Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Мне очень хотелось, чтобы подполковник Киселев понял, как нелегко мне здесь, и похвалил. Человеку очень нужно, чтобы его похвалили, у него удесятеряются силы. Но язык радиограммы скуп — лишнее слово, лишняя возможность быть запеленгованной. Я знаю, ответ будет предельно кратким и предельно точным, но я все равно догадаюсь — хвалит меня Прищуренный или нет.

Ответная радиограмма пришла в ту же связь:

«Прибудет связной для фотосъемки членов группы. Сообщите время и место встречи разрывом на две связи и сменой шифра. Со связным должна встретиться Маленькая. Помощник видеть связного не должен. Пароль: «Снимите платок, уже тепло». Отзыв: «Я поняла, сейчас сниму». Приметы связного сообщим следующую связь. Продолжайте наблюдение площадью три-б. При встрече связным соблюдайте строгую конспирацию».

Связного оберегали от всяких неожиданностей — вот почему командование требовало, чтобы время встречи я сообщила в один сеанс, а место встречи, сменив шифр, во второй. Если вражеский радист и перехватит радиограмму, он все равно ничего из нее не поймет. По этой же причине мне сообщили о посылке связного сейчас, а приметы дадут в следующую связь.

Мне было тревожно и радостно. Связной — не просто связной. Он посланец с того берега, на котором горят пятиконечные звезды, колышутся красные знамена, живут дорогие сердцу люди. Я так истосковалась по своим, я еще не знала по-настоящему, как это дорого — Родина.

И еще я гадала — кто будет он, мой связной?

Мы со Степаном решили: наблюдение за группой и за домом на площади будет вести он один. До Тирасполя путь далек, я не смогу вовремя начинать связь с Центром, которая сейчас очень важна. Почему важна — и я не сказала Степану, и он не стал спрашивать: раз не говорю, значит, так надо.

На следующее утро Степан ушел в Тирасполь.

Я вышла почти вслед за ним поискать место встречи.

Нашла укромный уголок — неподалеку от города, между железнодорожной линией и шоссейной дорогой. Место это глухое, труднопроходимое. Высокий густой кустарник — век ищи — не найдешь.

Время встречи определили — через два дня. То есть, начиная с третьего дня — ежедневно. Путь в тыл не прост, мало ли что может задержать связного, полагается ждать несколько дней. Часы назначили с десяти до двенадцати утра — по дорогам в это время идут и едут местные жители по своим делам, связному легче пройти незамеченным.

Вечером я дважды связалась с Центром. В первый сеанс передала обычным шифром данные о месте встречи, во второй — запасным шифром — время.

Теперь оставалось только ждать.

10.

Степан взобрался на свой наблюдательный пункт, окинул неторопливым взглядом сорок третий дом, Полевую улицу — ничего не изменилось здесь. Хозяйка то и дело пробегала по двору: из флигеля в сарай, из сарая во флигель. Белела рубаха старика в саду. Скоро вышли и те трое — постояли на солнышке, покурили, чему-то посмеялись и вернулись в дом. Потом прошел в калитку человек в гражданском с выправкой военного. Он шел менее опасливо, чем майор. Не оглядывался, не хитрил. Вошел в калитку и даже не притворил ее за собой.

Потом долго никого не было. И Степан решил пойти в центр города, к дому на площади, посмотреть, что там делается.

Город жил своей обычной жизнью. Военные и штатские на улицах, военные и штатские у кинотеатра в ожидании начала сеанса. Последнее было на руку Степану — он даже занял очередь за билетами.

В доме напротив в подъезде все также дежурил немецкий часовой, все также придирчиво проверял документы входящих. Они были в немецкой форме, редко в гражданской. И среди них по-прежнему ни одного румына и ни одного итальянца.

Часа через два Степан решил снова пройти на Полевую, посмотреть, нет ли чего нового в сорок третьем доме. Он пересек площадь, зачем-то оглянулся и увидел в подъезде, рядом с солдатом, желтовато-зеленый мундир. Ого! Это что-то новое. Нельзя уходить. Степан вернулся к кинотеатру.

Пока он переходил площадь — румынский мундир исчез. Вошел в здание или его не пустил часовой? Вдоль улицы шли румынские офицеры — трое, двое, один. Попробуй угадай — есть среди них тот, что хотел войти в серый дом на площади!

Еще около часа Степан наблюдал. То прислонялся, подобно праздному зеваке к колонне, то становился в очередь, то вливался в толпу выходящих с сеанса. Мундира не было. И торчать здесь больше невозможно — могут обратить внимание те же бездельники у кинотеатра, охотящиеся за девочками, могут заметить из окон верхних этажей в сером доме.

Степан уходил. Останавливался, чтобы найти спички и закурить, ронял платок из кармана, чтобы поднять его и оглянуться. Он был уже на порядочном расстоянии, когда увидел «румынский мундир», сходящий со ступеней. «Мундир» уходил в противоположную сторону.

Степан протер глаза. Шеф сигуранцы в Саланештах?! Что может быть общего между румынской жандармерией и немецкой засекреченной частью? Немцы не очень-то доверяли румынам. Степан шел и все время думал об этом, не мог успокоиться. Может быть, померещилось, со спины разве узнаешь?

Допоздна просидел Степан на чердаке. В сумерках прошел знакомый майор в калитку сорок третьего дома. Вышел скоро. Вслед за ним и Степан покинул свой наблюдательный пункт — ночью уже ничего не случится, а от усталости, от неудобного сидения ломило тело, нестерпимо хотелось спать.

Следующий день Степан встречал на чердаке. Рассвело, взошло солнце, вышли во двор хозяева, занялись своими обычными делами. А те трое почему-то все не появлялись. И к ним никто не шел. Степан решил — может, день отдыха у них, надо попытать счастья на площади около кинотеатра.

Здесь его ждал сюрприз. Едва Степан пристроился в хвост очереди за билетами, как увидел румынский мундир, взбегающий по ступеням. Часовой долго читал пропуск, а маленький румын с прямой, тощей спиной, с маленькой головкой в «конфедератке» на длинной шее ждал. Шеф?!

Румын пропал за дверью.

Через полчаса он вышел в сопровождении немецкого майора, того самого, что ходит в дом сорок три на Полевой улице. Сомнений больше не было — это шеф жандармерии Ионеску.

Майор небрежно пожал ему руку, Ионеску почтительно согнул спину. Минуты две он смотрел вслед майору и пошел в обратную сторону.

Степан, чуть поколебавшись, пошел за шефом. Он понимал, как это важно узнать, почему шеф жандармерии вхож в дом на площади. Значит, он сотрудничает в немецкой разведке? Но ничего больше выяснить не удалось: шеф подсел в кабину какого-то грузовика и укатил. Позднее Степан не мог простить себе этой оплошности — идти нужно было за майором.

Степан вернулся на Полевую улицу. Едва он поравнялся с сорок третьим домом — окошко с шумом распахнулось, и в нем показалась хозяйка с тряпкой в руках. Степан на ходу кинул взгляд в комнату, через ее голову, и ничего не увидел — пустые стены.

— Что, соседка, — услышал Степан за спиной певучий женский голос, — уехали квартиранты-то?

— Уехали, уехали! — ответил озабоченный старушечий голос.

Степану стало жутко — неужели прозевал?

Он дошел до конца улицы и вернулся. В доме распахнуты оба окна, занавески сняты. Три кровати с пустыми матрацами. Старуха моет пол.

Степан прошел мимо. Что теперь делать? Как выяснить, куда девались квартиранты? Переехали или ушли в наш тыл?

Степан вернулся — может, старуха, если знает что, проговорится.

— А что, тетенька, — остановился Степан под окном, — не сдаете квартиру? У вас, говорят, жили…

— Жили, жили, — откликнулась хозяйка, шлепая босыми ногами по мокрому полу и плюхая тряпкой — Съехали. Только других пришлют. У нас квартира особая. Сказали — пришлют, жди.

И, так как Степан не уходил, добавила:

— Нет, не сдаю.

Степан стоял.

— Что это у вас за жильцы — все меняют квартиры, — сказал он недовольно.

Хозяйка подняла на Степана внимательные, серые глаза.

— А про это ни тебе, ни мне знать не положено.

21
{"b":"241132","o":1}