— Час без пяти минут, — сказал Николь.

— Все готово, — ответил Ардан, направляя приготовленный фитиль к пламени газа.

— Погоди, — сказал Барбикен, держа хронометр в руке. В эту минуту вес почти не ощущался. Они были близки к нейтральному пункту.

— Час! — сказал Барбикен.

Ардан зажег фитиль, который мгновенно сообщил пламя всем ракетам. Из-за отсутствия воздуха звука выстрела не последовало, но Барбикен заметил сквозь окно пламя, которое скоро погасло. Снаряд содрогнулся: сотрясение было достаточно ощутительным.

Путешественники смотрели, слушали, безмолвные, едва переводя дыхание. Слышно было, как бились их сердца.

— Мы падаем? — спросил, наконец, Мишель.

— Нет! — воскликнул Николь, — потому что дно снаряда повернулось к лунному диску…

В эту минуту Барбикен, стоявший у окна, обернулся к своим спутникам. Он был страшно бледен, лоб у него сморщился, зубы крепко сжались.

— Мы падаем, — сказал он.

— На Луну? — спросил Ардан.

— На Землю!

— Чорт возьми! — вскричал Мишель, но вслед за тем прибавил философским тоном: — Ну, что ж! Ведь, влезая в этот снаряд, мы не очень-то надеялись из него выбраться!

Скорость, которую снаряд еще сохранил, увлекла его за мертвую точку. Взрыв ракет не был в состоянии изменить его направление.

И вот снаряд летел теперь к Земле, притом с возрастающею скоростью вследствие непрерывного усиления земного притяжения.

Ужасное падение! Падение с высоты 360 тысяч километров, — падение, которого ничто не могло ослабить.

Снаряд должен был удариться о Землю со скоростью, равной той, какую он имел при своем взлете.

— Мы погибли! — произнес холодно Николь.

— Ну, что ж, пускай, — ответил Барбикен с каким-то энтузиазмом. — Ради науки можно и умереть.

— Ну, что, лейтенант, как идут промеры?

— Полагаю, дело подходит к концу, — ответил лейтенант Бронсфильд. — Но кто мог бы ожидать, что так близко от суши существует подобная глубина: всего в 400 километрах от американского берега!

— Действительно, здесь глубокая впадина, — сказал капитан Блемсбери. — В этом месте, вероятно, находится какая-нибудь подводная долина.

— Большие глубины очень неудобны для проведения телеграфного кабеля. Плоское дно, по которому проведен американский кабель между Ирландией и Ньюфаундлендом, гораздо удобнее.

— Согласен, Бронсфильд. А что, много мы успели сделать?

— В настоящую минуту у нас высучено уже шесть с лишним тысяч метров троса, а ядро, которое тянет лот, еще не коснулось дна, потому что тогда лот сам собой поднялся бы вверх.

— Преостроумный снаряд! Молодец Брук, что его придумал. Этот снаряд позволяет чрезвычайно точно измерять глубины.

— Достали дна! — крикнул один из наблюдавших за операцией измерения матросов.

Капитан и лейтенант отправились на корму.

— Ну, что, какова глубина? — спросил капитан.

— 6 530 метров, — ответил лейтенант, записывая эту цифру в свою записную книжку.

— Отлично, Бронсфильд! Теперь прикажите выбрать лот. С ним будет много возни. Механику прикажите развести пары, и, как только вы окончите, мы снимемся с якоря. Уже десять часов вечера, и я, с вашего позволения, отправлюсь спать.

— Отправляйтесь, отправляйтесь, — ответил любезно лейтенант.

Капитан «Сускеганны»- славный парень и добрый начальник — отправился в свою каюту, выпил грога, за который осыпал буфетчика многими комплиментами, лег в постель, расхвалив слугу за уменье стлать белье, и заснул сном праведника.

Было десять часов вечера.

Ветер мало-помалу стих. Флаг неподвижно висел на мачте.

Капитан Джонатан Блемсбери, родственник полковника Блемсбери, одного из пылких членов Пушечного клуба, не мог пожелать более благоприятной погоды для счастливого окончания своих измерений.

Ряд промеров, произведенных «Сускеганной», имел целью исследовать глубины, наиболее благоприятные для прокладки подводного кабеля, который должен был соединить Гавайские острова с американским берегом.

Проект был громадный: инициатива его принадлежала могущественной компании, директор которой — смышленый Сайрус Филд — предполагал покрыть все острова Океании обширной сетью проводов.

Корвету «Сускеганна» были поручены первые промеры. В эту ночь, с 11-го на 12 декабря, корвет находился под 2ТТ северной широты и 4Г37' долготы к западу от Вашингтонского меридиана.

Луна, в последней своей четверти, начинала показываться над горизонтом.

По уходе капитана Блемсбери лейтенант Бронсфильд и некоторые офицеры собрались на юте. При появлении Луны мысли их устремились к этому светилу, на которое тогда обращены были глаза целого полушария.

Наилучшие морские трубы не могли открыть снаряда, обращавшегося вокруг Луны, но все-таки трубы всего мира были направлены на блестящий диск, и миллионы глаз следили за ним в эту минуту.

— Вот уже десять дней, как они улетели, — сказал лейтенант Бронсфильд. — Где они теперь?

— Прибыли на место назначения, — воскликнул молодой мичман, — и гуляют там!

— Не смею сомневаться в ваших словах, — ответил, улыбаясь, лейтенант.

— Действительно, сомневаться в этом нельзя, — заметил другой офицер. — Снаряд должен был достигнуть Луны 5-го числа, в полночь. Теперь у нас 11 декабря, это составляет шесть суток. А в шесть суток есть возможность устроиться очень комфортабельно на новом месте. Мне кажется, я вижу наших отважных земляков, как они расположились где-нибудь в глубине долины, на берегу ручья, около снаряда, наполовину вошедшего в почву при падении; я вижу, как Николь начинает осмотр местности, Барбикен начисто переписывает свои заметки, а Мишель Ардан наполняет лунные пустыни ароматом своих отличных сигар.

— Да, да! Это так, именно так! — воскликнул мичман.

— Желал бы я этому верить, — сказал лейтенант Бронсфильд, — К несчастью, от них нет никаких известий!

— Извините, лейтенант, разве Барбикен не может оттуда написать? — спросил мичман.

Все засмеялись.

— Не письмо, — с живостью подхватил мичман, — не письмо! Почта тут ни при чем.

— Что ж, телеграмму прислать? — спросил один офицер.

— Нет, и не телеграмму, — ответил мичман, нимало не смущаясь. — Но устроить сообщение вовсе нетрудно.

— Как же это?

— Посредством лонгспикского телескопа. Вы знаете, он приближает Луну на расстояние восьми километров от Скалистых гор и позволяет видеть на ее поверхности все предметы, имеющие девять футов в диаметре. Ну, и пусть наши лунные герои смастерят исполинскую азбуку, пусть начертят слова длиной в 200 метров, а фразы — длиной в целые километры! Таким манером они отлично могут доставлять нам свои новости!

Все аплодировали мичману, у которого было такое пылкое воображение.

Даже лейтенант согласился, что мысль эта не лишена остроумия.

Лейтенант прибавил еще, что, посылая лучи, сосредоточенные с помощью зеркал, можно устроить прямые сношения: эти лучи будут так же видимы на поверхности Венеры или Марса, как планета Нептун видима с Земли, и что блестящие точки, которые уже были наблюдаемы на ближайших планетах, могли быть сигналами, которые подавались Земле.

Но лейтенант тут же заметил, что если и возможно получать известия с Луны на Землю, то с Земли на Луну известия все-таки посылать нельзя, — разве лишь в том случае, если обитатели Луны тоже имеют в своем распоряжении трубы для далеких наблюдений.

— Самое интересное, по-моему, — это узнать, что сталось с путешественниками, что они сделали, что они видели, -сказал один из офицеров. — Если этот первый опыт удастся, то, без сомнения, его повторят. Дело ведь только в снаряде да в порохе; значит, всякий раз, как только Луна будет проходить через зенит, в нее можно будет стрелять… посетителями.

— Посмотрим еще, не отправится ли Мастон на-днях в гости к своим приятелям на Луну? — сказал лейтенант.