Есть еще слова бохер, и юнг — «парень»; в переносном значении оба они приобретают добродушно-похабную окраску, что-то вроде «хрен» — еще не непристойность, но уже почти. То же самое со словом клейнер (буквально — «малыш»). Как гласит народная мудрость, дер клейнер из он бейнер, нор але бейнер кумен фун им аройс — «сам „малыш“ без костей, но все кости образуются из него». Дер клейнер Янкл штейт зих ойф — «малютка Янкель встает» (то есть хозяин «Янкеля» возбуждается).

Ни одно из вышеперечисленных слов не может использоваться как оскорбление. Если хотите нагрубить кому-то, нет смысла обзывать его «эйвером», а сказав «бохер», вы просто сообщите адресату, что он холостяк. Другое дело — шванц, вейдл и зонев (у всех трех первоначальное значение — «хвост»). Шванц и вейдл — германизмы: на немецком Schwanz означает и «хвост», и «половой член», a Wedel еще и «метелка для пыли». Идишское шванц более или менее эквивалентно слову «хер» (если применительно к человеку, то «мудила»). Вейдл сейчас почти всегда относится либо к нехорошему человеку, либо к хвосту. Это излюбленное ругательство еврейских шоферов: если водитель подрезал вас на дороге, потому что не заметил, — тогда он вейдл, а если он сделал это вам назло — значит, он самый настоящий шванц (в таких случаях годится и поц). Гебраизм зонев также означает «хвост», «пенис» и «засранец». Это слово используется довольно редко, тем большее впечатление вы можете произвести, щегольнув им в разговоре.

Более мягкое обозначение члена или неприятного человека — вайзусе, от имени младшего сына Амана. Великий еврейский поэт Ицик Мангер в своих «Мегиле Лидер» («Стихи из Свитка», цикл стихотворений по мотивам Свитка Эстер) назвал этим именем коварного редактора газеты, а создатели американского мультсериала «Царь горы» придумали персонажа — мошенника по имени Роберт Вайзосе (литвише произношение слова). Когда так называют член — это жеманное, немного детское название, вроде «пипка», а применительно к человеку — грубое, но не нецензурное ругательство; в отличие от шмук и поц, здесь акцент делается на глупость, бестолковость адресата.

Что касается слов шмук и поц — они означают либо «член», либо «козел». Даже шлонг (в большинстве диалектов — шланг) имеет одно благопристойное значение, «змея»; человека так могут назвать только в смысле «змея ты подколодная». Шмук и поц могут обозначать только орган или максимум противного мужика. Степень противности варьируется от «козла» до «ублюдка», и в идишской речи оба слова звучат куда оскорбительнее, чем может показаться из-за частого употребления слова. При родителях такого не говорят.

Шмук связан с известной пренебрежительной «приставкой» шм-: «футбол-шмутбол!», «Голливуд-Шмуливуд» и т. п. Слово не имеет никакого отношения к немецкому Schmuck, «украшение». Шмук — диалектное произношение, в стандартном идише — шмок. Видимо, слово произошло от штекеле, «палочка»: сначала штекеле превратилось в шмекеле: «штекеле-шмекеле!», так маленькие мальчики называли свои маленькие органы. Пецл и пецеле (уменьшительное от поц), шмекл и шмекеле пришли из детской речи — что-то вроде «пиписька». Но если в уменьшительных формах шмекл и шмекеле приставка шм- звучит мило и безобидно, то полную форму, шток (это слово уже вышло из обихода, его сменило штекн — «палка», «дубинка», «трость»), она превращает в непристойное слово шмук.

Поц никак не связан с немецким — и идишским — глаголом пуцн («начищать», «сиять»). Этот корень можно найти в медицинском термине, обозначающем то, чего еврейский поц как раз и лишен: поц — тот же пуциум в латинском praeputium («крайняя плоть», «препуций»). Prae — «перед», putium — «пенис», от индоевропейского корня put — «опухоль»; потом значение перешло на орган, способный распухать.

Главные различия между шмук и поц (а то люди постоянно спрашивают) — адресат и количество смысловых оттенков. Можно сказать о ком-то «эх, бедный шмук», и можно чувствовать себя как полный шмук; поц же — именно плохой человек, и так не говорят о себе, только о других; поц — это шмук, обожравшийся виагры.

Чтобы обозвать собеседника шмуком, не произнося самого слова, используют фразы, где первые буквы слов составляют искомое ругательство: шабес микро койдеш («суббота, священное собрание»). Насмешливый контекст ничуть не оскорбляет святость субботы; напротив, это шмук становится еще более жалок, стоя рядом со столь нешмучным понятием. Еще говорят Шмуэль Мордхе Калман — просто три имени собственных, — а можно, оставив намеки, написать слово на иврите, то есть тремя буквами: шин, мем, куф. Таким же образом можно писать и поц (составляющие его буквы пей и цадик в еврейском алфавите стоят рядом).

Наверное, самое лучшее сленговое название члена — уже не столь широко употребимое халемойд. От ивритского холь ѓа-мо’эд (дословно «будни выделенных дней») — так называются промежуточные дни праздников Пейсах и Сукес. В обоих случаях два первых и два последних дня — официальные праздники, а посредине — четыре промежуточных: школы закрыты, но водить машину и смотреть телевизор разрешается. В Средние века в холь ѓа-моэд можно было разжигать огонь и ездить верхом на ослике.

Халемойд как шуточное название полового органа используется в нескольких конкретных ситуациях. Вос гейсту митн халемойд ин дройсн («что ты ходишь с хреном наружу») означает «эй, у тебя ширинка расстегнута». Но если кто-то говорит «меня застали митн халемойд ин дройсн» или «…митн халемойд ин дер ѓант», «с халемойдом в руке» — значит, его застали врасплох, поймали на горячем. При этом человек, естественно, выглядит как полный шмук.

Почему именно халемойд? Как религиозные торжества связаны с гениталиями? Когда-то на Пейсах и Сукес все мужчины-евреи совершали паломничество к иерусалимскому Храму. На иврите такие праздники паломничества назывались регель (дословно «нога»). Народный юмор уподобил член халемойду, поскольку он тоже находится бейн регель ле-регель, «между двух ног».

Очень симпатичное объяснение, но все это — бобе-майсе. На самом деле халемойд стал использоваться в значении «член» из-за созвучия со славянским голомуд, то есть тот, кто ходит с голыми мудями. А потом уже нетрудно было достроить ассоциацию с халемойдом, который болтается регель бе-регель.

Если шмок, поц, миле и эйвер часто мелькают в повседневном идише, то называть (даже самым учтивым способом) женские гениталии большинство евреев затрудняются. Традиционный иудаизм уделяет женским половым органам много внимания; чтобы блюсти себя в чистоте согласно правилам, женщине приходится постоянно проверять, нет ли у нее каких-либо выделений. То, что происходит «в том самом месте», настолько важно для евреев, что, когда основывают новую общину, микву строят прежде, чем синагогу.

Миква очень важна, но то, что там происходит, касается только женщины, совершающей омовение, и служительницы миквы — тукерн, «окунальщицы», которая следит, чтобы омовение прошло должным образом; тукерн — еврейский аналог парикмахерши-сплетницы. Женщины идут в микву, только когда стемнеет, и не упоминают об этом на людях; купание означает предстоящую ночь любви, а говорить о таких вещах вслух не подобает. В нееврейской культуре «первичная сцена» (по Фрейду)^{83} заключается в том, что ребенок становится свидетелем полового акта родителей; в еврейской — замужняя женщина сталкивается с матерью в микве. Она знает, зачем ее мать пришла сюда; более того, она знает, что мать тоже знает, зачем ее дочь пришла сюда. Осознание всего этого может стать такой же травмой, как и первичная сцена.