Гуляю, жду. “Отметут” вещи, – ну и плевать, черт с ними! Не стоит о них жалеть, это чистая суета сует; как–нибудь оставшиеся мне 2 зимы и лето, 512 дней, прохожу и так. Главное – мои бумаги, дневники, и пр., но им вряд ли при таком общем шмоне грозит серьезная опасность.
Время от времени дальше по “продолу” раздается треск, грохот, я в открытую калитку выхожу посмотреть – там, видимо, с треском ломают щиты, на “продоле” видны валяющиеся их обломки, чьи–то раздербаненные баулы и куча барахла из них. Вдруг, часов в 11, кто–то из “козлов” выходит и с лестницы говорит “обиженным” идти убираться в секции. Все, шмон окончен?!
Поднимаюсь наверх. Да, “мусоров” в секции уже нет. Особого погрома тоже, впрочем, на этот раз нет. Матрас мой задран, и из–под него исчезла жилетка из телогрейки – та самая, что еще в ноябре того года начинал старый алкаш, а заканчивал в августе Юра. Один из соседей–“общественников” говорит мне, что ее забрали (он видел), но второй тут же сообщает, что он ее спас, и отдает мне ее. Больше они особо не рылись, – из–за торца шконки не стали даже доставать оставленное мной там барахло – пакет с сигаретами, сумку старых газет и журналов, пустые пакеты и пр. Обошлось?
Все, побежав наверх, прихватили с собой и свои коробки с баулами. Все, но не я: у меня их уже три; в третий от начинающегося дождя я спрятал одеяло и “тепляки”, вынесенные уже после выноса обоих баулов. Он легкий, его я могу вверх по лестнице тащить сам, а остальное – увы, нужна помощь. Прошу соседа из соседнего проходняка, здорового 28–летнего заготовщика и уборщика, мне помочь. Он нехотя, не сразу, но соглашается. Берет мою спортивную черную сумку и несет наверх, я – за ним с легким баулом. Но наверху в дверях стоит жирная блатная хомячатина и говорит ему: куда вы этот все тащите, потом ведь придется тащить обратно, в 12–10 будет проверка по карточкам и шмон личных вещей! – Вот так тАк!..
Что ж, возвращаемся вниз, ставим баулы на прежнее место. Я поднимаюсь в секцию и слегка навожу там порядок, укладываю хотя бы как следует матрас. До проверки еще минут 40–50. И постепенно мне приходит в голову, что странный какой–то этот шмон: если помещение прошмонали уже и ушли, а баулы еще не трогали, – помещение ведь, по логике, не будут уже шмонать 2–й раз, верно? А значит, пока они ушли и не смотрят, из подлежащих шмону баулов можно кое–что занести обратно в секцию и там спрятать!
Так я и сделал. Быстро спустился, вытащил из баулов спортивную курточку от Армани, ботинки и старую спортивную куртку вместе с “термобельем”. Снял с себя “олимпийку” и свитер, в пакет их – и за тумбочки, поглубже вниз, благо двойную тумбочку и отодвигать труднее (у нас не тронули, а одиночные кое–где отодвигали). Ботинки – под шконку, тоже поглубже. Старую куртку с термобельем – на себя. Армани – свернул и засунул внутрь телогрейки, лежащей под матрасом (не тронули, расстегивать даже не стали). Вот так–то лучше. Только бы им не пришло в голову шмонать барак 2–й раз!..
Спускаюсь, жду. Вся эта сволота – Наумов и пр. – сидела в кабинете у отрядника, и в 12–05 спускаются вместе с ним. Те отходят к калитке, отрядник считает. Ждем. Отрядник говорит: а теперь поднимаемся в барак и наводим порядок. Всё?! Шмон окончен?!.
Это был, конечно, поверхностный, туфтовый шмон, для “галочки” скорее, а не чтобы реально что–то найти. М.б., чтобы убрать все щиты из бараков, все и затевалось? Ходят упорные слухи, что завтра или в понедельник приезжает какой–то генерал (а запасной вариант вчера утром говорил мне, что прокурор). Но уж чем генералу так мешают эти щиты, да и будет ли он лично обходить все бараки?..
Они – отрядник, Наумов, “мусора” и “козлы” – занялись сразу после проверки погромом в уличной “курилке”, где тусуются “обиженные”, и выбросом из нее всего скопившегося барахла. Штабеля досок оставили под лавками; оконные рамы со стеклами и без поставили почему–то к забору хоздвора, на “продол”; а всевозможные чьи–то баулы и коробки из–под посылок – не пустые, с вещами! – Наумов и прочие безжалостно пинали ногами и вышвыривали вон.
На обед я пошел во всем, в чем хожу обычно, – в частности, в вольных ботинках, которые гораздо удобнее “гадов”, их не нужно изо всех сил натягивать и шнуровать. У нас–то, кроме “курилки”, обошлось еще легко, без потерь; а с других бараков, и с того “продола”, и с этого, я видел, отобранное барахло вывозили возами, – с каждого барака, без шуток, лошадь с телегой, доверху нагруженной чьими–то вещами из распотрошенных, лежащих тут же баулов...
Куда же они ехали? Последний штрих сегодняшних событий, весьма яркий, я наблюдал уже в столовой. Еще на подходе к ней был виден огромный столб черного дыма с помойки, которая сразу же за столовкой. Войдя, я, как и многие, прилип к окну: там, на этой помойке, прямо под столовскими окнами, валялось огромной грудой все это барахло, вывезенное из бараков, а чуть подальше, за деревянной высокой оградой, зэки – работники этой помойки, видимо – сжигали его на большом, ярко пылающем костре...
По разговорам “козлов” и завхоза между собой, еще до проверки, – завтра все то же самое будет проделано заново. Верится с трудом, конечно, – уж больно дико и бессмысленно, но – в этой проклятой стране возможно все.
25.10.09. 11–04
Ну вот и все. Все было и сегодня, но оказалось еще большей туфтой, чем вчера. Где–то в начале 10–го – “пробили”: сперва “три “мусора” дальше по продолу”, потом – “шмон–бригада на большом”, потом – “шмон–бригада в отряд” (к нам).
Говорили, что их опять 4 человека (плюс Палыч, или, м.б., включая его). Один СОПиТовец, правда, сказал, что на всем “продоле” – 54 “мусора”, но верится что–то слабо. “Козлы” и завхоз стали выгонять всех опять с вещами, как вчера, Что ж, основное было на мне надето уже заранее; быстро собрался, как вчера; “олимпийку” и свитер прямо заправил в брюки, чтоб не торчали.
Стоим на улице с вещами, ждем. Гляжу в окошко в заборе – 6–й по соседству гуляет точно так же, но ни одного “мусора” в их дворе тоже не видно. Вообще, когда во дворе нет “мусора”, который бы следил за зэками, пока основная шмон–бригада в бараке, – это не шмон, а туфта. Постепенно становилось все яснее, что и на этот раз баулы шмонать не будут – для этого не 4 человека нужно...
Вдруг все толпой посыпались из барака на улицу. Что такое? Оказалось, там объявили, что сейчас будет “строевой смотр”. Что ж, на мне все казенное, и даже под “телагой” застегнутый до самого горла “лепень” (роба). Пусть смотрят.
Но вскоре вышел – без верхней одежды, в одном... кителе, или как его, если это камуфляж? – Палыч, и с ним, таким же макаром, еще один “мусор”. Отрядник объявил: сейчас поднимаемся все в секцию, наводим порядок; а то, хотите, будет строевой смотр еще на 2 час а? Никто не хотел, разумеется. Я спросил его: вещи брать наверх? Да, брать, но класть в каптерку, а не под шконки! Все, шмон окончен.
Тот самый СОПиТовец, видевший “54 мусора”, говорил, что там, в секции, они зашли, походили, подняли несколько матрасов, посмотрели постели, постельное белье – вот и весь шмон. Зато когда я с первым, самым легким баулом, поднялся обратно в секцию – бдительный “общественник” во исполнение начальственного указания тут же чуть ли не заорал мне: мол, все баулы в каптерку! Я отбился, сказав, что мне сперва надо разобраться, все выложить и т.д. Потом этот хмырь заснул и за мной уже не следил. Так что, м.б., на время приезжающего то ли сегодня, то ли завтра генерала мне предстоят еще – привет незабвенному 13–му! – арьергардные бои по поводу пресловутой каптерки.
14–22
На других бараках, по рассказам, они шмонали тоже еще меньше, чем вчера, в баулы нигде не лазили. Но на 9–м строили раза 4, в том числе 2 – на проверку, – отрядник, а потом еще и контролер, которому также захотелось их посчитать. По зоне опять бродит какая–то комиссия, и по этому поводу на 11–м был легкий переполох между заносом вещей назад в секцию и проверкой. Но комиссия (?) эта, не дойдя до бараков, ушла, как это часто бывает, назад на вахту. Однако ее появление все еще возможно в любой момент, а за ней, на горизонте, смутно маячит еще и с трепетом ожидаемый генерал...
