Так вот, про вчера. Забавно, что все–таки случится, видимо, 5–й раз, 5–е мое УДО, о котором я уж и не думал (мог подать еще в июне, да мать не захотела мотаться, собирать документы). Еще забавнее, что теперь – впервые – делать это, предоставлять все мои бумаги, придется самой администрации. Правда, от прежних попыток в архиве Тоншаевского суда остались и приговоры, и все прочее, – могли бы взять и оттуда.
Блатной азиат, неожиданно столь благорасположенный ко мне, оказался родом из Ташкента, – узбек? Ситуация с ним развивается по накатанной, как и со всеми прежними: нажравшись моих шоколадок (2, нет, даже 3 штуки), он вчера вечером начал уже клянчить у меня просто жратву – сперва “банки” (я сказал, что нету), а потом, уже после проверки, подойдя и сев на мою шконку еще раз, – “колбас–молбас”. Черт с тобой, сука! – я отрезал ему кусок колбасы от батона – последнего, оставшегося еще со свиданки 29.8.2010. Пользуясь такой его близостью (сидел совсем рядом) и уверениями, что он всегда за меня вступится, если что, я напомнил ему, что так и не перезвонил Мане – она звонила на днях пару раз на номер другого блатного, телефонистова землячка, и азиат, который живет с ним в одном проходняке, пользуется одной “трубой” и даже “симкой” (я специально уточнил), сам говорил мне о ее звонке – видимо, она попала на него.
Он тотчас притащил мне “трубу”, я набрал Мане. Говорили мы довольно долго – главным образом мне хотелось узнать последние новости, и тут–то Маня сообщила последнюю поразившую меня новость за вчерашний день. Оказалось, Всемирный чеченский конгресс в Польше – недавний, тот самый, на который ездил Закаев, и проводившийся, естественно, противниками Доку Умарова и Имарата Кавказ, – такой, увы, среди чеченцев теперь наступил раздрай, – предоставил мне чеченское гражданство! Удовлетворив тем самым мою просьбу об этом, написанную еще в тюрьме, в июле 2006 г., сразу после убийства Басаева, в знак солидарности с чеченцами; это заявление было тогда же переправлено Тарамову, чеченскому представителю в Швеции – и, как сказала Маня, было тогда же опубликовано на “Чеченпресс”; но в самой просьбе было, тем не менее, отказано – из–за недавнего тогда еще конфликта по поводу карикатур на пророка Мухаммеда.
И вот... Но с тех пор, увы, ситуация резко изменилась – и радость от удовлетворения тогдашней просьбы сильно поблекла. Маня – думаю, с полным основанием – говорит, что в итоговом документе (не читал и не знаю ни названия, ни формы) конгресс написал полную хрень – что–то о возможном сотрудничестве с Россией. Это после всего того, что было на чеченской земле... Закаев, главная фигура этой части политически активных чеченцев, давно уже – и сильно! – запятнал свою репутацию какими–то переговорами с Кадыровым (!!) о своем возвращении в Чечню. Так что – к радости по поводу того, что не забыли, отметили, удовлетворили давнюю просьбу, теперь примешивается и изрядная горечь по поводу того, что внутреннее единство мужественной, бесстрашно боровшейся нации не было сохранено...
10–29
В 7–й кабинет вызывали, оказывается, затем, чтобы сфотографировать – анфас и в профиль с обеих сторон – и откатать заново отпечатки пальцев. Их уже катали, когда только привезли сюда, летом 2007 г. Зачем понадобилось снова? “Мусор”, проводивший все эти процедуры, отговаривался полным незнанием, – мол, начальство велело, а зачем – понятия не имею – и даже сказал, что на сегодня у него еще целый список тех, кому тоже надо снять отпечатки пальцев. Но к 10 утра, по крайней мере, пришел я один, и когда уходил – тоже никого не было. М.б., эти данные – фото и отпечатки – положено обновлять время от времени? Пусть так; хотелось бы только, чтобы это не было связано с каким–нибудь новым следствием по новому, мне еще неизвестному делу – и чтобы в марте я поехал бы отсюда все же домой, а не на централ в Нижнем...
4.10.10. 10–16
Понедельник. Началась 24–я неделя до конца. Баня была, видимо, последней в старом, кирпичном здании – его активно ломают. Внутри, в раздевалке, уже все ободрано и разломано; снаружи – на днях снесли крылечки у обоих входов, сегодня с утра взялись отдирать железные листы с крыши. Ту, маленькую, деревянную баньку рядом никак не подключат – от
Вызывают в 16–й кабинет.
10–42
Оказалось, в 16–м тетка, которой дали печатать мои вчерашние фотографии, никак не может этого сделать – они размыты, нечетки, сняты очень плохо. Сфотографировала меня еще раз; а я как раз вчера вечером наконец постригся – и теперь на фотках вместо нормальной прически останется этот ужасный короткий ежик, почти весь седой. А зачем нужны эти фотографии – тетка тоже (как она говорит) не знает...
Пошел туда – а “Макар” и Демин (санчасть) навстречу мне, но успели свернуть на тот (1–й) “продол”. Полторашка, мелкая тварь, сидя в будке “нулевого”, не хотел было пускать – мол, бери “общественника”, а то вон начальник (показывает рукой на “Макара”). Пустил только тогда, когда я сказал, что мне плевать – я могу и не ходить вообще по их вызовам, это им надо, а не мне.
Были в бане – вдруг вырубился свет. Хорошо, я уже успел помыться, одевался. Тетка в 16–м сейчас подтвердила слухи: выключили до 5 часов вечера (и воду тоже!!!); причина – какая–то профилактика, так что в поселке тоже нет света. Пользуясь этим, у бокового входа в больницу меняют столб; он выворочен, рядом стоит кран, а провода сняты и валяются на земле.
Да, деревянную баньку никак не подключат – от бочки, установленной рядом на верхотуре, к зданию не идет еще никаких труб, вода не подается. Видимо, на этой неделе старую баню уже сломают – раз взялись разбирать крышу, а сейчас ведь сезон дождей; а новую так скоро точно не подключат, – какое–то (?) время зона будет без бани. Впрочем, блатным на это наплевать – они моются в туалетах, завесившись банными синтетическими шторками, а на 8–м есть даже здоровенный электротитан, чтобы греть им воду.
Хитрый, наглый, косоглазый блатной азиат вчера вечером уже подрулил ко мне на тему – вот завтра пойдем в ларек, одолжишь нам 500 рублей, да? А то у нас все кончилось (у всего их Узбекистана местного?); я получу перевод – отдам... Ага, знаю я, как здесь отдают с переводов!.. Не успел маленько отвязаться от одного блатного чма – “телефониста”, уже ненужного, да и недоступного теперь на том “продоле” – как на шею уже садится другое, более близкое, но столь же хитрое и наглое...
В общем, жизнь тут становится все тяжелее, грубее, бессмысленнее; все невыносимей. А на улице – все холоднее. Злобные, агрессивные твари, алчущие только, ЧТО бы урвать; тупое и тоже злобное начальство, которое только навязывает свои идиотские , бессмысленные правила; но ним помощи, ни защиты у него искать нечего. Жизнь не по разуму, а по звериным инстинктам окружающей швали...
Я не знаю, как мне скорее вырваться отсюда, когда же наконец наступит этот долгожданный час. Осталось 167 дней...
5.10.10. 8–36
Этот вывороченный столб, эти валяющиеся на земле провода – стали вчера для меня настоящим кошмаром. Свет дали, видимо, в 5, как и обещали, но – на тот “продол”! Часть зданий в центральной части зоны тоже была освещена, и дико было видеть – 2 светящихся окна “варочной” и темную остальную столовую; а на нашем “продоле” – светящиеся окна “культяшек”, – оказалось, они запитаны от бараков в другом крыле корпусов, на том “продоле” – при темных остальных окнах барака.
Поужинать не пришлось. Воды также оставалось в обрез, хоть я и мало пил, не хотелось, – спасибо, сигаретчик, явившись вечером за куревом, а заодно и смешить меня своими приколами, вызвался сходить на “кечь” и принес к 9 вечера полную бутылку. Спать я лег, “поужинав” уже после 10 вечера, после лазаний по бараку ОМОН–овцев в масках, докапывавшихся, почему кто не спит, сколько народу в бараке, и пр., двумя печеньями и запив их водой. Свет дали только ночью.
Хуже оказалось другое: целый день не работал вчера ларек. В прежние годы он работал и без света – одно окно освещалось светом окна, выходящего на улицу, а другом (моем), помню, даже свечку зажигали. Но вчера сразу же пошли слухи, что ларек закрыт. С обеда я пошел туда –еще не завернув за угол штаба, увидел у ворот очередь. Хотел подойти, узнать, – м.б., есть надежда, раз чего–то ждут, – но в этот момент из ворот ларька вышла и направилась к вахте целая процессия – “мои” бухгалтерша и продавщица, плюс еще кто–то, не помню, кто, в сопровождении “мусора”, разумеется. Еще издали, на ходу я спросил у хорошо меня знающей продавщицы, – хотя и так было ясно ларек не работает, раз они уходят. Но на мой вопрос она ответила, что и вечером они работать не будут! И из разговоров следовало, что дело не только в электричестве, а еще и в том, что в ларьке вроде бы до сих пор не высох пол, покрашенный якобы еще в субботу, 3 дня назад, – и потому неизвестно, будет ли он работать и в следующие дни. А сегодня как раз “наш день”, 8–го отряда, понедельник. А в другой день меня, хоть сдохни, не пустят эти ублюдки, вся эта мелкая шваль из “КОПа”, хорошо знающа меня по 11–му бараку и люто ненавидящая. А у меня кончается лапша! – ее осталось на 3 дня; вчера, правда, положенную порцию съесть не удалось из–за проблем со светом и водой. То бишь, сегодня (вторник, 5–е), завтра, послезавтра – а потом пятницу и выходные я без ужина, до следующего понедельника (если и тогда опять не помешает что–нибудь). Вот такие дела; и взять неоткуда, просить некого, всем плевать, хотя я и сделал уже с утра жалкую, безнадежную попытку вызвать к себе с 7–го того инвалида–пенсионера с палкой, который может пойти в ларек и сегодня – в “свой день”, и еще имеет там день дополнительный.
