У Ардана был прекрасный случай поторговать реликвиями: за каждый его волос, наверное, дали бы по доллару и больше, что, при его львиной гриве, принесло бы ему целое состояние.

Нельзя сказать, чтобы эта популярность не нравилась Ардану. Наоборот. Он охотно общался с публикой и готов был переписываться с целым миром. Везде повторяли его словечки, особенно его остроты, причем нередко приписывали ему и такие, в которых он был совершенно неповинен. Публика верила всему, так как запас остроумия Мишеля Ардана казался неисчерпаемым.

Когда, наконец, ему удалось немного освободиться от публичных почестей, он отправился с ближайшими своими друзьями осматривать колумбиаду. Это был, можно сказать, обязательный для него благодарственный визит, так как именно колумбиада дала ему возможность приобрести всемирную славу.

Благодаря постоянным беседам с Барбикеном, Мастоном и остальными членами Пушечного клуба, Мишель Ардан сам стал кое-что понимать в баллистике и познакомился с некоторыми фактами в этой области; серьезному пониманию баллистики мешало его почти полное незнание математики. Впрочем, Ардан говорил не столько об артиллерии, сколько о друзьях-артиллеристах. Высшим удовольствием для него было дразнить их и доказывать, что они, собственно говоря, убийцы; правда, очень ученые, очень милые и любезные, но все-таки убийцы. Ардан с восхищением осматривал колумбиаду и спустился на дно гигантской пушки, которая скоро должна была его выбросить до самой Луны. Воздав должное искусству артиллеристов и механиков, Ардан добавил:

— В самом деле, колумбиада — всем пушкам пушка! Наилучшая в мире! Прежде всего тем, что она никого не убьет, никому не сделает вреда. Не то, что ваши обыкновенные пушки, которые приносят только горе, разрушение, смерть.

Здесь необходимо упомянуть об инциденте с достойнейшим секретарем Пушечного клуба. Как только Барбикен и Николь согласились на предложение Ардана лететь на Луну, Мастон тотчас же решил, что и он к ним присоединится. Поэтому, как только миновали чрезвычайные обстоятельства, следовавшие за дуэлью, он обратился к Барбикену с требованием официально поставить вопрос о «поездке вчетвером» на Луну. Но, при всей своей привязанности к Мастону, Барбикен как председатель Пушечного клуба высказался против участия Мастона в полете, поставив ему на вид, что снаряд может захватить лишь самое ограниченное число пассажиров, — не больше трех.

Огорченный до глубины души, Мастон побежал к Мишелю Ардану с надеждой на его содействие, но и Ардан оказался одинакового мнения с Барбикеном. Ардан, однако, не ограничился простым отказом, а старался убедить, утешить достойнейшего секретаря Пушечного клуба всякими доводами как общественного, так и вполне личного, так сказать, характера.

— Видишь ли, дружище Мастон… Ты, пожалуйста, не обижайся и не истолкуй моих слов в плохую сторону, но, по правде говоря, согласись, старина, между нами, что ты слишком, так сказать, несовершенен, чтобы явиться на Луну…

— Несовершенен? — воскликнул буйный инвалид.

— Ну да, милейший! Представь себе, что там, на Луне, мы встретим жителей… Что они о тебе подумают? Да разве тебе самому приятно будет демонстрировать своей неполной, так сказать, персоной то, что творится здесь, у нас, на Земле, — изображать собою печальную иллюстрацию последствий войны? Благодаря тебе селениты узнают, что люди Земли употребляют лучшее свое время на то, чтобы разбивать друг другу головы, отрывать руки и ноги, друг друга истреблять! Они тогда узнают, почему на нашей планете нет и полутора миллиардов жителей, хотя она могла бы прокормить целых 100 миллиардов. Одним словом, они получат о Земле такое плохое представление, что — знаешь, мой друг, — могут еще указать нам на дверь…

— Ну, а если вы сами долетите до Луны в виде кусочков? — возразил Мастон. — Вы тогда будете еще менее «совершенны», чем я.

— Это конечно… — ответил Мишель Ардан, — но я уверен, что мы долетим туда в целости.

— Ардан имел основание утверждать это. Не только теоретические соображения Барбикена, придумавшего, как уничтожить силой упругости воды «отдачу» снаряда, но и прямой опыт, совершенный 18 октября, убедил его в этом.

Барбикен выписал из арсенала Пенсаколы 32-дюймовую мортиру и установил ее в конце рейда Гиллисборо так, чтобы бомба при обратном падении попала в море; это должно было значительно ослабить силу удара. Для того же, чтобы выдержать действие первоначального толчка, то есть напор пороховых газов на снаряд, бомба была устроена особым способом, а именно: в ней сделали двойные стенки, между которыми была помещена сеть пружин из лучшей стали.

— Настоящее гнездышко! — заметил Мишель Ардан. — Только бы еще закутать ваткой!

— Да и сесть туда! — добавил Мастон. Он жалел, что бомба слишком мала, а то он бы сам в нее сел.

Однако вместо почтеннейшего Мастона в бомбу решили поместить большого кота. Кому-то пришла мысль,,что бомба будет вращаться и потому коту придется плохо от головокружения. Тогда Мастон предложил присоединить свою маленькую ручную белку, которую он очень любил. Белка, привыкшая постоянно вертеться в колесе, не должна была сильно пострадать от головокружения.

Мортиру зарядили 160 фунтами пороха, а затем в нее опустили снаряд. Дан был сигнал, — последовал выстрел. Бомба, величественно описав свою параболу, достигла высоты нескольких сот метров, затем грациозною кривою полетела обратно вниз и нырнула в волны бухты. Тогда, не теряя ни минуты, к месту падения бомбы понеслась легкая лодка. Море было там неглубокое. Опытные ныряльщики почти тотчас же нашли бомбу и, привязав веревку к ее ушкам, втащили в лодку.

Все это — от момента выстрела до открытия крышки — заняло не более пяти минут.

В лодке находились Ардан, Барбикен, Николь и Мастон. С понятным волнением следили они за отвинчиванием крышки… Не успели ее открыть, как из бомбы выскочил кот, немного помятый, но полный жизни.

Белку не могли найти, хотя перешарили все уголки. Она точно исчезла, не оставив ни малейшего следа. Пришлось признать печальную истину, что кот съел своего спутника…

Достойнейший Мастон был очень опечален гибелью своей любимицы-белки. Однако он скоро утешился соображением, что белка погибла ради науки.

После этого опыта исчезли последние опасения. Оставалось только отправиться в путь.

Через два дня Мишель Ардан получил от президента Соединенных штатов пакет, который порадовал его сильнее всех прежних почестей.

Правительство пожаловало его званием почетного гражданина Соединенных штатов.

После приезда Мишеля Ардана общественное внимание Соединенных штатов сосредоточилось главным образом на снаряде колумбиады, которому предстояло служить вагоном для трех отчаянных смельчаков, решившихся полететь на Луну.

Мишель Ардан еще в своей телеграмме от 30 сентября требовал, чтобы снаряд колумбиады имел цилиндро-коническую форму вместо круглой, которая была намечена комитетом Пушечного клуба. Комитет руководствовался тем, что снаряд пролетит в несколько секунд через всю земную атмосферу или, по крайней мере, через все ее слои, обладающие сколько-нибудь заметной плотностью, и затем понесется в пустом пространстве, которое не будет ему оказывать никакого сопротивления.

При таких условиях можно пустить и круглую бомбу. Но предложение Мишеля Ардана совершенно изменило постановку вопроса. Нельзя было допустить, чтобы снаряд, который должен был служить одновременно и вагоном, вертелся, как ему угодно. Мишель Ардан говорил, что он согласен лететь на Луну, но не согласен крутиться, как белка в колесе. Он хотел путешествовать с таким же спокойствием и «достоинством», как, например, в гондоле воздушного шара, но, разумеется, гораздо быстрее.

— Подумайте сами, что это будет за пассажир, которому придется кувыркаться четверо суток подряд!

Поэтому завод Брэдвилль и К° получил своевременно чертежи и заказ на снаряд новой формы. Алюминий был уже заготовлен, оставалось только сделать модель снаряда и отлить его. Отливка была удачно произведена 2 ноября, и, как только снаряд остыл (что произошло очень быстро ввиду его сравнительно небольших размеров), его немедленно отправили по железной дороге в Стонзхилл. Уже 10 ноября он благополучно прибыл на место назначения.