Я осознавал, что ответственность за дочь лежит в большой степени и на мне. Но по-настоящему не озаботился. Флоренс — тоже. Потому что талисман работал — мы остались вместе.

Когда я вошел в дом, Флоренс и Сильвия чуть не подпрыгнули от удивления. Впечатление было такое, будто они что-то замышляли.

— Ну, что? — спросила Флоренс, оправившись.

— Только начали, — ответил я.

Женщины, как по команде, взглянули на настенные часы.

— Надо торопиться, — сказала Сильвия.

В ее руках грозно белела стопка бумаг.

Я налил рюмку водки и пошел обратно. Мне удастся разрешить все проблемы, подумал я, ведь меня здесь уже нет, а самолет летит через два часа. Ухожу. И не собираюсь останавливаться!

Эллен заглотнула половину рюмки.

— Присядь, па, — пригласила она, — и не торопи меня. Мне нужна твоя помощь.

— Я скоро улетаю, — сказал я. — Сегодня.

«Покидаю тонущее судно, — подумал я. — И каждый остается наедине с самим собой».

— Не торопи меня, па, но ты должен помочь. Пришло время.

— О’кей, ангел. — Я сел.

— Я больше не хочу жить здесь.

— Не понял?

— Я собираюсь уехать отсюда. Навсегда.

— Почему?

— Я хочу, чтобы ты сам сказал ей об этом. Я не могу говорить с ней.

— Ну что ты, что ты, детка!

— Предупреждаю, если заставишь — я выскажу ряд кое-каких суждений, которых она не забудет по гроб своей жизни!

— Она ведь только спросила, где ты была?

— О Господи, папка! Ты-то сам когда говорил ей правду последний раз?

— Ну и ну!

— Но с ней я не буду нукать! Каждый раз, когда я начинаю говорить с ней, она ведет себя, будто я испрашиваю у нее разрешения, жду ее «да» или «нет». Но я не собираюсь ничего у нее спрашивать! Я хочу уехать отсюда. Желательно без шума.

— Твой отъезд убьет ее!

— Это ее слова. Хорошо, я тоже могу разрыдаться! Ты хочешь скандала?

— Эллен, послушай, именно сейчас ее надо поберечь, столько всего навалилось, и я тут почти всему виной…

— Тогда оставайся и смотри за ней!

— Тебе надо потянуть время, вернись в Радклифф…

— Туда больше ни ногой!

— А как же самолет? Ты ведь куда-то собиралась?

— Не в Радклифф, а на восток.

— Эллен, послушай отца, я не хочу, чтобы ты покидала Флоренс. Ты слышишь?

Эллен встала и пошла по краю бассейна.

— Да, слышу, — сказала она и села на противоположном конце.

— Ангел, давай искупаемся, водичка остудит наши эмоции.

— Я не могу.

— Почему? Ах, это!

— Не совсем. Позавчера мне сделали аборт. Там, где я была, — в Тиахуане. Ты думал, у меня язык повернется сказать ей про это?

— Сейчас все в порядке?

— Да. В полном. Вчера было немного дурно и хотелось спать. Поэтому я осталась там ночевать. У них стоят такие кровати, похожие… я спала целый день. Ты думаешь, и про это ей стоит рассказывать?

— Нет. Я ожидал, что такие вещи ты мне могла бы рассказать.

— Вот уж не знаю, что бы случилось, поведай я это тебе!

— А почему тебе не пришло в голову, что я бы не настаивал на аборте? Родила бы. Кстати, чей он?

— Одного парня с курса.

— Не Роджера?

Она рассмеялась.

— Роджера? Не-ет. Он — мой постоянный ухажер.

— Эллен, если не в колледж, то куда ты собираешься?

— Куда — не имеет значения. Важно как!

— Хорошо, как? Давай обсудим «как».

— Не будем. Ни ты, ни она не поможете. Мне необходимо самой разобраться во многих вещах. Я ведь даже не знаю, кто я! И другое дело, что я совсем не то, что ты обо мне думаешь. Я не люблю, когда ты называешь меня ангелом.

— А почему раньше молчала?

— Потому что тебе нравилось именно так думать обо мне. Я также совсем не такая, как думает ма. Я ненавижу Радклифф. Меня не интересует ни литература, ни политика, ни наука, ни гражданские права и прочее. Вы оба лишены одной простой вещи. Той самой честности. Я хочу быть честной. Я не собираюсь больше лгать, не желаю. Я хочу жить по-другому. Отныне я буду ложиться в постель только с тем, с кем мне хочется, и никогда не лягу с тем, с кем я официально должна, не лягу, чтобы убить время или потому, что лечь гораздо легче, чем объяснять, почему я не хочу. И я не собираюсь упрашивать своего парня остаться со мной, если он не пожелает.

— Но, моя дорогая изобретательница, люди уже давно размышляли над этим. И я, признаться, тоже.

— Тогда ответь мне — что изменилось? Почему вы все притворяетесь? Не лучше ли быть самим собой, со своими изъянами и недостатками?

— Эллен, ты преувеличиваешь.

— Я и тебя имею в виду. Я поначалу думала, что ты с мамой не расходишься только из-за меня. Теперь я вижу, что я — лишь удобный предлог. Раньше я сказала тебе — не надо вам быть вместе из-за меня. Сейчас я ничего не скажу тебе! Ничего, папочка!

На меня села муха. Я прихлопнул ее резче, чем надо.

— Эванс! — услышал я. Флоренс стояла в дверном проеме. — Времени уже нет. Тебе пора идти сюда.

— Иду! — прокричал я в ответ.

Флоренс игриво помахала Эллен.

— Не перетруждай его, Эллен. Оставь немного мне. — Она рассмеялась и зашла в дом.

— Ангел, когда ты летишь?

— Наверно, сегодня. Ближайшим рейсом.

— Хм. Знаешь, я тоже лечу, отец схватил воспаление легких…

— Сочувствую.

— Он в порядке, но что-то с головой, говорит со мной, зовет меня… В общем, я предлагаю лететь вместе.

— Когда?

— Двенадцатичасовым, на «Юнионе».

— Хорошо, если достану билет.

— Там в салоне и закончим наш разговор.

Я пошел в дом.

— Так ты сделаешь за меня грязную работу? Скажешь ей?

— Попробую. Она спросит меня, где ты была три дня. И в соответствии с новой установкой на жизнь, тест номер один — сказать ей правду?

— Я решила, что это — моя последняя ложь.

— И заодно решила, что лгать за тебя буду я?

— Па, я живу в этом доме с тобой и твоей женой, кому-то я должна была сказать. Извини.

— Хорошо. Я, пожалуй, пойду. У Флоренс накопилось много счетов и прочего. Что-нибудь придумаем!

— Удачи!

— Кстати, — начал я снова, — если уже не едешь в Радклифф, то куда же ты собираешься? Против вопроса не возражаешь?

— Возражений не будет, если не будешь пытаться остановить меня. У моего парня, точнее, у его родителей, есть дом, а сами они куда-то уехали…

— А предохранительными устройствами неплохо бы запастись прямо здесь!

— Устройствами! Ха-ха! Неплохо сказано! — рассмеялась она.

— Не шути с этим делом. Особо на парня не полагайся. Девчонка сама должна о себе думать.

— Знаю, папка, знаю! А ты — молодец!

— У меня свои проблемы.

— Еще бы. А она по-своему мила. Одна добродетель — судя по снимкам, да? И ты все еще влюблен в нее, папка…

Эллен подпрыгнула и чмокнула меня в щеку.

— Извини, папка, я вела себя просто по-свински…

Я повернулся и вбежал в дом.

Опыт прожитых лет научил меня одной непреложной истине — врать надо как можно ближе к правде. Это лучший способ, потому что факты, соотнесенные с другими фактами, выуженными у тебя после вопросов, расследований и просто после прохождения определенного времени, держат твою версию в самом выгодном свете и оттесняют ложь.

— Она ездила в Тиахуану, — сказал я Флоренс.

— В Тиахуану? В этот мерзкий городишко! Зачем?

— Наверно, взглянуть на изнанку жизни.

— Вот именно, на изнанку!

— И подумать.

— Обязательно там?

— Ну ты же знаешь! Молодежь!

— С кем она была?

— Одна.

— Что она там делала?

— Гуляла по окрестностям, но в основном лежала в гостинице и думала о жизни.

— Что же она там думала?

— Ты же знаешь. Молодежь!

— Для дум о жизни и здесь существует масса прекрасных мест. И к каким же выводам пришла наша студентка о жизни?

— Об этом она молчит.

— А ты, случайно, не знаешь, по какой такой причине она не могла рассказать то же самое мне?

— Может, плохое настроение…

— Зато вовремя. Да и — подумать только — она лгала мне!.. Впрочем, лучше забыть. У нас и так нет времени. Ты собрал чемодан?