После обзора обширных лунных материков взгляд устремляется на еще более обширные «моря». Не только очертания берегов, положение и наружный вид их напоминают земные океаны, но и здесь, так же как и на Земле, они занимают большую часть поверхности шара. Но еще раз заметим: это вовсе не вместилища, наполненные водой, а просто равнины, свойства которых путешественники наши надеялись в скором времени выяснить.

Интересно, что старинные астрономы украсили эти мнимые моря причудливыми названиями, которые, впрочем, сохранились в науке и по настоящее время.

«Море облаков» казалось путникам громадной впадиной, на которой возвышалось несколько крупных гор. «Океан бурь» — самая обширная равнина на всем лунном диске; посреди нее находятся восхитительные сверкающие горы «Кеплер» и «Аристарх».

Немного севернее расположено «Море дождей», имеющее почти круглую форму. По краям этого круга обрисовываются три залива довольно значительных размеров: «Знойный», «Залив росы» и «Залив радуги», — это небольшие равнины, стиснутые между высокими горными цепями.

Южное полушарие, еще более причудливое, заключает в себе большое количество морей, зато значительно меньших размеров. На севере — «Море холода»; оно примыкает к «Озеру смерти» и к «Озеру сновидений». Далее — «Море ясности», «Море кризисов», охваченное горной цепью. Ближе к экватору — «Море спокойствия»; оно на юге соединяется с «Морем нектара», а на востоке- с «Морем плодородия», самым обширным в южном полушарии.

Вот в каком виде представилась Николю и Барбикену поверхность земного спутника, простиравшаяся перед их глазами. Когда они подсчитали результаты своих измерений, оказалось, что, хотя поверхность лунного полушария в 13Ѕ раз меньше полушария земного, все же на ней имеется более 50 тысяч кратеров. Можно себе представить, до чего изрыта лунная поверхность. Барбикен, конечно, был прав, повторив здесь очень непоэтическую кличку «зеленый сыр», данную Луне англичанами. Ардан даже привскочил, услыхав от председателя Пушечного клуба такое нелестное название.

— Ну, признаюсь, — воскликнул Мишель, — хорошо именуют англосаксы XIX века красавицу Диану, златокудрую Фебу, очаровательную Изиду, великолепную царицу ночи Астарту, дщерь Латоны и Юпитера, юную сестру лучезарного Аполлона!…

Принятое снарядом направление, как мы уже заметили раньше, влекло его к северному полушарию Луны. Путешественники давно пролетели тот пункт, в котором снаряду следовало упасть, если бы линия его полета не потерпела отклонения.

Было уже за полночь. По мнению Барбикена, снаряд находился на расстоянии 1400 километров от Луны — расстояние, немного превышающее радиус Луны; оно должно было уменьшаться по мере приближения снаряда к северному полюсу.

Снаряд в это время пересекал десятую параллель северной широты; от этой широты и до самого полюса Барбикен и оба его товарища могли наблюдать Луну при самых благоприятных условиях.

И действительно, при наблюдении в зрительные трубы Луна казалась от них в расстоянии всего 14 километров. Телескоп Скалистых гор мог бы еще сильнее приблизить Луну, но земная атмосфера значительно ослабляла его оптические свойства.

Барбикен, усевшись с зрительной трубой в руках, успел уже заметить некоторые подробности, почти не доступные для земных наблюдателей.

— Друзья мои, — сказал председатель Пушечного клуба серьезным тоном, — не знаю, куда мы несемся, не знаю, удастся ли нам увидеть еще когда-нибудь наш земной шар… Тем не менее мы будем вести дело так, чтобы трудами нашими могли воспользоваться соотечественники. Оставим в стороне все, что нас может ожидать. Мы, прежде всего астрономы. Снаряд — это тот же кабинет Кембриджской обсерватории, только перенесенный в пространство. Примемся за наблюдения!

Сказав это, он взялся за работу с удвоенным старанием и, насколько возможно верно, зарисовал различные детали лунной поверхности.

В это время снаряд все еще держался десятой параллели северной широты и, по-видимому, шел по меридиану 20° восточной долготы.

Здесь будет, кстати, сделать одно важное замечание по поводу карты, которой путники пользовались при своих наблюдениях.

На лунных картах, вследствие обратного изображения всех предметов в зрительных трубах, юг надо считать вверху карты, а север внизу. Казалось бы, что по той же причине восток должен находиться налево, а запад направо. На самом же деле этого нет. Если какую-нибудь лунную карту перевернуть так, чтобы тот край, который прежде был внизу, сделался верхним, то изображенная на ней Луна представилась бы в таком виде, как и при наблюдении простым глазом, и тогда, следовательно, восток был бы налево, а запад направо — в противоположность тому, как это бывает на земных картах. И вот причина этой неправильности: наблюдатели, находящиеся в северном полушарии, положим в Европе, видят полную Луну в южной части неба. Наблюдая ее, они спиной обращены к северу — положение обратное тому, какое они занимают, рассматривая земную карту. Так как они обращены спиной к северу, восток у них слева, а запад — справа. Для наблюдателей же, находящихся в южном полушарии, — в Патагонии например, — запад оказался бы, конечно, слева, а восток справа, потому что они обращены лицом к северу, а спиной к югу.

Такова причина кажущегося перемещения востока и запада, и надо это всегда помнить, чтобы, не сбиваясь, следить за наблюдениями Барбикена.

С помощью карты путешественники безошибочно могли распознавать ту часть Луны, которая находилась в поле зрения их трубы.

— Что мы видим в данную минуту? — спросил Мишель.

— Северную часть «Моря облаков», — ответил Барбикен. — Мы еще слишком далеко от него, и поэтому трудно определить его природу. Состоят ли эти равнины из сыпучих песков, как утверждали первые астрономы, или это обширные леса — все это мы после узнаем. Но оставим в покое догадки, тем более, что они всегда могут быть ошибочны…

«Море облаков» довольно неопределенно обозначено на картах. Полагают, что это обширная равнина, покрытая массами лавы, извергнутой соседними вулканами, которые лежат на западном берегу этого моря.

Снаряд подвигался и заметно подступал ближе к Луне: уже можно было заметить вершины, составляющие границу этого моря с северной стороны.

Впереди во всей красе возвышалась блистающая гора; верхушка ее словно утопала в море ярких солнечных лучей.

— Это что? — спросил Мишель.

— «Коперник», — отвечал председатель Пушечного клуба. — А! Ну, посмотрим, что за «Коперник»!

Эта гора возвышается на 3440 метров над уровнем лунной поверхности. Она хорошо видна с Земли и доступна изучению, особенно когда наблюдения производятся между последней четвертью и новолунием; в это время отбрасываемые ею тени тянутся далеко от востока к западу, и поэтому очень удобно измерить их длину.

После горы «Тихо», лежащей в южном полушарии, «Коперник» представляет самую величественную вершину на всем лунном диске. Он стоит одиноко, как исполинский маяк, на границе «Моря облаков» и «Океана бурь» и своим ярким блеском разом освещает обе равнины. Ничего нет великолепнее его длинных светоносных полос, особенно ослепительных во время полнолуния, — полос, которые, переходя к северу за пограничные горные цепи, гасли, наконец, в «Море дождей». В час земного утра снаряд, словно аэростат, унесенный в пространство, парил над этой живописной горой,

Барбикен с точностью мог разглядеть ее очертания, «Коперник» принадлежит к разряду кольцеобразных гор первого порядка, то есть больших цирков. Подобно «Кеплеру» и горам, которые господствуют над «Океаном бурь», он кажется иногда блестящей точкой, почему его считали действующим вулканом. Но это вулкан угасший, так же как и все другие вулканы, лежащие на этой стороне Луны. Окружность его имеет около 80 километров в диаметре.

— На Луне много таких цирков, или круговых гор, — сказал Барбикен, — и весьма легко видеть, что цирк «Коперника» принадлежит к лучистым. Если бы мы еще ближе подошли, то можно было бы заметить конусы, торчащие из его внутренности и бывшие некогда огнедышащими кратерами. Вот еще одно весьма замечательное явление, которое встречается на всем лунном диске: внутренняя поверхность этих цирков гораздо ниже внешней равнины, в противоположность тому, что наблюдается в земных кратерах.