ДМТ — психоделическое вещество, обнаруженное в организме многих живых существ, включая человека, и в психоактивных растениях. Несмотря на то что мы можем описать его химический состав и фармакологию, используя традиционные методы и научные термины, субъективные опыты, пережитые с помощью ДМТ, сложно объяснить с точки зрения какой-либо теории. Сверх того, его эндогенность и особенная, но неизвестная роль в нормальном функционировании мозга предполагают, что ДМТ оказывает влияние и на необычные состояния сознания в течение всей нашей жизни, и на восприятие окружающей среды.

В течение 35 лет мое внимание как ученого было приковано к аяхуаске, растительному веществу, изобретенному коренным населением верховьев реки Амазонки; они готовили его из ствола лозы джунглей [131]. В аяхуаску, как правило, входит, по меньшей мере, одна добавка из листьев растения, содержащего ДМТ. В Колумбии и Эквадоре это обычно диплоптерис кабрерана (Diplopterys cabrerana), лиана, принадлежащая к тому же семейству мальпигиевых (Malpighiaceae), что и лоза джунглей. В Перу, Боливии и Бразилии это психотрия виридис (Psychotria viridis), кустарник семейства мареновых (Rubiaceae), к которому принадлежит и кофейное дерево. Из всех этих растений, пожалуй, наиболее известна на Западе психотрия виридис, поскольку большая часть современных сведений об аяхуаске получена благодаря изучению традиций перуанских метисов или бразильских религиозных организаций, которые используют этот препарат при совершении таинств. (В обоих случаях психотрия виридис используется в качестве добавки, вызывающей видения. Банистериопсис каапи содержит гармин [132] и тетрагидрогармин — это основные ее активные алкалоиды, с меньшим количеством гармалина и других соединений, главная функция которых заключается в том, чтобы помочь ДМТ достичь психоактивных уровней мозга. Аяхуаска — так называется и лиана, и конечный препарат, — становится предметом растущего числа популярных и научных публикаций, документальных фильмов, конференций и семинаров.

Я впервые узнал об аяхуаске в 1971 году, когда встретил Теренса Маккену, приехавшего с Эрикой Нитфелд в мой родной город Флоренсию, столицу области Какета в колумбийской части долины Амазонки. Мне было 24 года, и я почти закончил изучать испанскую и латиноамериканскую филологию в Мадридском университете, пройдя двухгодичный курс философии и теологии в религиозном ордене. Я навещал семью после семилетнего отсутствия в Колумбии. Теренсу было 25 лет. Я достаточно хорошо говорил по-английски, и он рассказал мне о том, что он и его брат принимали яхе, или аяхуаску, а несколькими месяцами ранее — гриб псилоцибе кубенсис (Psilocybe cubensis). Это происходило в Ла-Каррере, небольшом поселении, где неподалеку находится водопад на реке Путумайо, в 250 километрах на юго-восток от того места, где мы находились.

Они достигли этой точки после долгого путешествия вверх по реке от Пуэрто-Легуизамо. Рассказ Теренса и глубина его познаний меня поразили. Теренс и Эрика планировали уехать в Боготу, столицу Колумбии, на следующий день. В поисках яхе они хотели попасть в перуанскую часть долины Амазонки. Взволнованный, я пришел домой и рассказал отцу об этой встрече. Он никогда не принимал этот напиток, но знал, что корегуахе и другим коренным племенам этой области он известен. Отец сказал мне: «Скажи своим друзьям, что им не нужно ехать в Перу на поиски яхе. Они найдут его прямо здесь». Он также рассказал, что этот напиток применял для предсказаний дон Аполинар Яканамихой, индеец, которого я знал с детства, потому что он приходил со своей семьей в гранеро моего дедушки — маленький магазин смешанных товаров.

Отец сказал, что я могу пригласить их остановиться на вилле Глория. Земля, на которой стоял деревянный дом, принадлежала нашей семье и находилась приблизительно в 20 километрах от Флоренсии. Мы поселились там втроем, и Эрика по нескольку часов в день печатала рукопись, которая позднее стала книгой «Невидимый ландшафт»[133]. Они путешествовали с небольшой библиотекой интересных книг. Теренс и я в течение дня читали или совершали небольшие экскурсии на соседнее пастбище в поисках пиктограмм, которые, по слухам, существуют в этой области, и грибов, но ничего не находили. После заката при свете свечей и карманных электрических фонариков мы говорили о странных идеях, которые принято ассоциировать с приемом галлюциногенных растений, включая путешествия во времени, телепатию и контакты с другими измерениями.

Несколько раз в течение последующих двух месяцев мы садились в грузовик, который вез во Флоренсию пассажиров из нескольких маленьких деревень, населенных колонистами. Лучший ресторан в городе в те дни принадлежал Эрнесту, одноглазому немцу-розенкрейцеру, который знал дона Аполинара и раньше жил с индейцами племени тукано в колумбийском районе реки Ваупес. Там он узнал о яхе (который они называли каапи и боррачеро — по местным названиям нескольких видов растений рода бругмансия (Brugmansia) [134], содержащим сильный алкалоид атропин).

Эрнест познакомил нас с Карлосом (его настоящее имя было Карман), бывшим футболистом, венгром по происхождению, который, приехав в Венесуэлу, ушел из итальянской команды, влюбившись в местную женщину (впоследствии она его бросила, когда потратила все его деньги). Оставшись на мели в Южной Америке, он отправился в район реки Амазонки, где провел некоторое время среди аборигенов. Он еле сводил концы с концами, ремонтируя пишущие машинки. Эрнест продал нам маленькую бутылку яхе, которую получил от дона Аполинара. Мы вчетвером выпили ее тем же вечером на вилле Глория. Карман сообщил, что увидел красивую обнаженную женщину, и только. Теренс и Эрика не видели ничего, у обоих были сильная рвота и диарея. Я видел город с высокими башнями, вокруг которых летали птицы. В городе жили длинные белые гуманоиды. Я также видел нечто, что принял за молекулу ДНК.

Дон Аполинар был индейцем из Юрайаку — в то время это было совсем маленькое поселение. Местные индейцы, говорившие на языке кечуа, жили на юго-востоке Колумбии. Он приехал с семьей из области Мокоа на реке Путумайо в Какету. Много лет спустя я узнал, что аборигены считали его великим шаманом. Иногда он останавливался в небольшой гостинице во Флоренсии, и я приезжал туда, чтобы разузнать о нем. В конце моего пребывания в Колумбии я с ним встретился.

— Если ты интересуешься яхе, — сказал он мне, — тебе нужно соблюдать диету в течение шести месяцев. И тогда яхе появится, чтобы узнать, чего ты хочешь.

— А какой он вообще, яхе? — спросил я.

— Симпатичный, — был ответ.

Окончив обучение в Мадриде, я переехал в Норвегию, где преподавал испанскую и латиноамериканскую литературу в Университете Осло в течение следующих семи лет. В то же самое время я продолжал образование, выбирая курсы по различным дисциплинам, которые, как я полагал, помогут мне понять мой опыт приема яхе. Летом 1973 года я полетел в Беркли и провел два месяца с Теренсом и Эрикой, прогуливаясь днем вверх и вниз по Телеграф-авеню и покупая книги у букинистов. По вечерам к ним приходили интересные люди — писатели, ученые. В то время было опубликовано только несколько работ о яхе, и самой известной стала книга Уильяма Берроуза «Письма яхе»[135], в которой содержатся путевые заметки и письма Аллену Гинзбергу [136], сделанные в течение его семимесячной экспедиции в поисках яхе. В книгу также вошли рассказы Гинзберга о его опытах приема аяхуаски в перуанском районе реки Амазонки в 1960-е годы. По мнению Ральфа Мецнера [137]^,[138], шаманское божество аяхуаски впервые проникло в западную культуру благодаря «Письмам яхе», которые были недавно переизданы с прекрасным предисловием Оливера Харриса.