Редн шидех — не только бизнес, но и особая форма морального воздействия. Сватовство, как и большая часть важных еврейских дел, происходит устно; шадхн обращается не к зрению, а к слуху. Христианская история о том, как Мария зачала от Святого Духа, влетевшего ей в ухо, — это, по сути, очень еврейская концепция, хотят того евреи или нет. Йидн строят свою жизнь, руководствуясь Устным Законом^{81}, а Письменный Закон следует читать вслух, чтобы все могли услышать его. Иудейский Бог невидим, он не имеет никакого образа; Святая Святых иудейского Храма — пустое помещение; по сей день, изучая главные священные тексты, евреи читают их вслух — и даже поют, если занимаются в одиночестве. Итак, иудаизм был и остается главным образом вербальной, а не визуальной культурой. Если в западноевропейской христианской культуре как минимум с XIV века главным органом восприятия был глаз, то в еврейской истории все главные зрелища — переход через Красное море, вручение Моисею Торы на горе Синай — запечатлены только в пересказе. В еврейской традиции нет изображений, икон. Тора говорит не «Смотри, Израиль», но «Слушай».

Брак не был исключением из общего правила: он основывался на словах. Здесь главную роль играли доводы, доказательства, уговоры, а не личные желания участников. Причем сват убеждал не будущих супругов, а их родителей — именно они выступали сторонами переговоров. Дер шадхн фирт цунойф а вант мит а вант («сват и стену со стеной сведет») — эта фраза берет свое начало как из практики сватовства, так и из Талмуда. Комментируя талмудическое изречение о том, что устроить брак труднее, чем раздвинуть воды Красного моря, Раши говорит: «Мужчина один и женщина одна, а Он соединяет их, строит дом».

Похоже, идишская пословица пришла в фольклор именно от Раши, только вместо Бога людей сводит шадхн, а вместо мужа и жены сторонами выступают их родители. Есть и шуточная версия: «дер шадхн фирт цунойф а вант мит а вант ун зогт дернох, шлогт зих коп ин вант» («сват сводит стену со стеной, а затем говорит: „Бейся в стену головой“»).

Родители жениха и родители невесты состоят друг с другом в особой родственной связи. Когда Джон женится на Джейн, то для родителей Джейн отец Джона становится мехутн («сватом»), а мать Джона — мехутенесте («сватьей»), то же самое с отцом и матерью Джейн по отношению к родителям Джона. Они друг другу не то чтобы родные, но и не просто знакомые. Четверка мехутоним — что-то вроде совета директоров некой корпорации по производству внуков, и если они хорошо ладят, то называют друг друга не по именам, а по родственному статусу. «Здравствуй, мехутн» — обращение теплое, но не фамильярное; с достоинством, но без чванства. Такое приветствие, сочетающее в себе тепло и уважение, весьма приятно обеим сторонам.

В широком смысле мехутн и мехутенесте могут обозначать любых родственников, «приобретенных» в результате брака. Так родилось второстепенное значение слова мехутн — «тот, кто набивается в родственники» (определение Уриэля Вайнрайха), нахал, позволяющий себе фамильярности, как будто он — из вашего ближнего круга. «Вос фар а мехутн бисту мир?» (дословно «что ты мне за родственник?») означает «Ты что себе позволяешь? Ты мне кто — сват, брат?» Гамлетовское «Что он Гекубе? Что ему Гекуба? / А он рыдает…» на идише прозвучало бы так:

Деловых партнеров, прекративших сотрудничество, называют ойс мехутоним — бывшие сваты, экс-сваты. Конечно, выражение напрямую связано с разводом (в буквальном смысле так можно назвать родителей Джона и Джейн после развода супругов), но в обиходе оно означает именно разрыв делового партнерства — здесь, как и в случае с браком, имеет место договор, после расторжения которого стороны расходятся обиженными, обвиняя во всем шадхена. Ойс мехутоним можно сравнить с великолепной идиомой ойс капелюш-махер — дословно «бывший шляпник», в переносном смысле — «бывшая важная шишка». Капелюш означает «[хасидская] шляпа» или «затейливая женская шляпка». В этом шутливом выражении слышится некая покорность судьбе; так можно сказать и о себе, и о другом: «Оставалось уже два дня до размещения акций, и тут — бац! — фондовый рынок обвалился, моя фирма прогорела, и вот теперь я ойс капелюш-махер, живу на пособие по безработице».

Но не будем забегать вперед. Чтобы можно было говорить о каких-то мехутоним, дети все-таки должны сначала посмотреть друг на друга. Если один из кандидатов не желает видеться с другим или же один вызывает у другого немедленное и безоговорочное отвращение, то потенциальные мехутоним сразу становятся ойс мехутоним. Родители могут давить на детей, но, чтобы отцы жениха и невесты подписали брачный контракт, необходимо официальное согласие молодых. Это особенно важно для невест. Еврейская пословица гласит: «А йидише тохтер тор мен ништ нейтн» — «еврейскую девушку нельзя принуждать», то есть силком выдавать замуж, ведь дороги назад у нее не будет. Иудейский закон позволяет мужу разводиться с женой, но не наоборот; женщина не имеет права уйти, даже если совместная жизнь неприятна или опасна для нее, — разве что муж сам недолюбливает жену и согласен на развод. Поэтому закон требует, чтобы женщина вступала в брак по собственному желанию. Хотя чувства молодых людей не являются решающим фактором в традиционных браках, однако даже самые упрямые родители не могут ничего поделать, если их сын или дочь, не поддаваясь уговорам и угрозам, говорит «нет».

Если же они таки хотят пожениться, сторона жениха идет башойен ди кале, («смотреть невесту»). Молодой человек приходит с семейством к девушке домой, где наши герои могут наконец приглядеться друг к другу и побыть вместе, иногда даже в отдельной комнате — гостиной или какой-нибудь комнатке с открытой дверью, и расспрашивают друг друга (в то время как их родители беседуют, сидя за стенкой в кухне или столовой): в какую школу они отправят детей? Продолжит ли жених учиться в койлел — еврейской «аспирантуре», в которую поступают после ешивы? Какие чулки будет носить жена — черные или коричневые? Нейлоновые или плотные, хлопковые? Надо ли невесте брить голову? И так далее. Жених тем временем воображает себе невесту в самом модном шейтл сезона.

Шейтл — парик, который носят замужние женщины, поскольку им нельзя ходить с непокрытой головой на людях. Шейтлех бывают более-менее современными и ретро, длинными и короткими, всевозможных цветов. Можно по будням носить один, в субботу и на праздники — другой. Скажем, с воскресенья по четверг женщина ходит со стрижкой «паж», и волосы ее пепельно-мышиного цвета; в пятницу щеголяет со светлыми локонами до плеч, а в субботу утром (если есть деньги на всю эту красоту) превращается в совсем другую блондинку — мамочку из сериалов с образцово-показательной укладкой. Даже если она уже тридцать лет как поседела — об этом никто не знает, кроме ее мужа, служительницы миквы и шейтл-махерн, изготовительницы париков.

Еврейские жены носили парики по-разному, в зависимости от эпохи и местности, но сама обязанность прятать волосы остается неизменной вот уже очень много лет. В Иерусалимском Талмуде упоминается женщина по имени Кимхис, у которой было семеро сыновей, и все они стали первосвященниками. Когда мудрецы спросили ее: «За какие дела ты удостоилась таких отличий?» — та ответила: «Даже стены моего дома не видели моих волос!» (Талмуд Йерушалми, Мегило 1:12).

Но парик может выглядеть еще эффектнее, чем скрытые под ним волосы. Эта проблема не осталась незамеченной: многие ортодоксальные еврейки вообще не носят париков. Они покрывают голову тихл (платком) либо увязывают волосы в тюрбан или косынку. А те, кто все-таки носят шейтл, зачастую надевают поверх него шляпу; этот стиль ввела в моду покойная супруга вижницкого ребе^{82}.