В глазах майора прыгали озорные огоньки. Я медленно повела взгляд от майора. Чтобы взглянуть на напарника, пришлось закинуть голову: так он был высок. Кажется, Прищуренный выполнил свое обещание и выбрал мне самого высокого «мужа». Первое впечатление приятное: светло-каштановые вьющиеся волосы, очень яркие, но слишком глубоко посаженные, голубые глаза, прямой крупный нос, тонковатые, но красивого рисунка губы. Лет ему, на мой взгляд, не больше двадцати пяти.

Он протянул мне руку и назвался:

— Василий, — и чуть улыбнулся. — А ты — Оля. Я тебя уже знаю.

Я тоже улыбнулась с облегчением. Посмотрела в глаза майора, и он понимающе мигнул. Потом сказал:

— Ну, отдыхай пока. Знакомься с хозяйкой. Василий будет жить в соседнем доме, но вместе бывать необходимо все время. Чтобы привыкнуть. Об остальном поговорим завтра. Пошли, Василий.

И они ушли. Кто-то тихо постучался. Вошла пожилая женщина, кажется, та самая, что встретила нас у калитки. У нее были поразительно черные, по-молодому живые глаза. Марфа Даниловна — хозяйка дома — сказала, что мне у нее будет спокойно, живут они с мужем вдвоем, сын на фронте.

Что такое легенда?

Легенда — новая биография разведчика. Нужно на время забыть, кто ты и что ты в действительности, а помнить то, что тебе предложили. Даже во сне помнить.

Первое знакомство с легендой произошло на следующий же день.

Василий, по документам, мой муж. Имя ему менять не будут, так и останется Василий, потому что он возвращается в родное село. Основная канва его биографии тоже сохраняется. Василий накануне войны уехал из села в Полтаву в учительский институт. Правда, когда началась война, Василия призвали в армию — он окончил минометное училище. Но поскольку родные с начала войны ничего не знают о Василии, эта часть биографии исключается.

По легенде — Василий оказался непригодным по состоянию здоровья к службе в армии. Он продолжал учиться в институте. Когда немцы оккупировали город, он женился на мне и переехал жить в дом к моим родителям. Родители мои — бывшие кулаки, которых, конечно, обидела Советская власть. Мои родители с нетерпением ждали прихода немцев. Они их встречали хлебом-солью.

Мы с Василием счастливо жили при немцах. Но вот положение на фронте изменилось, советские войска стали наступать. Василий боялся, если русские возьмут Полтаву — может так случиться, что его мобилизуют. Он не хотел воевать. И вот, когда Советская Армия была на подступах к Полтаве, Василий решил уехать с женой в Молдавию к родным.

Однако проехать в Молдавию, в село Василия, оказалось делом непростым ввиду войны, ехали долго, потому что приходилось останавливаться в городах и населенных пунктах для проверок. Весь наш путь следования был отмечен соответственной пропиской в наших паспортах. Родные Василия, естественно, ничего не должны знать о том, что мы с Василием — не муж и жена.

— Вот вкратце ваша легенда. Подробности мы еще разработаем, — закончил Прищуренный. — Все понятно, Оля? Василий уже знаком с легендой, поэтому я тебя спрашиваю. Тебе понятно?

Я подумала: «Пока, да».

— А как с документами, товарищ майор?

— Документы мы подработаем. А вот насчет имени — имя тебе решили дать Марина. Нравится?

— Ага!.. Буду вспоминать Маринку!

Майор кивнул:

— Значит, договорились… Теперь о работе. Вы — самостоятельная группа. Василий — глава вашей группы. Ты, Оля — радист и шифровальщик. Идете на задание легально — с документами, не скрываясь. Жить будете открыто. Помните — ваше дело только разведка и передача сведений. Никаких диверсий. Ясно? О результатах работы диверсионных групп будете нам сообщать, это обязательно. И если будет необходимо, дадите летчикам ориентир. Не побоишься, Оля, вызывать на себя огонь авиации? Ну, ну… Я знаю — ты храбрая.

Я спросила:

— А вербовки на месте, товарищ майор?

— Вербовка возможна, но разрешается это делать только старшему. Радист, Оля, с завербованными не должен быть знаком. Не столько радист с ними, сколько они с радистом. Случись что с радистом, группа окажется обескровленной. Вся разведка ни к чему — кто передаст наблюдения?.. Ты же, Оля, это все изучала в разведшколе? Ясно?

— Ясно.

— А тебе, Василий, мы дали имя «Кудрявый». Подходит?

Василий все время сидел, уперев безразличный взгляд в стенку. Он и теперь не перевел глаза, только двинул плечом и бормотнул:

— Какая разница?

— Ну, если разницы нет — так и запишем.

Майор как-то испытующе посмотрел на Василия. Выжидательно. Но тот не изменил позы. Он не задал ни одного вопроса — может, все, о чем говорил Прищуренный, ему было уже известно и потому неинтересно? Мне не хотелось о нем плохо думать, он руководитель и мой «муж». От того, как я отношусь к настоящему Василию, зависит, насколько удачно я сыграю роль жены. И потому все стараюсь разгадать ею, представить, как он поведет себя на задании. Можно ли на него положиться в тяжелую минуту, — все может случиться на задании. А он, как нарочно, замыкается.

Нам обоим готовила моя хозяйка — пожилая женщина с молодыми глазами. Утром Василий пришел завтракать, и мне не понравилось, что слишком уж бесцеремонно держался: называл хозяйку бабкой, тыкал ей, хватал руками картошку и чавкал.

Я подвинула ему вилку и вскользь заметила:

— Мою хозяйку, Василий, зовут — Марфа Даниловна. Она пожилой человек, ей надо говорить — вы.

Василий прочавкал картофелину и сказал:

— Ничего, мы — не благородные.

Я не сдержалась:

— Дело не в благородстве, а в элементарной культуре. Ты в институте учился, офицерское училище закончил — можно было научиться вести себя.

Василий неожиданно не обиделся. Но то, что он сделал, было еще хуже. Он стал бахвалиться, напирая на — я. Вот я — это человек, а вот ты — соплячка. Вот я — так за мной все девки, а ты — мелкота, кому нужна. Вот я — руководитель, а ты — пешка. Что я скажу — ты будешь слушаться. И так далее. Мне стало противно. Я даже хотела рассказать Прищуренному, но потом подумала и решила — не может он это всерьез говорить, наверное, просто куражится. Обиделся он на мое замечание. Не может быть, чтобы он был плохой. Выбрало же его командование, руководителем группы поставило, значит достоин.

Вечером в сопровождении Прищуренного пришел старший лейтенант — шифровальщик. Застенчивый и очень молодой. Он даже не фамилию свою назвал, а только имя — Володя.

— Чем больше потрудитесь сейчас, ребята, тем легче будет на задании. Помните: солдат капли пота не считает!

Василий сидел с непроницаемым лицом. А я вдруг подумала — вот бы на его месте оказался Сережка! У меня сердце забилось от такого немыслимого счастья, — в самом деле, почему бы и Сережке не захотелось стать разведчиком? На войне все возможно. И возможно даже встретиться.

Майор Киселев так гонял нас, что порой казалось — уже не пот, а кровь выступает каплями сквозь поры. Долго не давалось мне искусство шифрования — это было непостижимо разуму, и я однажды пришла в отчаяние, решив, что и не освою тайну шифра. Старший лейтенант Володя вновь и вновь начинал со мной с азов. И вдруг — пришло прозрение, я поняла. Сразу стало легко и интересно заниматься.

Изо дня в день Прищуренный вдалбливал в меня чувство ответственности. Он не уставал повторять:

— Помни, Оля, одно: ты будешь выполнять особое правительственное задание в тылу врага. От того, как быстро и четко будет налажена связь, зависит и успех задания и, как правило, жизнь других людей.

Он заставлял меня в самых немыслимых условиях разворачивать рацию и вести связь. Давал, например, такое задание: под боком злейший враг радиста — пеленгатор, а надо срочно связаться и передать радиограмму так, чтоб не быть запеленгованной.

— Ну, Оля?