Сосед, старый хрыч, мразь, опять развел вшей. Еще одна глупая, скотская, бессмысленная животина, – даром что на воле был мастером по телевизорам и пр. технике. Пил так, что, видимо, и жена с детьми из–за этого ушла от него – здесь он неизменно курит, когда я ем и пью, таращится на меня, сидя напротив и следя за всеми моими действиями, и смачно, первобытно чавкает, когда жрет...
15–47
Никого не перевели вроде бы от нас, но “подняли” к нам 2–х человек – один с 6–го, с которым я был в 2007 в карантине, этакая ехидная погань; второй – не помню, с какого барака, но рожа тоже знакомая. Зачем?..
Мерзкий стирмужик не только потерял наволочку и хотел вручить мне чужую неотстиравшуюся, но и на мое вчерашнее предложение постирать мне брюки, пока я буду на длительной свиданке 27–29 мая, – вчера вроде бы согласился, а сегодня этак спокойненько посоветовал: знаешь что, ты лучше отдай их постирать “пидорасам”, видишь, сейчас какая морока с этими тазами... То бишь, работать это чмо не хочет, и искать/караулить тазик для стирки моих штанов оно тоже не хочет. А хочет оно только жрать, пить чай с конфетками и курить за мой счет, и перед каждым походом в ларек, 2 раза в неделю в течение уже года, украдкой нашептывать мне: “Ты пойдешь в ларек? Купи чаю и конфет, пожалуйста...”. Мразь. Тупое, пьяное, абсолютно безмозглое скотоподобное быдло. Инстинктивный, кстати, сторонничек социализма, совка, искренний почитатель всех советских “святынь” и “праздников” типа 7 ноября и 9 мая (с которым искренне поздравлял меня и в этом году, и в прошлом), ужасавшийся слышанным про (присланную мне Маней) книгу Суворова, в которой тот будто бы “обосрал” Жукова, еще одну совковую “святыню”... Ублюдок, животное тупорылое, от которого толку в 1000 раз меньше, чем от коровы. Видимо, от его услуг по стирке придется все же отказаться (забавно, если вскоре после сегодняшнего инцидента меня или его все же переведут на другой барак. Получится, что свое он все же с меня получил, жрал–пил–курил за мой счет целый год, пока не раскинули нас...).
19.5.09. 9–20
Вчера, оказывается, кроме этого типа с 6–го, к нам “подняли” и 2–х этапников с карантина. Из этих наблюдений уже напрашивается вывод, что, м.б., все изменения в личном составе, перекидывания и пр., будут у них делаться по понедельникам? Хотя нет, 13–е ведь была среда, кажется? В общем, черт их знает. Во всяком случае, всех отсюда не выкинут, пустым барак стоять не будет, и теоретически вполне можно было бы остаться здесь. Но если даже Милютин и пообещает это Большакову, если тот за меня попросит, – все равно, нутром я чую, что это будет враньем, что потом, через какое–то время перекинут и после этого обещания.
Стирмужик таки нашел вчера мою наволочку – по его словам, куда–то перевешенную и завешенную чьими–то простынями, и отдал мне. Посмотрим, ЧТО он будет клянчить завтра, перед ларьком... В любом случае, вопрос о покупке ему хоть чего–либо будет зависеть от его согласия стирать мои брюки во время свиданки 27–29 мая.
Опять лето, солнце, опять жара... Похолодание кончилось. Можно опять, как тем летом, гулять после завтрака туда–сюда по двору. Но что–то не гуляется. И сил нет, болят ноги (больная, но не в месте перелома, а там, где ступня от перекоса сильнее всего трется об землю, натираются мозоли и больно наступать), да и тошно на душе, не хочется ничего, – ни этого солнца, ни лета, ни зелени вокруг... Осталось 670 дней, гораздо меньше, чем тем летом, а я... Тоска, короче. Все вспоминаю, как жил на дальней даче у моей Ленки, в Павлово–Посадском районе, как мы там гуляли по лесу, жгли костер, как я просто сидел на ступеньках в дом... Сейчас уже так не посидишь, – нога и спина сломанные , черт знает, дадут ли; а если сядешь, то уже, пожалуй, и не встанешь... Не могу понять, хочу ли я снова туда попасть – на эту дачу, в эти места, в ту прежнюю жизнь, о которой так тосковал и которая казалась мне такой сказкой , таким потерянным раем в первые годы заключения, в 2006–2008, особенно еще в тюрьме. Тогда – ничего так не хотел, как только вернуться, вдохнуть снова этот дым костра, увидеть это поле и купола церкви за ним, а теперь – не знаю уже... Что–то надломилось с тех пор, и даже не что–то, а очень многое, и боюсь, – непоправимо...
Вчера и сегодня – показали в новостях 1–го канала – в Басманном суде Москвы читают приговор Николаю Карасеву, главе строительной кампании “Социальная инициатива”, весьма известной в свое время, а также его жене и дочери. Столько воспоминаний сразу нахлынуло, когда только мелькнуло, на полсекунды всего, его лицо вчера в анонсе новостей... Фёдорыч, наш Фёдорыч!.. Я сидел с ним 10 месяцев вместе в Москве, на “пятерке”, на том самом “спецу”, в отдельном “продоле” на 1–м этаже “малолетки”, он в 507–й хате, а я в 509–й. Нет, вру, не 10 месяцев, меньше – их с Пейкером и кем–то еще заселили туда не сразу, а где–то осенью, после того, как убрали оттуда угонщика Ермакова, прежде сидевшего (до 8.8.2006) у нас в 509–й, и еще какую–то шваль... Фёдорыч, Фёдорыч... Бывший генерал, чемпион (чего – не помню) по боксу, кажись, богатейший человек, глава крупной, прямо–таки огромной фирмы... Какие там “обманутые вкладчики”!.. Просто, видимо, был он со своими большими деньгами даже не то что нелоялен Путину и его режиму (открытая нелояльность уже тогда была огромной редкостью), а просто, видимо, неподконтролен, достаточно независим – и уже тем опасен! Вот и отобрали у него все и посадили и самого, и жену, и дочь (обе участвовали в руководстве “Социнициативы”), и сидят они все уже 4 года, наверное, как минимум, – их закрыли раньше меня, Зураб Зассеев, по–моему, упоминал, что сидел с Карасевым в “нулях” (01–04) еще зимой 2005–06 гг. Был финансово независим, не вполне, м.б., лоялен, – все в точности как у Ходорковского, вот и посадили. Мне уже не так много и осталось от моего срока, год и 10 месяцев всего – а ему только сейчас зачитывают приговор. Всю семью загнали за решетку, – да, эти подонки не церемонятся... Ау, правозащитники, где вы?!. И любопытно, – если ему суждено выйти когда–нибудь, Фёдорычу, в его–то возрасте (уже за 60 точно), и если останутся у него еще какие–то деньги, – можно ли будет на него рассчитывать в смысле денег на что–то радикальное? На вооруженную борьбу с Системой, раз уж судебную он сейчас проиграл вчистую? Хватит ли у него понимания этого? Есть ли у него после этих лет тюрьмы та же смертельная ненависть, что и у меня, и дозрел ли он до понимания, что одолеть эту систему по ее же законам, в ее же судах, прокуратурах, следственных комитетах, и пр. и пр., невозможно в принципе?..
Мать вчера дозвонилась очень удачно – с 1–го же раза после утренней проверки. Это очень хорошо, но только – если позже, к вечеру, что–то здесь случится, то она узнает об этом только завтра (если я уж как–то не исхитрюсь у кого–то выпросить “трубу” и позвонить сам). Я сейчас дочитываю последнюю оставшуюся у меня книжку – сборник поздних работ Фрейда. 27–го надо отнести ее на свиданку и отдать матери.
15–53
Твари, суки, нечисть, мразь, ублюдки, слизь смрадная... Bastards. Знаю, что уже далеко не в 1–й раз пишу все эти проклятия им, – но такое омерзение, такую ненависть и тошноту вызывает все это здешнее окружение, вся эта мерзкая уголовная шваль, все это тупое быдло и наглое отребье, – ей–богу, всех, всех их, без единого исключения, всю эту зону целиком залил бы горящим напалмом, или бомбу ядерную на нее бы сбросил...
Утром вызвал Демин, – мать таки дозвонилась ему в 8–30, как собиралась. Как только завхоз сказал мне, что вызывают, – я тут же собрался и пошел, минут через 5 уже был в санчасти. А там санитар заявляет, что, мол, Демина нет, ушел минут 20 назад, – ждите. Пришлось ждать; хорошо, что еще дождался; смотрю – идет с вахты...
Он подписал мне “свободный ход” (и теперь, в отличие от того раза, это подписанное заявление придется таскать с собой, СДиПовцы теперь требуют его предъявлять), и даже вписал туда разрешение ходить с палкой, а то “мусора” могут и отобрать, – здесь такое бывало. На мой самый жгучий, заранее подготовленный вопрос – насчет переселения и ликвидации инвалидного 13–го барака, – он сперва, как всегда и все они, ссылался на закон, на прокуратуру, которая–де заставляет судимых не 1–й раз (причем с непогашенными предыдущими судимостями) держать отдельно от “первоходов” (и почему–то именно в помещении 13–го отряда это надо делать...), уверял, что этот вопрос не он решает, и т.д. Но под конец пообещал все же поговорить с “Михалычем” (Милютиным), хотя и предупредил, что не обещает результата. Я в результат, признаться, тоже не верю... Потом, пользуясь случаем, я зашел к медсестрам и попросил их отдать лекарства, привезенные мне матерью, особенно ортофен и дифенин, который уже хотели, но как–то необъяснимо не отдали в прошлый раз, в марте, когда я приходил с температурой. Одна из медсестер вдруг выдумала, что так просто его отдавать нельзя (хотя раньше отдавали, и не раз), а – сперва придумали: приходить мне в больницу его пить (ага, 2 раза каждый день!..); потом – позвонят врачихе (она в отпуске), узнают, можно ли, и только тогда отдадут. Приходите вечером. Так я опять остался без необходимого мне лекарства.
