— Думайте, ребята, думайте, что делать!

— Я придумал! Да, куропатку должны отнести в гостиницу, после чего дедушка с внуком, взяв клетку, сразу же пройдутся по городу, по заранее намеченному маршруту. Наш связной увидит их и тут же сообщит нам, и мы отпустим пленника.

— Кстати, как именно и когда мы его отпустим?

— Тоже ночью. Завяжем глаза, выведем на улицу и где-нибудь на перекрестке скажем: «Иди, ты свободен! Но если посмеешь еще раз у кого-нибудь отнять куропатку, пеняй на себя. На первый раз ты легко отделался. Иди! А вздумаешь оглянуться — схлопочешь пулю в лоб!» Скажем так — и пускай себе катится. Да и нам придется сматывать удочки.

— Подведем итог. Этот паршивец написал записку жене. Она относит куропатку в гостиницу. Дед с внуком несут клетку в руках, проходят по определенному маршруту. Нам дают об этом знать, и мы ночью освобождаем заложника. Я вкратце записываю этот план.

— Давайте продумаем и другой вариант. Послушайте, вам не кажется, что этот тип немного не в себе? Разве он не вцепился в куропатку с одержимостью маньяка? Предположим, он так и не согласится ее вернуть, не захочет написать жене. Что в таком случае будем делать?

— Точно. Он запросто может начать брыкаться.

— М-да…

— А вдруг нам так и не удастся его переломить, тогда что — кокнуть?

— Нет! Ни за что!

— А что же делать? Если он упрется на своем? Если его не возьмешь на испуг? Мы его поколотим, а он пуще прежнего упрется. К тому ж он смекнет, что мы его все равно не собираемся прикончить.

— А пускай поголодает, мерзавец! Он ведь, кажется, курит трубку, так мы его оставим без табачка.

— Можно, конечно… Но едва ли нам удастся его быстро сломить. Такие дней по десять голодают, и ничего им не делается. И без курева может легко обойтись.

— Зачем нам, собственно говоря, чтобы он написал, записку? Разве его жена ради свободы мужа не отдаст куропатку добровольно? Она и одного дня ждать не станет. Это он вцепился в куропатку как ненормальный, а ей она вовсе ни к чему. Поэтому, хочет он или не хочет, Бетти-ханым принесет куропатку. Вот увидите…

— Ты, пожалуй, прав.

— Но есть другая проблема. Я только сейчас подумал об этом. Допустим, мы его освободили и он ушел. А что потом?

— А что должно быть потом? Ничего.

— Мы-то куда денемся? Останемся в том же месте?

— Нет! Зачем нам там оставаться?

— Вернемся на эту квартиру?

— Да.

— Вот тут-то нас и заграбастают. И, тепленьких, прямиком в полицию.

— Это как пить дать.

— Запросто!

— Как же тогда быть?

— А вот как: похищение совершим не мы.

— Кто же?

— Мы вообще никуда из дома выходить не будем. План разработаем самый подробный, окажем необходимую помощь, но похищение совершат абсолютно другие люди.

— Думаешь, если посторонний среди ночи позвонит Харперу в дверь, он, как дурак, побежит открывать?

— Нет, в дверь позвоним мы. Никому другому он ее не откроет — это ясно. Все остается как прежде: мы звоним в дверь, говорим, что наш товарищ сильно заболел и нуждается в помощи, он открывает и…

— И в квартиру врываются несколько неизвестных. Откуда они взялись? Подозрение первым делом падает на нас. В полиции нас так отделают, что хочешь не хочешь, а выдашь имена. Если же они не из числа наших знакомых, то как проникнут в подъезд? Как сядут в машину? Кто притворится больным?

— Эх, только напутали.

— А почему надо непременно похищать его из квартиры? Можно и около дома, рано утром, когда он собирается ехать на работу. Ребята заранее проникнут в его автомобиль, притаятся на заднем сиденье. Он садится, они — пистолеты к его затылку: «Езжай, куда прикажем».

— Вокруг полно народу. Он поднимет вопль. Мало ли что есть пистолеты. Кто из вас мог бы убить человека?..

— А пусть похитители приезжают на своем автомобиле.

— Ну и запутали ж мы все, ребята! Я и не думал, что партизанить так сложно. Ничего у нас не получается. Надо начинать с самого начала. Это ведь вам не детская забава.

— Мне пришла такая идея: прежде чем отпустить заложника, мы потребуем гарантий безопасности. Выдвинем условие: по отношению к нам не должны применяться никакие насильственные меры. Пока нам этого не гарантируют, мы его не отпустим.

— Кто тебе даст такую гарантию?

— Полиция.

— Ха-ха, жди гарантий от нашей полиции!

— Но ведь наша история получит самую широкую огласку. Ею заинтересуются и премьер-министр, и все министры, и президент государства. Не пройдет и получаса, как американский посол доложит обо всем президенту Джонсону[75]. Такая буча затеется! Местная, зарубежная пресса, радио, телевидение только об этом и будут талдычить. В меджлисе начнутся дебаты. Назмийе-ханым сделает заявление: «Я лично знакома со стариком и его внуком, они были у меня в доме…» Я думаю, что гарантию нам дадут. Само правительство даст.

— А не даст — так мы его не отпустим.

— До каких пор?

— Пока все-таки не дадут гарантию.

— Всю полицию поднимут на ноги, начнутся облавы, проверки. Нам очень трудно будет оставаться незамеченными, тем более что надо и поесть вовремя, и помыться. Хозяевам дома, в котором мы найдем убежище, мы будем в тягость.

— Да, это уравнение с тысячей неизвестных. Надо подробнейшим образом все взвесить и продумать. Спешка только погубит нас. Надо учесть каждую мелочь, каждый возможный вариант.

Поужинали мы поздним вечером, после чего Наджи проводил Эльвана-чавуша и Яшара в гостиницу на Саманпазары. А мы заново стали обсуждать план похищения.

Рассказ продолжает Тургут.

Вы только подумайте — сам генерал Хаккы нагрянул вдруг к нам в гости, в нашу холостяцкую берлогу!

Сема-ханым позвонила в дверь и сказала, что меня зовут к телефону. Было около пяти. Незадолго перед тем мы с Халилем вернулись из университета. Сегодня должны были начаться занятия. Наши с Халилем факультеты находятся поблизости друг от друга, и мы вместе ходим на занятия и вместе же пошли на торжественный митинг по поводу начала учебного года. Однако торжественного митинга не получилось, а получилось черт знает что. Над головами собравшихся то и дело вздымались сжатые кулаки. Декан выступил с таким заявлением:

— У нас есть основания подозревать, что в ваши ряды проникли смутьяны и подстрекатели. Не поддавайтесь провокациям! Подумайте, прежде чем выкрикивать лозунги, смысл которых вы еще не осознали до конца. Как вы не понимаете, что стали жертвами злого умысла…

Его перебили на полуслове:

— Долой фашистов!

— Долой американский империализм!

— Долой врагов свободы и братства!

— Долой финансовую олигархию!

— Да здравствует турецкий народ!

В актовый зал ворвались полицейские. Что тут началось! Нас закидали бомбами со слезоточивым газом, били дубинками, даже девушек, троих ранили. Многих арестовали.

Никаких занятий, конечно, не состоялось. Мы с Халилем вернулись домой ужасно расстроенные. Как-то не верилось, что все может наладиться. Впереди целый учебный год, а спокойствия в университете едва ли удастся добиться. Многие из наших ребят арестованы, кто-то даже, возможно, убит…

Вот каким неприятным размышлениям мы предавались, когда к нам пришла Сема-ханым.

Я был очень рад ее видеть.

— Тебя кто-то спрашивает по моему телефону, — сказала она.

Мы с Халилем переглянулись. Может быть, не надо было открывать дверь, чтобы никто не знал, что мы дома?

«Интересно, кто бы это мог быть?» — подумал я.

— Тургут у телефона, — сказал я, взяв трубку.

— С вами говорит подполковник Сами из генерального штаба. Я звоню по поручению господина генерала. Он приедет к вам примерно в половине седьмого. Будете ли вы дома в это время?

— Сегодня в половине седьмого? — уточнил я.

— Так точно, в половине седьмого.