Нурджанджик, что называется, женщина зрелая. Если сравнивать женщин с молоком, то она в том возрасте, когда сливки уже сняты. Однако людям моих лет врачи рекомендуют обезжиренное молоко, так что меня вполне устраивает такой напиток — простой, легкий, немного прохладный.

Мы провели в номере полтора часа. В результате я почувствовал приток сил, мой коммерческий ум получил новый заряд бодрости. И потому я сразу же стал обдумывать будущие торговые операции.

Есть такие глупцы, которые готовы назвать мой образ жизни безнравственным. Но ведь они говорят так только потому, что не знают толк в таких вещах. Это во-первых, а во-вторых, они просто завидуют мне, ибо сами не смогли ничего добиться в жизни. Но я-то, слава Аллаху, ценю вкус таких вещей. Что-что, а жить я умею. А что может быть лучше умения жить? Разве что деньги.

Рассказывает Яшар.

Наступило утро, и полицейский участок опять ожил. К нам в камеру доносились голоса полицейских. Я выглянул сквозь небольшой глазок в двери. Все полицейские как на подбор — одного роста, одеты в одинаковую форму. Нашу дверь долго не открывали. Наконец повернулся ключ в замке. Первыми вывели нас с дедушкой. Будущий прокурор и будущий каймакам остались пока на своих местах.

Двое конвоиров привели нас в кабинет комиссара. Он в это время разговаривал с кем-то по телефону, зажав трубку в одной руке, а в другой — листок бумаги. Вид у него гордый, грудь колесом. Один конвоир вышел, другой остался нас сторожить. Третий как стоял рядом с комиссаром, так и остался стоять. Они на пару изучали какие-то документы.

Комиссар взглянул на нас и спросил:

— Кто вас направил к дому на Йешильсеки?

Дедушка обрадовался — наконец начался допрос.

— Никто. Мы сами пришли, — ответил он.

— Откуда вы знаете коммерсанта Нежата-бея?

«Наверно, какого-то человека по имени Нежат-бей обворовали, и заподозрили нас», — подумал я.

— Мы не знаем этого человека, — ответил дед.

— Повторяю вопрос: кто вас направил к его дому?

— Никто нас не направлял. Мы сами по себе пришли.

— Вы связаны с Девгенчем?

— Кто это такой — Девгенч? Часто слышим это имя, но кто такой — не знаем.

— Какие у вас связи с РПТ, СУТ, СРР?

— Только слышали названия, но никак не связаны с ними.

— За кого ты голосовал на прошлых выборах?

— Ни за кого. Я вообще не стал опускать бюллетень в урну.

— Значит, бойкотировал выборы? По чьей указке?

— Никто мне не указ, я сам так решил.

— Почему?

— А больше не за кого.

— Кому отдашь свой голос на будущих выборах?

— Рабочей партии.

— Почему?

— Она говорит правду народу.

— В третий раз спрашиваю: кто вас направил к тому дому?

— Никто, мы сами по себе пришли.

— Кем доводится тебе этот мальчик?

— Он сын моего сына. Внук, выходит.

— Откуда вы?

— Из деревни Дёкюльджек.

— Это в вилайете Малатья?

— Нет, в Анкарском.

— Говори правду, откуда вы?

— Я сказал правду. Мы из деревни Дёкюльджек.

— Где она находится?

— Возле Сулакчи. Это за Кырыклы.

— Кто вам сказал, что Рабочая партия говорит народу правду?

— Все так говорят. Да и сами не слепые — видим, что к чему.

— Что же именно вы видите?

— Все.

— Как относишься к партии Справедливости?

— Никак.

— А к Народной партии?

— Тоже никак. Я вообще мало интересуюсь разными партиями. Но голос свой отдам только Рабочей партии!

— Еще раз спрашиваю: кто вас направил на улицу Йешильсеки?

— Никто.

— Предупреждаю: лучше будет, если скажешь правду.

— А я и так говорю правду. Мы сами пришли.

— Скажи, к вам в деревню, случается, приезжают молодые люди, бородатые, с усами и в куртках?

— Наша деревня на отшибе. К нам вообще никто чужой не приезжает.

— Еще, бывает, бродят по деревням парочки, парень с девушкой, — бродят да народ мутят разговорами. Прикидываются, будто они супруги, спят вместе. Таких не видел?

— Нет, не видел. А почему бы им и не спать вместе? Дело молодое, горячее. Говорится не зря: не клади порох близко к огню. Будь я молодым, и я бы спал с девушками…

— Ты коммунист?

— Нет.

— Кто ж ты тогда? Ишь как рассуждаешь…

— Я ничего особенного не сказал. У любого человека своя охота имеется. Почему бы и не делать того, что в охотку?..

— Но ведь от этого дети появляются!

— Не наша это с тобой забота, комиссар. Пускай сами молодые думают, пускай их родители думают. У меня есть еще один внук, старше этого. Мы его до сих пор не женили, хоть и пора ему. Выполнит долг перед родиной, отслужит в армии, вернется домой, тогда и женим. Нельзя молодому парню холостым оставаться. И девушек надо вовремя замуж отдавать. А те, о ком ты говоришь, что они бродят по деревням и спят вместе, им тоже пора семью создавать. На месте их родителей я бы давно их обженил. Вот как я разумею.

— Что, по-твоему, лучше — Америка или Россия?

— Америка, по-моему, и пяти курушей не стоит. Русских я не знаю и об их стране судить не берусь.

— Как это — не знаешь русских. Разве ты не воевал на Кавказе?

— Я на другом фронте воевал.

— Однако об Америке судишь.

— Американцев знаю. Они к нам в деревню на охоту приезжают.

— На кого ж они охотятся?

— На кабанов, на куропаток…

— Ну, охотятся они у вас. А чем еще занимаются?

— В двух словах не скажешь. Долгая история.

— Ладно, не хочешь говорить — не надо. И все-таки кто вас направил к дому на Йешильсеки?

— Хоть тысячу раз спрашивай, ответ один: никто.

Комиссар нажал на кнопку, в комнату вошел полицейский.

— Вызовите Кадира, — приказал комиссар.

Полицейский вышел, и через минуту в кабинет вошел другой и расположился за столом с пишущей машинкой.

— Пиши! — скомандовал комиссар. — В соответствии с телефонограммой, полученной из канцелярии министерства, в районе улицы Йешильсеки были задержаны двое подозрительных, которые вели наблюдение за домом, где проживает коммерсант Нежат Сойтырак. Имена задержанных: Алиоглу Эльван Бюкюльмез, тысяча триста шестнадцатого[72] года рождения, и его внук Сейитоглу Яшар Бюкюльмез. Оба — жители деревни Дёкюльджек, ильче Сулакча, Анкарский вилайет. Поскольку во время предварительного допроса задержанные давали отрицательные ответы на все вопросы, считаем целесообразным провести допрос с применением технических средств. Поведение задержанных внушает недоверие, они явно скрывают истинные намерения и побудительные мотивы. Есть основания считать их причастными к анархическим кругам… Так… На чем, значит, я остановился?..

— …причастными к анархическим кругам…

— Хорошо. Заканчиваем… что и доводим почтительно до вашего сведения. Все.

Нас перевели в другую комнату, где завязали глаза какими-то плотными черными повязками. Я так и не разобрался, что это было — резина, кожа или еще что-то. Руки нам тоже связали.

— Вперед! — скомандовали нам.

И мы пошли. Нас запихнули в кузов джипа и повезли. Ехали мы довольно долго. Наконец остановились. Нам велели выйти и ввели в какое-то помещение, где сняли повязки с глаз. Комната оказалась небольшой, свет проникал сквозь два маленьких оконца под потолком. Здесь полным-полно было молодых ребят — лет по восемнадцать-двадцать. Почти все по виду студенты.

— Ох-хо-хо, — вздохнул дед, — кто ж на занятиях остался, если всех учащихся сюда перевели?

Некоторые из студентов выглядели так, словно вот-вот помрут, да и остальные не лучше — в лице ни кровинки, губы и уши распухли, стали синюшные, будто они объелись синего лука. Многие лежали на полу пластом, не в силах ни приподняться, ни повернуться на бок. Одни стонали, другие потихоньку растирали спину и ноги. Нам с дедом не по себе сделалось.