Денежный доход Казенному приказу приносили посадские торговые люди, которых во времена царствования Алексея Михайловича было около 500 человек. Эти деньги шли на оплату услуг подьячих, а также постоянно служивших в Казенном приказе скорняков, портных. Из царской казны отпускались средства на строительство и восстановление соборных церквей, которых только в Москве было около сорока, а в других городах церквей было до полутора тысяч, и служило в них более восемнадцати тысяч человек.

Из царской казны получали жалованье все, кто обслуживал царя, царевичей, цариц, царевен, а также московские стрельцы, стрельцы других городов, донские казаки и послы.

Сытенный двор ведал питием. Руководил им степенной ключник, ему помогали четыре путных человека. Степенной ключник следил за царскими погребами, учитывал приход и расход напитков, руководил подачей напитков во время трапез царя и его родственников. Путные ключники с теми же обязанностями сопровождали монарха в пути. В штате Сытенного двора кроме них служили двенадцать чашников. Они подносили царю напитки, которые у них принимали стольники и спальники. Стряпчие отпускали питье и еду по чину. Сытники сопровождали царя в походах. Все перечисленные чины Сытенного двора получали жалованье в деньгах, а также поместьями. Кроме них в Сытенном дворе служили винокуры и пивовары, сторожи и бочкари.

Кормовой двор обеспечивал питание царя, цариц, царевичей, царевен. Руководил им степенной ключник. Ему помогали два путных ключника и пятнадцать подключников. Чин у них был такой же, как и у людей Сытного двора. На Кормовом дворе работали повара и мастера, полумастера и ученики, судомои, водовозы, сторожа — всего более ста пятидесяти человек.

Хлебным двором руководил степенной ключник. Ему помогали два путных стряпчих. Здесь же работали двадцать подключников, хлебники, калачники, мастера пирожных, сторожа общей численностью до пятидесяти человек.

Житным двором руководил дворянин. Ему помогал подьячий. У них было около трехсот житниц. Они следили за приемом хлеба с царских дворцовых сел, с городов Нижнего Поволжья.

Доходами и расходами Сытного, Кормового, Хлебного, Житного дворов ведал Приказ Большого дворца.

Очень большим был Конюшенный двор с Конюшенным приказом. Руководил им в XVI веке конюший боярин. Ему помогали ясельничий, дворянин и два дьяка. Конюший — первый боярский чин. Им был в конце XVI века Борис Годунов. После его смерти цари решили понизить чин руководителя Конюшенного двора, опасаясь давать в одни руки такую огромную власть. В XVII веке двором ведал ясельничий, ему помогали дворянин и дьяки. Хозяйство у них было огромное. Средства отпускались соответствующие. Но того значения, влияния и той власти, которые имел в свое время Борис Годунов, они уже не имели.

Конюшенный двор был крупнейшим предприятием. Помимо приказчиков, стремянных, задворных, стряпчих, конюхов, обслуживающих двор в Москве, на этом «предприятии» служили двести стадных конюхов, которые пасли лошадей в окрестностях столицы, в других городах и селах, ремесленники (каретники, седельники, коновалы, кузнецы и так далее).

Конюшенный приказ имел одних лошадей более сорока тысяч! За ними нужно было следить самым тщательным образом, всех их нужно было кормить, всегда наготове нужно было иметь сани или кареты, колымаги или каптаны для царицы и царевен. Конюшенный вплоть до Бориса Годунова не зря пользовался огромным влиянием и авторитетом. Таким крупным приказом мог руководить человек высочайших организаторских способностей.

Конюшенный приказ кроме своих непосредственных функций ведал еще и зимней и летней потехой (охотой) на зверей: лосиной, оленьей, медвежьей, волчьей, лисьей. «И устроены для той потехи под Москвой лесные рощи, а в них дворы по 7, и по 10, и по 15, и по 20 верст и болши. А для ловли тех зверей и для потехи устроены потешники и ловцы, псари, со 100 человек, да псов со 100 ж. А ловят тех зверей тенеты ночною порою. И от Москвы верст по 30 на все стороны никому в своих лесах и угодьях таких зверей ловити и бити не велено и заказано под жестоким наказанием и пенею. А будет кто в тех заповедных лесах учнет про свой обиход сечь лес, и такому, поймав, бывает жестокие наказания и пени»[221].

Теперь читатель имеет представление о том, как был устроен царский двор к тому времени, когда в январе 1613 года в Москву съехались из пятидесяти русских городов выборные люди по делу важному: царя избирать. Долго спорили они, судили-рядили, предлагали в качестве кандидатов Шуйского (еще не знали в Москве, что умер бывший царь Василий Иванович в польской неволе от тоски смертной, от обиды на бояр), Воротынского, Трубецкого. И Михаила Федоровича Романова — сына Филарета — тоже предложили. Некоторые современники тех событий утверждают, что в выборной кампании активно участвовал князь Дмитрий Пожарский, освободитель Москвы, якобы потративший на привлечение к выборам сторонников своих двадцать тысяч рублей! Да, герой второго ополчения пользовался заслуженным авторитетом у жителей столицы. Но не у бояр, опасавшихся этого прямого человека, еще не раскрывшего все свои возможности. С опаской к нему относились и другие избиратели. Герой есть герой. Может и царем стать. А став царем, Дмитрий Пожарский вряд ли был бы послушным исполнителем воли бояр, Боярской думы. А ведь именно о таком способе правления — об ограниченной монархии — мечтали уже не первое десятилетие члены Боярской думы и многие добромыслящие граждане Русского государства, насмотревшиеся на ужасы управления монархов-тиранов, какими были оба грозных Ивана.

Дмитрий Пожарский был из обедневшего княжеского рода, и шансов воссесть на русский престол у него не было совсем — это понимали многие. Да и сам он, как человек практического ума, вряд ли питал надежды на чудо.

Не устраивали избирателей и другие кандидаты по той же самой причине; любой из предлагаемых на царство мог со временем узурпировать всю власть и править, опираясь лишь на свой клан, а не на «землю», не на Земский собор.

«Выберем Мишу Романова, он молод и нам будет поваден», — писал в те дни Ф. И. Шереметев В. В. Голицыну, и это мнение вскоре стали разделять почти все. Миша Романов, шестнадцатилетний сын Филарета, был не только молод, но и спокоен, невластолюбив, податлив на добрые советы, почти не упрям, в меру меланхоличен.

Согласно легендам, первыми предложили кандидатуру Михаила Федоровича не высокопоставленные бояре, а мелкие люди: неизвестный дворянин из Галича, какой-то казак с Дона, представители городов, пришедшие к Авраамию Палицыну со смиренной просьбой передать их мнение Земскому собору. Надеялись, видать, крепко, что юный Михаил, по всем сведениям и слухам, человек не злобный, не буйный, так и страной править будет. А земские соборы помогут ему управлять государством.

Надо учесть и тот факт, что представителей народа, «мелких людей», очень легко можно было подкупить, всучив в их натруженные руки письма к Земскому собору.

Нужно ли об этом помнить в разговоре на данную тему? Может быть, и не нужно. Но ведь кому-то было нужно чернить имя Дмитрия Пожарского! Кто-то до сих пор называет его, повторяя Н. И. Костомарова, человеком бесталанным, серым, случайно оказавшимся во главе второго ополчения! Случайного в жизни любого человека, даже гениального, не так уж мало. Но во времена, подобные русской Смуте, случайные люди, взлетая иной раз на самые высокие места, тут же опускаются вниз. Случайная личность не смогла бы довести дело второго ополчения до логического финала, хотя, справедливости ради, нужно согласиться и с теми людьми, которые, отдавая дань Дмитрию Пожарскому — освободителю Москвы, признавая его военный и организаторский талант, весьма скептически относятся к его таланту и возможностям «царским»: у каждого человека существует свое «гениальное дело», где он только и может проявить до конца свои возможности.