Что ж. Сейчас на обед, оттуда – в ларек. Ждем комиссию... :)
19.3.10. 12–40
Пока все спокойно. Никакая комиссия, конечно же, никуда не ходила – ни вчера, ни сегодня, но слышал я, что еще позавчера какое–то приезжее начальство заходило “под крышу”. СдиПовцы сидят на нашем бараке (в т.ч. один – в моем проходняке и пялится, мешая мне писать; впрочем, он молодой, 22 года всего – с ним интересно побеседовать, типичный представитель современной молодежи), “локалки” стоят открытые, надписи на будках вчера закрасили тщательно и полностью, а на “нулевом посту” так и сидят, меняясь, “мусора”, собирая у ворот (особенно чтобы войти на “продол”) большие толпы. Заходишь в столовую на завтрак или ужин – ворота настежь, охраны нет. Выходишь через 5 минут – ворота уже закрыты, возле них стоит “мусор” в форме и лично их открывает–закрывает, – раньше это делал зэк–СОПиТовец. Смех и грех!..
С утра – новая пакость. Оставшийся здесь, на бараке, наверное, самым блатным хмырь вдруг решил со мной “поговорить” – сроду не разговаривал. Оказалось, он видел, как я, когда приходит дружок “телефониста”, а в бараке сидит Палыч, выхожу во двор и разговариваю, стоя возле “дороги” на 6–й. Мол, там тебя видят СдиПовцы, “тачкуют” (записывают) и, якобы, каким–то образом это отражается на всем бараке, но как – не объяснил (а я не успел спросить – пришло к нему с 10–го мелкое архиблатное чмо и прервало нашу беседу). Сказал он – самое интересное –что его (!) даже вызывал вчера Палыч и выговаривал по поводу моего (!!) пользования телефоном. Меня это возмутило до крайности – если это правда, то блатные, этот в частности, за меня никоим образом не отвечают; но мне все же показалось, что он врет. Это тот самый идиот, у которого Палыч хотел недавно отобрать “трубу” у самого: блатной стоит в нашей секции, говорит с предСДиПом–ехидной, мимо идет Палыч – и в этот м момент телефон в кармане у блатного начинает звонить!.. Орал он потом на ехидну так (за то, что остановила его какими–то пустыми разговорами), что было слышно на улице. Но вряд ли после такого Палыч будет ему выговаривать что–то по поводу МОЕГО пользования телефоном. В любом случае, “телефонист” сегодня вечером выходит из ШИЗО – это тоже вопрос для него, пусть разбирается со своими блатными “коллегами”, так же как и с завхозами и “козлами”.
Пришел Палыч, принес мне 3 письма. От Майсуряна дошли–таки заказным старые распечатки, которые я уже видел – Палыч вдруг заржал, внимательно их читая. Письмо от того же Майсуряна – огромное, в продолжение нашей с ним дискуссии, на котором расписались Паша Л. И все, кто был на Онежской. Страшно утомительно писать ему длинные ответы рукой на такие письма, да еще с цитированием. Ну и от Мани – очень вроде бы теплое, но пишет она такую хрень и мерзость, что даже отвечать ей я не буду, и о чем говорить с ней, если она приедет еще раз летом (а она хочет приехать) – совершенно не представляю. Только испортила мне враз все хорошее настроение, бывшее у меня с утра (и так редко здесь бывающее!) этим своим письмецом... И не такая ведь она дура, чтобы ничего не понимать... Или это просто по малолетству? “Прости им, господи, ибо не ведают, что творят...” Или это просто эпатаж такой?..
21.3.10. 12–45
Вот и остался мне ровно год. 364 дня, если точнее. 21 марта 2011–го мне домой...
“Главная новость – остался мне ровно год до конца срока, как раз сегодня исполняется. 364 дня осталось... :) Но радости никакой я не испытываю от этого, настроение грустное, в душе тоска и опустошенность. Пусть я и неплохо провел эти годы, продержался, сломать они меня не смогли и не смогут, – но все же мерзко сознавать, что они оказались–таки сильнее. Засунули на 5 лет в эту помойку, в эту сточную канаву – и до сих пор не выбрался я отсюда, еще целый год сидеть в этом дерьме... А еще того хуже – думать о том, что ждет меня на воле. Насколько я вижу и слышу отсюда, читаю письма, говорю с приезжающими ко мне сюда, – там тоже пустота. Все заняты своими личными делами, или ушли в глубокую апатию, как Тарасов, или вообще неизвестно куда их унесло, как Маню; тебя вообще в России нет... Нужна команда, – и я мог бы еще многое сделать, сил и энергии мне еще хватило бы, и лет еще не так много, – но команды нет, а в одиночку много не навоюешь... Вот такие вот печальные дела. Просидеть 5 лет – и, вернувшись, не найти себе применения, оказаться у разбитого корыта, вернуться – в пустоту, – что может быть горше?..
Ты прости, конечно, что письмо такое грустное у меня получается. Я не нарочно, не хочу тебя расстраивать. Если тебе такая моя откровенность не нужна, – ты напиши прямо, и я больше не буду. Не буду тебя грузить этой своей тоской. А так, если честно, – любые даты, юбилеи, праздники, вехи в собственной жизни, даже Новый год каждый раз, – у меня уже много лет, еще с воли, вызывают не радость и не веселье, а только тоску и желание, чтобы он поскорее прошел, этот праздник, а пока не прошел – забиться куда–нибудь, в какую–нибудь щель или нору, чтобы никто меня не видел и не трогал. Вот, вроде, радостный день сегодня, год мне всего остался, радоваться бы надо, а я – не могу... Помню, переписывались мы с Санниковой, еще в тюрьме я был, в Москве, где–то зимой или весной 2007 года, – и я ей как–то написал, что, если отвлечься от всей политики, от идей, от борьбы и пр. и взглянуть просто, по–житейски, – то я просто–напросто обыкновенный неудачник, причем достаточно тяжелый и неизлечимый. Ну, она спорить начала с этим, конечно, хотя – говоря откровенно, это именно так и есть.”
Это все – из письма Лене Маглеванной, которое я написал сегодня утром. Зачем что–то еще добавлять от себя?.. Если все будет нормально – после ужина схожу и брошу его вместе с письмом Майсуряну в ящик.
Сумная гадавiна...
14–18
А ситуация меж тем не меняется. СДиПовцы все так же сидят на бараке (и в моем проходняке – верхние “пассажиры” из соседних, очень мне мешают и не дают спокойно писать), “посты” их стоят пустые, “локалки” все так же открыты, а на “нулевом посту” все так же меняются “мусора”. 2–3 зэка там тоже сидят, один жмет на кнопку, другой ходит открывать толпе ворота, а “мусор” – рулит всем процессом. Все так же собирают они толпы идущих из столовки у этих ворот: ну да, раньше всю эту толпу держали в “локалке” самой столовой, ждали, пока оттуда выйдут последние и все вместе пойдут в бараки. Теперь ворота столовой в основном стоят нараспашку – так эти идиоты устраивают “накопитель” прямо у входов на “продолы”. Только “1–й пост” вроде бы возобновил работу – ворота закрыты, а в будке кто–то сидит. Ну да, полной вольницы и свободного хождения зэков по всей зоне эти твари допустить не могут никак, это органически противно и невыносимо всему их существу, – вот и пытаются эту свою сущность (“тащить и не пущать”) как–то сочетать с приказами начальства, изображающего “реформы” во ФСИНе. Забавное зрелище...
Барачные “козлы” лютуют над СДиПовцами – не дают им спать, лежать, ходить, сидеть... Вчера с утра они – что самое интересное, вместе с полублатными из той секции – устроили руками безработных СДиПовцев “генеральную уборку” в “фойе” и “культяшке” (хотя за пару дней до этого, в четверг, очередная “генеральная уборка” уже была) – мыть стены, потолки, сдвинули в “фойе” всю мебель, терли зеркало и умывальник... Орали, что тех, кто не хочет “помогать” убираться в “культяшке”, больше не будут туда пускать смотреть телевизор. В общем–то, было ясно, что никакой надобности в “генеральных уборках” каждые 2 дня нет, а – в традиционной совковой манере – это делается просто чтобы чем–то занять СДиПовцев, не давать им сидеть в бараке без дела.
Сегодня это получилось лучше: за утро опять выпал густой снег – и после завтрака завхоз велел предСДиПу–ехидне “выгонять всех на снег”. “Обиженных” в бараке почти не осталось (два “дневных”, один “ночной”, да один блатной, работает в штабе) – и убирать снег радостно погнали этих же самых покорных СДиПовцев...
Что же до “комиссии” (слово произносится с придыханием, как нечто мистическое и неотвратимое, как Судьба... :) – говорят, она еще так и не приезжала. Значит, следующая неделя тоже пройдет под знаком ее ожидания? Знаю одно: второго такого погрома в четверг со взгромождением тумбочки на шконку я не выдержу... А вещи мои так и стоят в каптерке, и неизвестно – целы ли, или нет.
