17–54
Самое омерзительное, самое тошнотворное, – ты выживешь, да, но во что ты превратишься за эти годы? Жизнь меняет людей, а ТАКАЯ жизнь – может изменить вообще до неузнаваемости. Ты вернешься – но это будешь уже не ты, и внутреннюю твою суть, и, м.б., даже внешнюю форму нельзя будет узнать. И как старики вспоминают себя молодыми – 40, 50, 60 лет назад, – так и ты будешь с тоской вспоминать себя, каким ты был 5, 7, 10 лет назад – до ареста. И смотреть фотографии тех лет, не веря, – неужто это ты, еще ничего не ведающий, ничего не видевший, – ни бараков, ни этапов, и будешь с неизбывной тоской вспоминать – такие недавние! – лучшие свои годы. 1999... 2000... 2002... 2003... Это была вершина, пик, на который никогда уже не подняться; это было время, когда всё – и любимая работа, и здоровье, и сила, и неиссякаемая энергия, и налаженная, устроенная жизнь – у тебя было, только ты не ценил... А теперь – вся твоя жизнь лежит в руинах, и на эту неприступную гору, на эту заоблачную вершину надо тебе карабкаться заново, да только силы уже не те...
9.8.08. 8–42
Этот дебил, который то брался мне стирать, то отказывался, – все–таки взялся снова. Но так, что лучше бы и не брался: наволочку, лежавшую в одном пакете с одеждой, он вместе с ней и замочил; в результате она из белой стала вся синяя. Я ему, когда он спрашивал, не сказал, что там наволочка, – я только потом вспомнил про нее и положил туда. Сильно подозреваю, что, пользуясь этим, он решил мне, что называется, отомстить, – сделать эту пакость в ответ на мой ему выговор вчера по поводу того, что он, видите ли, стирать не хочет и советует мне этим заняться самому, а за куревом и чаем–конфетами–хлебом за мой счет в ларьке – продолжает подходить как ни в чем не бывало. Так что вполне мог устроить пакость и сознательно, – от этой публики ожидать можно всего...
А между тем – главная новость этих дней – началась война в Грузии! Сперва в Южной Осетии, а затем русские танки – 58–я армия – совершили агрессию против Грузии, да плюс русская авиация вчера бомбила грузинский аэродром. Дозвонилась вчера вечером Е.С. и спрашивала меня, что я думаю об этих событиях. Я, конечно, сказал ей, что всецело поддерживаю Грузию, что давно было пора покончить с де–факто российской аннексией Южной Осетии (в которой независимостью и не пахнет, – форменный вассал Москвы, хоть и официально не признанный даже самой же Москвой). С исключительным цинизмом 1–й канал ТВ показывает все эти слезливые репортажи из Цхинвали, разбомбленные дома, раненых детей, переполненные госпиталя и больницы, – как будто не было ни 94–го года, ни 99–го, не было русских варварских бомбежек Грозного и тоже – раненых детей, рыдающих женщин, оставшихся без жилья стариков на фоне руин... Только тогда это была агрессия России против непокорной колонии – и все было ОК, это называлось “наведение конституционного порядка”. А теперь вроде как стреляют по захваченной самими русскими территории, по русским “миротворцам”–оккупантам – и сразу обличительный пафос и благородное негодование Медведева, Путина, МИДа, 1–го канала и всей этой имперской мрази...
10.8.08. 6–03
Дикая тоска и дикая ненависть сжигают душу. 952 дня еще сидеть!.. И за что? За слова... И не выбраться раньше никак, все надежды бесполезны и смешны, никакого тебе УДО и прочих глупостей. Наоборот, сейчас еще нарушение повесят, во вторник, и так–то не было никаких шансов, а тут можно будет вообще забыть...
Нет никакого другого способа разговора с любыми российскими официальными лицами, как только их физическое истребление. Этот принцип верен абсолютно, везде и всегда, он универсален для этой рабско–тоталитарной страны любых веков. 100 лет назад Сипягина, Трепова, Плеве, Боголепова, великого князя Сергея, Столыпина, – смогли убить наши предшественники, террористы, вечная им слава и честь. И хотя за 100 лет эта кодла обзавелась бронированными автомобилями и особо обученной, натасканной охраной, – центральный террор стал очень затруднен, но вряд ли уж невозможен полностью. А уж про абсолютную возможность (и – обязанность каждого честного человека!) уничтожения обычных ментов, прокуроров, судей, чекистов среднего ранга и пр. и пр. – нечего и говорить. Эта возможность открыта каждому желающему и составляет единственный шанс – не изменить это проклятое государство, но покончить с ним навсегда!
9–22
Солженицын пишет в 4–м томе “Красного колеса” о Ленине, о его швейцарской эмиграции (1916): “Это изводящее состояние, когда вытягивает все жилы к действию, когда сдвигал бы горы или континенты, столько накопилось, напряглось, а применения силам нет, нет применения от концов пальцев и к людям, не подчиняются партии толпы и континенты, но разнохарактерно и бестолково толкутся и кружатся, не зная куда – а ты один знаешь! – но зря вся твоя энергия, и замыслы зря, перегорает вся сила на убеждение полудесятка молодых швейцарцев в Кегельклубе”. Это ведь прямо обо мне! Только тут, в заключении, перегорает вся энергия еще более впустую, чем у Ленина – в эмиграции, но все же на воле. В моей киевской 2–хмесячной “эмиграции” в 2004–м хоть интернет был, не говоря уж о телефоне, ограниченном только деньгами, а не “мусорами”, как здесь... Обидно до смерти: только вот 34 исполняется через пару недель, всего–то! И силы еще есть, и здоровье кое–какое все же осталось (вот только нога проклятая!.. Из–за нее добровольцем на войну я уже не гожусь, увы...), а уж энергии, и замыслов, и планов, и трудолюбия, и работоспособности... – хватило бы на 10–рых, но применения им нет... И будет ли когда–нибудь, хотя бы после (если доживу) освобождения – будет ли возможность что–то сделать, что–то изменить в этом мире, – черт его знает! Будет ли смысл жить дальше...
12.8.08. 8–35
Хочется начать писать прямо с площадных ругательств, я еле сдерживаюсь, – такая ненависть, тоска, отчаяние кипят в душе, так тошно просыпаться здесь каждое утро, проводить одинаковые день за днем (разнообразимые только лишь неприятностями), так невыносимо давят эти оставшиеся 950 дней срока. Выйти – и мстить ИМ, залить кровью, уничтожить дотла это проклятое государство!..
Вышел из изолятора юный мразеныш, который, по свидетельствам соседей–очевидцев, лазил ночью по моим сумкам и обворовал меня, пока я был на длительной свиданке. И что же? Когда – в самый день моего выхода со свиданки – его закрыли в ШИЗО, – вся эта “братва” подходила и говорила мне: вот он выйдет из изолятора – мы с ним поговорим, мы с ним разберемся, “будут заданы вопросы” и т.д. И вот он вышел – и что же? Никаких вопросов – по крайней мере, меня как потерпевшего никто ни о чем не спрашивает. Вся история давно забыта и похерена. За руку этого воришку никто не поймал, так что тем более и говорить не о чем...
К вечеру – а может, уже и утром, через час–два – жду продолжения пятничной истории с Зайцевым – та мразь в форме, с которой я не поздоровался уже 2–й раз. Написал ли он рапорт? Практически нет сомнений, что да. Впаяют выговор, а могут и в ШИЗО законопатить...
13.8.08. 11–46
Был шмон на 5–м. Чуть ли не 10 “мусоров” там было, – точно не расслышал, сколько. Суки, опять начали ежедневные шмоны, – вчера на 7–м, сегодня – на 5–м... Завтра у нас?
Отрядник вчера не вызывал по поводу нездорованья с мразью Зайцевым. Но это ничего не значит – он может вызвать и сегодня. Расслабляться рано, да и вообще – расслабляться тут нельзя ни на секунду...
Пришло письмо от Е.С. – ответ на мое, где я упрекал ее, Леру и пр., что кампанию по моему делу они де–факто бросили. Е.С., как всегда, нагло передергивая, обвиняет меня в ответ, будто бы я требую защищать меня одного и не защищать всех остальных. Это, конечно, ложь и чушь, но что ей еще сказать? Написал за 2 дня ей ответ, довольно резкий, но сумею ли сегодня отправить по пути в ларек – неизвестно. Скорее, завтра.
14.8.08. 8–43
Отрядник не вызвал и вчера. Вроде обошлось? Черт его знает.
Особых новостей нет – ни хороших, ни плохих, кроме мрачных известий из Грузии об агрессии России, фактически оккупировавшей уже не только Южную Осетию, но и часть самой Грузии. Показываемый в истерической антигрузинской пропаганде по 1–му каналу президент Саакашвили вызывает все большую симпатию и – не только чувство солидарности против кровавой Москвы, но и желание с ним – Саакашвили и его аппаратом – поработать. Мы могли бы быть друг другу полезны. Женя Карамьян тут высказал идею – обменять меня на российских летчиков (сколько уж их, не знаю), сбитых грузинами. Идея хорошая, сильная, но – увы, кто ж меня обменяет... Придется сидеть до конца...
