никогда не будет нормальной жизни… Там, на Западе, все делается для того, чтобы человеку облегчить жизнь, а здесь — чтобы ее отравить. Здесь с детства убивается индивидуальность. Даже есть поговорка: «высокая трава первой попадает под косу». Ужас! Значит, не высовывайся, будь, как все. Вот потому и нет личностей.

— Есть! Не сгущайте.

— Единицы! Я уже говорила. Но они поставлены в жуткие условия. Согласитесь, талант, личность могут развиваться только в свободе.

— Тем больший подвиг — развиться в несвободе.

— На такие подвиги способны безумцы, а большинство просто зачахнет… Знаете что?! — она вдруг подозрительно прищурилась, — мне кажется, вы возражаете лишь бы возразить, а в душе прекрасно знаете, что я права. Это не честно. Бог накажет вас!..

Он улыбнулся, но тускло, как и в начале разговора.

— Бесспорно, вы во многом правы. Все так. И все же, понятие родины — не пустые слова. Это культура, впитанная нами с детства: язык и песни, традиции, обычаи. Там, на Западе, все другое, поверьте мне. Совсем другой мир. Цивилизованный, благополучный, но совершенно другой, и в него трудно вжиться. Там другие отношения между людьми. У нас мы можем запросто, без звонка, нагрянуть к другу в гости, а там это не принято. У нас как? Пришли гости, на кухне выпивают, говорят до часу ночи. Хозяин может уйти спать, а гости сидят, как у себя дома. В какой стране это возможно?! Тяга к общению у нас — не пустое понятие. А там каждый сам по себе, люди разобщены… Западный индивидуализм приводит человека к одиночеству, эгоизму.

— Нет, нет! — она энергично замотала головой. — Дружба везде остается дружбой. Везде есть хорошие и плохие люди, но в условиях свободы люди более открыты, они не скованы материальными заботами и дружбы между ними гораздо больше. Как раз богатые, благополучные люди больше способны на искреннюю, бескорыстную дружбу.

— А я думаю наоборот, — не сдавался он. — В наших условиях люди больше тянутся друг у другу. Чтобы выжить. И наша дружба крепче и бескорыстней. А там чаще — каждый сам по себе или люди дружат кланами. Есть даже определенные общества, куда просто так не попадешь. Там многое решают положение, деньги, а у нас духовные интересы… И вообще, обогащение не приносит счастья. Не случайно, западные общества уже заходят в тупик — не к чему стремиться, уже перепроизводство всего. Есть все. Раньше их стремление к счастью сводилось к комфорту: белый особняк, белая машина, белая яхта. Их счастье осуществилось, и теперь нет общей, объединяющей цели. От пресыщенности появляется лень, дурацкие увлечения, кое-кто даже бежит от цивилизации назад к природе, к первобытности. Так что, все имеет оборотную сторону… А у нас все-таки есть будущее. Я уверен — наша система изменится, возродиться то, что когда-то было в России, когда нашим искусством и наукой восхищался весь мир…

— Опять-таки все делали одиночки. Единицы. А вся страна была невежественной, отсталой. Всегда. И всегда догоняла Запад. Но не догнала, и никогда не догонит. Потому, что у людей рабская психология. Это в генах. И ничего здесь не изменить. И о каком будущем вы говорите?! Равенство, братство — идиотизм! Это против природы! Умный, талантливый должен жить лучше, чем глупец и бездарь, а здесь наоборот — любой рабочий получает больше профессора… И какое у меня братство с этими темными людьми, тупыми рожами?! У нас разные взгляды на жизнь… И что мы здесь имеем?! Полужилье, полупродукты… Райкомовские деятели все указывают: где жить, где работать, что читать, даже с кем жить! Вы прекрасно знаете — браки с иностранцами запрещены, если в семье что не так — выносят партвзыскание. Лезут в личную жизнь — кошмар!.. Единственно чего здесь добились — вывели новый тип человека — зависливого и злобного, — она глубоко вздохнула и с удвоенной силой обрушила на него все накопленные переживания, возмущение и злость: — Нигде в мире нет такой тупости, пьянства, мата! А сколько бандитов! Бьют стекла в электричках, в метро режут сиденья, срывают с людей меховые шапки, вырывают сумки…

— Негодяи есть в каждой стране, — хмуро вставил он.

— Есть, но там их сразу упекают в тюрьму, там с ними не церемонятся. А у нас берут на поруки… А как относятся к животным?! — ее скачущие мысли не оставляли камня на камне в мире, где она прожила почти тридцать лет. — Бездомных отстреливают, домашних крадут на шапки. Недавно читала в газете — у слепой женщины какие-то подонки увели собаку-поводыря, одинокой старушке в коммуналке соседи, чтобы напакостить, сварили суп из ее кошки. А кошка была ее единственным близким существом, единственным утешением. Вот до какой мерзости дошли! Где, в какой стране это возможно?! На Западе, знаете как к животным относятся?! Именно богатые, благополучные больше способны на гуманизм, благотворительность. Да что там говорить! А какие крепкие семьи в Америке! Америка вообще пуританская страна.

— Ну, это вы бросьте! И там полно разводов. И безработных немало, а те кто работают, откладывают деньги, чтобы на пенсии жить безбедно. А у нас обо всем заботится государство. Мы не думаем о работе, зарплате, пенсии, и можно развиваться духовно. Пожалуйста, занимайтесь искусством, спортом. Там это для одиночек и стоит ого сколько!

— Чепуха! Там духовности в сто раз больше, в каждом колледже оркестр, в сто раз больше театров…

Он махнул рукой.

— В массе искусство низкопробное, коммерческое. Возьмите фильмы — сплошь боевики, насилие, секс. И во всем стандарты, даже улыбки.

— Это здесь такие показывают, а высокое искусство замалчивают. И все достижения замалчивают. Это специально делается. Ничего вы не понимаете! Рассуждаете, как передовица в «Правде». Я думала вы другой…

Он бросил недокуренную сигарету и еле внятно прохрипел:

— Наша бедная Россия — истерзанная земля, несчастный народ — мне дороже самых процветающих стран.

— Вы просто оголтелый патриот! — ее настрой подскочил до самого высокого градуса и уже почти перешел в грубость.

Он тоже повысил тон и ответил без заминки:

— А вы эгоистка. Уезжают те, кто думают только о своем благополучии, но не о стране. Им на все наплевать, лишь бы прилично жить.

— Да, по-человечески, и среди людей, а не варваров. И не испытывать страх за судьбу близких… Я уезжаю с легким сердцем и никогда сюда не вернусь, как бы там ни устроились. Хуже, чем здесь, не бывает.

— Не зарекайтесь. Вас еще потянет сюда.

— В это болото?! — она едко хохотнула. — Никогда в жизни! Как раз оттуда я особенно отчетливо увижу, как была здесь несчастна, и будет жаль впустую потраченного времени… Ну, ответьте, почему никто из эмигрантов не возвращается? Почему?!

Он пожал плечами, и на ее лице появилась победоносная улыбка.

— Вот именно! Здесь нечего отвечать… И вообще, почему человек должен умирать там, где он родился? В западных странах уже давно нет границ, а здесь все огораживаются. Там люди живут где хотят… Конечно, Западный мир заставляет человека постоянно быть собранным, испытывать напряжение, нагрузки, но это мобилизует, заставляет проявлять лучшее в себе, совершенствоваться, добиваться успеха… Только так и можно полностью реализовать свои способности. Там много работают, но и получают в десять раз больше, чем здесь. Во всяком случае, кто талантлив и трудолюбив, имеет собственный коттедж, машину, даже яхту… И мы все это будем иметь!.. — ее улыбка снова стала радостной, лицо посветлело — будущее перед ней уже почти материализовалось. — Мы будем жить в Калифорнии, там много выходцев отсюда… Там потрясающе!.. Там даже небо не такое, как здесь. Представляете, в Калифорнии триста шестьдесят солнечных дней в году! — она засмеялась и с прежней брызжущей радостью широко раскинула руки, готовая объять все калифорнийское небо.