— Кто эти люди? — спросил я привратника Али.

— Кого вы имеете в виду, мой эфенди?

— Тех самых, что крутятся перед домом.

Он приблизился к окну и глянул на улицу.

— Я тоже обратил на них внимание, но кто такие — не знаю.

— Они тебе не кажутся подозрительными?

— Кажутся, мой эфенди. Я даже подходил к ним, спрашивал: чего вам здесь надо? Но они ничего толком не ответили.

— Какие же меры предосторожности ты принял? — закричал я.

— Я заявил в полицию, а мне ответили: приведи их сюда. Как, спрашивается, могу я привести их? Да мне и отлучаться из дому нельзя.

— Значит, ты ничего не предпринял?!

— Я собирался вечером доложить Сабахаттину-бею и господину управляющему Хасану-бею. А пока я глаз не спускаю с этих людей. Разве я пропустил бы их в дом? Ни за что. Я им сказал: убирайтесь отсюда, но они меня не послушались.

Незахат дома не было. То ли в парикмахерской задержалась, то ли к какой-нибудь из своих подруг зашла. Мне не оставалось ничего другого, как снять телефонную трубку и набрать номер.

— Алло! Халдун?

К сожалению, Халдуна не оказалось на месте. Пришлось передать через секретаршу, чтоб он позвонил мне, как только появится. Вскоре он позвонил. Я доложил ему о двух подозрительный типах. И двадцати минут не прошло, как приехали полицейские и забрали их. Я сделал все, что от меня зависело, а выяснять, кто они такие — анархисты или нет, — это уж обязанность полиции. Подержат их денька три-четыре в камере, пройдутся по ним своими дубинками, и если выяснится, что никакие они не анархисты, выгонят взашей — нечего, мол, околачиваться под чужими окнами. Да, надо быть постоянно начеку. Кто сам себя стережет, того и бог бережет. Я еще не все сделал, теперь, пожалуй, примусь за студентов, что квартируют над нами. Таких впору на край света засылать, а там пусть хоть черту служат. Им что, негде больше жить? Пускай перебираются в любой другой дом. Препоручу-ка я это дело полковнику Сабахаттину. Он примет нужные меры. Тем более что на днях с полковничьего автомобиля поснимали какие-то детали, и он подозревает студентов. Все они на один лад скроены, эти студентишки. Кого ни возьми, любой левацким духом пропитан. Одни по дурости, другие по бедности.

Нынче вечером я приглашен на торжественный обед в отель «Бульвар-палас». Там будет Сулейман, будут коммерсанты, промышленники, партийные деятели. Короче, те, кто внесли в партийную кассу крупные суммы. Я с удовольствием согласился пойти. Принял горячий душ, побрился. Тут как раз вернулась домой жена.

— Собирайся, — сказал я ей. — Пойдешь со мной.

— Может, ты без меня пойдешь?

Я сразу догадался, что у нее любовное свидание. Значит, ее студент уже вернулся. А может, она встречается с инженером из управления шоссейных дорог?

— Твое присутствие желательно. Не понимаю, почему отказываешься?

— М-м-м… Ты же знаешь, я не люблю этого деревенщину.

— Тебя что, просят жизнью за него пожертвовать? Кто по шаткому мосту переводит, того и зови дядюшкой. А впрочем, не хочешь идти — не надо.

Я позвонил Нурджанджик, предложил ей составить мне компанию.

— Я с тобой, дорогой Нежат, хоть на край света, — обрадовалась она.

Сразу видно — дочь паши. Эта женщина ради меня развелась с мужем и переехала сюда из Лондона. А держится как! С ней не стыдно хоть где показаться. Сядем с ней в уголочке, пропустим рюмку-другую.

Однако во время обеда нам с Нурджанджик так и не удалось уединиться. То один подойдет, то другой, только и слышно со всех сторон:

— Поздравляю, бей-эфенди!..

— Примите мою благодарность, бей-эфенди!..

Ихсан Сабри поцеловал меня в обе щеки, следом за ним подошел Халдун, мы с ним тоже расцеловались, и с Шинаси Оманом, и с Садыком Перинджеком, Низаметтином-беем, Исметтином Сезгином. А как меня Сулейман приветил! Положил свою руку на мою, долго не отпускал. Он был на приеме с супругой. Мне показалось, что Назмийе-ханым немного поправилась с тех пор, как я ее видел последний раз. Сулейман тоже раздобрел. Я наклонился к уху Назмийе-ханым и прошептал:

— Назмийе-ханым, не перекармливайте своего мужа. Лишний вес вреден для сердца, а вы нам оба очень нужны…

Я представил им Нурджанджик:

— Эта дама — из числа моих самых близких друзей.

Потом к нам подошел Халдун.

— Ну как, — спросил он, — забрали тех двоих анархистов, что караулили под твоими окнами?

— Забрали. Спасибо большое, друг.

— О чем тут речь? — полюбопытствовал Сулейман.

— Тут, понимаете ли, два подозрительных типа, явно анархисты, выслеживали меня. С виду крестьяне. Один совсем старик, другой мальчишка, — ответил я тихо. — Я вызвал привратника, спросил, кто такие. Они и ему подозрительными показались. От таких жди какой-нибудь беды — то ли бомбу подбросят, то ли динамит подложат. Глядишь, и весь дом взлетит на воздух. Вот я и решил принять надлежащие меры предосторожности, позвонил Халдуну-бею. Спасибо ему, тут же прислал полицейских, и старика с мальчишкой забрали. Вот об этом мы и говорили сейчас.

— Я велел посадить их в камеру, — сказал Халдун, не выпуская из рук стакана с виски. Ему, видимо, хотелось порисоваться перед премьер-министром.

Назмийе-ханым прислушалась. Пристально оглядела меня. Потом скосила глаза на Сулеймана.

— А вы знаете, кто они такие? — спросил Сулейман.

— Может, они и не анархисты, — опередил я Халдуна с ответом. — Но ведь они могли попасться анархистам на удочку, могли стать слепым орудием в их руках. Право же, бей-эфенди, безденежье может вынудить человека на что угодно.

Назмийе-ханым расхохоталась:

— А не живет ли в одном доме с вами американец по имени Харпер?

— Кажется, живет. В десятой квартире, если не ошибаюсь.

— Точно, это они! — воскликнула Назмийе-ханым.

— Напрасно вы задержали безобидного старика и его внука, — сказал Сулейман. — Они приехали из Сулакчи и к анархистам никакого отношения не имеют. Пусть бы себе гуляли на свободе.

— Браво, бей-эфенди! И откуда вы только все обо всех знаете?

Сулейман, польщенный, от души рассмеялся:

— Как-никак я премьер-министр и должен знать все, что происходит в этой стране. Если где-нибудь хрустнет сухая ветка, мне и об этом будет известно.

С этими словами он отошел от нас.

Наконец нам с Нурджанджик удалось уединиться, и мы выпили немного вина. Прием подходил к концу, народу заметно поубавилось. Я выбрал подходящий момент и подошел к Сулейману, который вел беседу с Ихсаном Сабри и Халдуном.

— Простите, бей-эфенди, но все-таки хотелось бы узнать, будут ли приняты меры против студентов? Они вконец распоясались. Творят, что вздумается. Мало того, что они требуют реформ в университете, так они еще и призывают к бойкоту и захвату предприятий рабочими.

— Пускай. Собака лает — караван идет.

Мне, честно говоря, не нравится это качество Сулеймана: о каком важном деле ни шла бы речь, он предпочитает отшутиться, отделывается прибауткой. Как-никак он инженер по образованию. Значит, должен во всем в первую очередь видеть рациональное зерно. Есть в нем какая-то легковесность…

— Не придавай значения пустякам, Нежат-бей, — добавил он. — Наша цель уже не за горами… Куда спешить?

Я присоединился к группе своих стамбульских друзей. Поговорил о том о сем с Шахапом-беем, с Бехчетом-беем, оба они очень влиятельные люди, поздоровался с Али Сайакчи из Балыкесира, перекинулся парой слов и с Неджимом-беем, с Ихсаном Чилимом из Измира.

Наконец мы с Нурджанджик покинули зал приема.

— Не хочешь выпить по чашечке кофе в отеле «Бююк Анкара»? — предложил я.

Она согласилась, и мы пошли вверх по бульвару.

В «Бююк Анкара» мы расположились в холле, я заказал кофе. Как бы между прочим шепнул старшему официанту Селяхаттину:

— Позаботься, чтоб нам выделили номер. После кофе хочется отдохнуть.

Этот отель был построен с тем, чтобы затмить «Анкара-палас». По-моему, им это удалось. Современное здание, модная мебель, прекрасное обслуживание. Номера, впрочем, немного тесноваты, но вполне комфортабельные. Правда, долго жить здесь мне не хотелось бы — надоест.