Но постепенно общины беднели: христианство было религией оседлых земледельцев, а в VIII в. отовсюду вновь наступала пустыня. Поддержание систем ирригации и сохранения воды стало невыгодным из-за дискриминационного налогообложения, которому подвергались немусульмане, и наступления кочевого хозяйства. Церкви уменьшились в размерах, «испортился» язык надписей. Упадок усилили землетрясения (особенно 746 г.) и перемены в политике исламских правителей, которые начали вести борьбу с христианской иконографией; в 723 г. был наложен запрет на изображение живых существ. Книга Роберта Шика, специально посвященная переходу к исламу в Палестине, служит полной сводкой по памятникам этого мало изученного периода (Schick, 1995).
Примечания к главе VI
1 Van Millingen, 1912; Ebersolt, Thiers, 1913. Первыми общими трудами по церковной архитектуре Византии называют труд Зальценберга о Константинополе 1855 г. и книгу Шарля Тексье 1847 г. (Salzenberg, 1855; Texier, 1847). Натурное изучение города восходит по крайней мере к концу XVII в. (Omont, 1902).
2 В Константинополе и раньше, конечно, вели наблюдения за открытием древностей. Уже в 1896 г. Д. В. Айнапов смог познакомиться со скульптурой и другими находками на месте древнего храма св. Георгия и монастыря Богородицы Перивлепты в Псаматии (в армянской церкви), его реферат прочел затем Н. В. Покровский на МКХА в Риме.
3 Согласно Мэтьюсу, честь открытия этого огромного здания принадлежала Э. Мэмбури, изучавшему храм уже в 1912 г. В 1914 г. памятнику уделил внимание РАИК, но Мэтьюс не был знаком с неопубликованным отчетом, который содержит весьма интересное описание здания. В 1960-х гг. к руинам вернулся Вольфрам Кляйсс; как оказалось, часть их сохранена в составе поздних зданий (мечеть, школа, жилые дома).
Это трехнефное кирпичное здание с трехгранной апсидой, по сторонам которой не было обычных для поздней планировки церквей приалтарных помещений, а вместо них — дополнительные проемы, обращенные к св. Софии и дворцу. На северо-западном краю атрия располагалась шестигранная пристройка, вероятно, баптистерий. Перед апсидой, так же, как в базилике Студита — маленькая крестообразная крипта с лестницей на восток. Однако реликвия, там хранившаяся, остается неизвестной (пояс Богородицы помещался в реликварии на самом алтаре, над криптой). К сожалению, археология не дала уточнения расплывчатой даты, поскольку строительная техника Константинополя была изучена еще очень мало (Mamboury, 1925; Kleiss, 1965; Kleiss, 1966; Mathews, 1980,28–32; MUller-Wiener, 1977, 77–78).
4 Хебдомон, «византийский Версаль» — парадная императорская резиденция в 4 км за Золотыми воротами, где обычно триумфатор располагался перед торжественным въездом в город. Храм Иоанна Предтечи (служивший императорской капеллой и местом коронации ряда императоров) принадлежит к типу центричных храмов (ц. Сергия и Вакха в Константинополе, Сан Витале в Равенне). Сохранялись шесть из восьми пилонов и апсида, под которой была крипта, большего размера, чем в ранних базиликах (план неизвестен). Описания и часть чертежей опубликованы в 1945 г. Остатки памятника уничтожены в 1965 г. (Mathews, 1980, 55–61; Demangel, 1945; Janin, 1953, 413–415). О церкви в Манганах: Diehl, 1923; Demangel, Mamboury, 1939; Шнайдер не согласился с ее идентификацией: Schneider, 1936,90–91.
5 По рассказу Михаила Пселла, проект не раз меняли в ходе работ и завершили в конце концов с невиданным великолепием. Но в сравнении с ранневизантийскими базиликами храм оказался небольшим (33x30 м с апсидами и пристройками, при квадрате зала 20x20 м). Качество раскопок, как и в других случаях, невысоко; нельзя не согласиться, что повторные работы будут полезны (Комэч, 1987, 84–87; Demangel, Mumboury, 1939).
6 Были и собственно «церковные» открытия, например, храма Богородицы в главных апартаментах, которые высились вокруг большого прямоугольного двора с крытой колоннадой и включали, кроме Церкви, «золотой» зал, богато украшенный мозаикой, резьбой н полированным мрамором. Первый отчет о работах вышел только после войны (1947), но до этого они широко освящались в периодике. Много сил отдал изучению дворца знакомый нам Э. Мэмбури, местный археолог Ф. Диримтскин и др. В 1951 г. раскопки возобновились под руководством Д. Т. Райса и его супруги Тамары, к которым затем присоединились Д. Оутс и С. Корбетт, а в конце 1953 г. в качестве руководителя — директор «Британской школы» в Риме Дж. Уорд-Перкинс. Второй этап раскопок оказался не столь успешным, виной чему был отход от строгой методики и первоначальных принципов фиксации. На второй том отчета есть подробная рецензия С. А. Кауфман (Mamboury, Wiegand, 1934; Megaw, 1936; GP, I; GP, II; Кауфмаи, 1962; Frend, 1996, 241; MUlIer-Wiener, 1977, 236–237). Отметим, что для византийской археологии большое значение имело также исследование городских стен Константинополя, на котором здесь не останавливаемся.
7 Памятник интересен тем, что в нем сохранились самая ранняя в Константинополе солея, амвон и фрагменты баптистерия (с которого даже не сняли план). Остатки базилики, по размеру уступающей Студиту и Халкопратийской, лежали на глубине 1–2 м под почвой сада. По сторонам от храма были открыты «залежи» керамических плиток для мощения церковных полов X–XI вв. (Ogas, 1940; Bittel, 1939; Ettinghausen, 1954; Mathews, 1980, 33–38).
8 Исследованиями руководил A.M. Шнайдер; ему и К. Битгелю принадлежат первые публикации. К сожалению, дневник работ утерян во время войны. Открытие сделано при строительстве нового Министерства юстиции. Библиография в обобщающей работе: Naumann, Belting, 1966; интерпретация: Mathews, 1980,61–67.
9 О дате спорили. Все признают ее связь с переносом в столицу мощей св. Евфимии из Халкедона императором Ираклием (615 или 626), но А. Грабар считал VII в. лишь terminus post quern, относя многие декоративные элементы к IX–X вв. Другие авторы (Белтинг, Мэтьюс) полагали, что храм возник в VI в., на что указывают колонны со стеклянными вставками, технически близкие найденным позднее в ц. св. Полиевкта.
10 Рихард Краутхаймер, например, полагал, что перестройка или постройка новых пропилей при Юстиниане совсем не означает обязательного возведения заново всего собора, переосвящеиие которого могло быть вызвано частичными переделками после пожара. Однако в других случаях он же решительно выделяет именно три здания (ср.: Krautheimer, 1986, 460 и Krautheimer, 1983, 50–55, пер.: Краутхаймер, 1998,132).
Оси старого и нового зданий почти совпадали, но к фундаментам это не относится. Мэтьюс считал старый храм безусловно меньшим, чем современный, но многие реконструируют его план как более пространный. Краутхаймер думал, что он огромен: вход в атриум (а следовательно, и вся церковь) имеет в ширину примерно 66 м; целое не могло быть существенно меньше 120 м в длину (включая атриум) и превосходило по площади юстиниаиовскую церковь.
11 Краутхаймер, 1978, 133. Кроме пропилей, от доюстиниановского храма осталась маленькая ротонда — сокровищница (скевофилакион), стоящая с северо-запада от храма. Его исследователь Феридаи Диримтекин полагал, что сооружение пережило пожар 404 г. и, следовательно, может относиться к эпохе Константина (Schneider, 1941, 73; Dirimtekin, 1961).
12 Американский институт византийских исследований в Париже (AIBS), позднее включенный в Дамбартон Оукс (см. ниже). В 1934-39 гг. удалось открыть мозаики трех основных периодов: Юстиниана, Льва VI и Иоанна Цимис-хия. По мозаикам издали фундаментальный свод (Whittemore, 1933-53). Отметим, что сведения о работах Уиттмора можно было получить в России «из первых рук»: 9 мая 1937 г. он делал в Эрмитаже доклад о мозаиках Айя-Софии, законспектированный Д. В. Айналовым (Анфертьева, 1995).
13 Уиттмор отдал св. Софии последние 18 лет жизни. Он умер в 1950 г., когда работа над мозаиками была еще далека от окончания. Но уже существовал AIBS, и последователь Уиттмора, Пол Андервуд, приступил к изучению мозаик и фресок гораздо меньшего по размеру, хотя чрезвычайно важного для всей истории церковной архитектуры и живописи монастыря Хора (Кахрие Джами). В настоящее время готовится публикация новых материалов по интерьерам Софийского собора (Н. В. Тетерятникова, Дамбартон Оукс).
