— Вот это мило! — вскрикнул Мишель. — Это самое лучшее средство покончить с Землей.

— А если бы Земля упала на Солнце? — спросил Николь.

— Это несколько сложнее, — ответил председатель, — но и на этот случай производились вычисления; оказалось, что развилась бы теплота, которую могут породить при своем сгорании 1600 шаров из угля, по объему равных каждый земному шару. Теперь, друзья мои, вам понятно, — продолжал Барбикен, — что всякое прерванное движение порождает теплоту. На основании этой теории есть возможность допустить, что солнечная теплота поддерживается болидами, которые беспрестанно падают на поверхность Солнца, подобно граду.

— А какова теплота, доставляемая Солнцем? — спросил Мишель.

— Если бы Солнце окружить слоем угля толщиною в 27 километров и этот слой зажечь, то получилась бы теплота, какую мы теперь получаем от Солнца. Теплота эта так велика, что ею можно в один час вскипятить 2 миллиарда 900 миллионов кубических мириаметров [34] воды, — добавил Барбикен.

— Как же она нас не изжарит? — вскрикнул Мишель.

— Не может изжарить, во-первых, потому, что атмосфера, окружающая земной шар, поглощает четыре десятых солнечной энергии, а во-вторых, теплота, принимаемая Землею, составляет не более одной двухмиллиардной доли солнечного тепла.

— Да, — сказал Мишель, — мы не только дышим атмосферой, но она же и предохраняет нас: без нее мы сразу бы изжарились.

— На Луне-то, кажется, нас не то ожидает, — сказал Николь печальным тоном.

— Это почему? — вскрикнул отчаянный Мишель. — Уж если там живет кто-нибудь, то чем-нибудь он там дышит. Если, наконец, там и никого нет, все-таки, я думаю, на нас троих кислорода хватит. Его можно будет найти, например, где-нибудь в ущельях, куда он мог опуститься. Ну, мы не будем карабкаться на горы — экая важность!

Сказавши это, он встал и направился к окну рассматривать лунный диск, сиявший ослепительным блеском.

— Чорт возьми, — вскрикнул он, — а ведь там, кажется, не на шутку жарко теперь!

— Не говоря уже о том, — прибавил Николь, — что день там равняется 360 часам.

— Зато и ночи такие же длинные, — сказал Барбикен.

— Чудесная сторонка, что и говорить! — сказал Мишель. — Мне бы очень хотелось поскорее до нее добраться! Эх, любезные товарищи, а ведь и вправду это очень курьезно: Землю иметь луною, видеть, как она поднимается на горизонте, распознавать очертания ее материков и говорить друг другу: «Вот наша Америка, а вот Европа», потом проследить, как она стушевывается в солнечных лучах. Кстати, бывают лунным жителям видны затмения?

— Да, они могут наблюдать солнечные затмения, — ответил Барбикен, — именно в тот момент, когда центры Солнца, Луны и Земли придутся на одной прямой линии, и притом так, чтобы Земля была в середине.

— А скажите, пожалуйста, который час? -спросил Ардан,

— Три часа, — ответил Николь.

— Как незаметно проходит время в таких ученых беседах! — сказал Мишель. — Я чувствую, что становлюсь кладезем знаний!

Сказавши это, он влез наверх, «чтобы лучше наблюдать Луну», как он выразился. Товарищи его в это время глядели в нижнюю раму, — там не видно было ничего нового.

Ардан через несколько минут снова спустился вниз и, подойдя к боковому окну, вдруг вскрикнул от изумления.

— Что случилось? — спросил Барбикен. Председатель Пушечного клуба поспешно подошел к окну, и глазам его представилось что-то вроде сплющенного мешка, который несся снаружи, в нескольких метрах от снаряда. Мешок, казалось, висел неподвижно, как и снаряд, из чего можно было заключить, что в действительности он летел с такою же скоростью, как и снаряд.

— Что это там за штука? — спросил Ардан. — Может быть, это одно из маленьких тел, находящихся постоянно в пространстве, и наш снаряд захватил его силою своего притяжения? Что же, «это» будет провожать нас до самой Луны?

— Меня одно удивляет, — сказал Николь, — как это тело может лететь, нисколько не отставая от нас?

— Николь, — сказал Барбикен после некоторого молчания, — я не знаю, что это за тело, но могу вам объяснить, почему оно держится на одном уровне с нашим снарядом.

— Очень рад вас послушать.

— Видите ли, мой милый капитан, мы теперь несемся в безвоздушном пространстве, или, проще говоря, в пустоте, а известно, что в пустоте все тела падают или взлетают (это одно и то же) с одинаковой скоростью. Скорость эта нисколько не зависит ни от формы тела, ни от его веса. В воздухе же другое дело: сопротивление воздуха служит причиною того, что одни тела падают в нем скорее, другие — медленнее. Если, например, посредством воздушного насоса выкачать воздух в длинной стеклянной трубе, то тела, опускаемые с одного ее конца, — будь то легкие пушинки или мелкие кусочки свинца, все упадут на дно трубы одновременно, то есть будут двигаться с одинаковой скоростью.

— Совершенно справедливо, — сказал Николь. — Значит, все, что бы мы ни выкинули из снаряда, будет лететь вместе с нами до самой Луны.

— Какие же мы колпаки! — вскрикнул Мишель.

— Это ты за что же так нас честишь? — спросил Барбикен.

— А за то, что мы не догадались наполнить наш вагон полезными предметами: книгами, инструментами, орудиями. Мы теперь могли бы это выкинуть, и все мчалось бы вместе с нами. Прекрасная мысль пришла мне в голову: почему бы нам самим не прогуляться на свободе, как этот болид? Ведь можно же броситься в пространство через какое-нибудь из окон. А то в этом вагоне — словно в тюрьме! Какое, должно быть, наслаждение — чувствовать, что висишь этак в пространстве! Чорт возьми, каждая птица может позавидовать, да и понятно: тут крыльями размахивать не надо, просто летишь себе, да и только!

— Замечтался, любезнейший! — сказал Барбикен. — А чем бы ты стал дышать?

— И то правда! Проклятый воздух, его ведь тут, как нарочно, и нет!

— А если бы он и был, ты бы сразу замерз.

— Выходит, что мысль, которая осенила мою голову, сущая чепуха?

— С этим нельзя не согласиться.

— Значит, взаперти-то еще придется посидеть?

— Придется.

— Ба! — закричал неистово Мишель.

— Что случилось? — спросил Николь.

— Я угадал, что за мнимый болид летит рядом с нами!

— Что ж это, по-твоему? — спросил председатель Пушечного клуба.

— Это наш верный Спутник, приятель Дианы!

Стали вглядываться и действительно убедились, что измятый, никем не узнанный сначала, мнимый мешок был труп Спутника: несчастная собака осталась верна своим хозяевам и не покинула их…

Только при необыкновенных условиях можно было наблюдать такое невиданное, странное, но вместе с тем и легко объяснимое явление. Это так заняло наших путешественников, что они ни о чем другом и не говорили в продолжение всего вечера.

Волнение их увеличивалось по мере приближения к цели. Они ожидали чего-то необычайного, ожидали новых явлений и находились в таком настроении, что ничто не могло бы их удивить. Мысли их далеко улетали от снаряда, скорость которого уже значительно ослабела, незаметно для самих пассажиров. Луна с каждой минутой все увеличивалась перед их глазами; иногда казалось, что достаточно протянуть руку, чтобы задеть за нее…

На другой день, 5 декабря, с пяти часов утра все трое были на ногах. Если вычисления были верны, то в этот день должно было закончиться путешествие, самое замечательное и необыкновенное из всех, какие только бывали в древние и новые времена. Да, именно в этот день, ровно в полночь, в самый момент полнолуния, они должны были встретиться с блестящим диском Луны. С самого утра глядели они в окна, озаряемые яркими лучами ночного светила, и приветствовали его радостными криками:

— Ура!

Луна величественно двигалась по звездному небу; еще несколько градусов — и она очутится именно в той точке, где должна произойти встреча. Барбикен говорил, что снаряд упадет в северном полушарии, где всюду тянулись обширные равнины и только изредка попадались горы. Это обстоятельство было чрезвычайно важно, ибо кислород лунной атмосферы, как полагали, должен был находиться в долинах и ущельях.