18 Среди них — специалист по христианской археологии отец Раффаэле Гаруччи, представивший Цветаеву другого русского ученого, специалиста по внешней политике России, иезуита П. О. Пирлинга. Путевые записки Цветаева, побывавшего во многих институтах (например, Капитолийском и Немецком археологическом в Риме) вообще очень интересны для восстановления атмосферы многонациональной ученой среды Италии последней четверти XIX в. (Цветаев, 1883).
19 Особенно резко критиковал Цветаев копии, заказанные и сделанные в 40-х гг. экспедицией Французской Академии (см. выше). По его мнению, они не заслуживали доверия: молодые художники из «французского проекта» (во главе стоял художник Перре) лихорадочно набрасывали эскизы архитектуры и снимали кальки с живописи, довольствуясь главными очертаниями; цвет просто помечали. Затем, уже в Париже, его вносили «от себя» литографы, никогда не видевшие оригиналов! Ослепительная роскошь литографий не могла придать изданию научной ценности (и это делалось тогда, восклицает Цветаев, когда во главе Французской Академии стояли Ампер и Мериме!) Уже входившая в оборот фотография его также не удовлетворяла, тем более что оставалась черно-белой. Съемка в катакомбах при тогдашней технике была крайне затруднительна и отпечатки пытались использовать как своего рода точный обмер, который прописывал художник. Эту смешанную технику применял, например, Вильперт, добиваясь эффекта настоящей «обманки».
20 Вначале удавалось делать менее чем по 10 копий в год, всего исполнено 130 акварелей-копий на картоне, часть которых выставлялась в залах Музея. Для зала раннего христианства были заказаны также копии равеннских мозаик (V–VI вв.) и мозаик Сан Марко. Копии самих катакомб, сколько известно, изготовлено не было (Каган, 1987).
21 Сульт, понимая роль исследования христианского прошлого в освоении Африки, писал к Французской Академии (1833 г.): «Оккупация регентства Алжира французскими войсками… не должна пройти безрезультатно для науки и последняя, со своей стороны, могла бы соучаствовать в цивилизаторской деятельности, начинающейся сейчас в Африке под защитой наших армий…»; «… ряд лиц, посвятивших свои научные интересы взаимоотношениям с Алжиром, указали мне на то… как в общих интересах армии и культуры выработать правильное понимание географии Мавритании с точки зрения древней цивилизации и истории римской колонизации этой страны, институтов и взаимоотношений, которые были тогда установлены с местным населением (впрочем, я и сам это чувствовал). Нет необходимости подчеркивать научную важность таких исследований — но не менее очевидна и заинтересованность в них администрации». Цит. по: Frend, 1996.
22 В 1843 г. командующий инженерным корпусом расчищал площадку под строительство нового города Орлеансвилля и внезапно вышел на остатки большой пятинефной базилики, полы которой были полностью покрыты мозаикой.
Об этом немедленно сообщили в Париж, однако Военное министерство обещало дать деньги для сохранения базилики, только если откроют погребение епископа. К общему удивлению, останки епископа Репарата († 475) действительно были найдены, после чего министерство выделило средства, но только на перенос мозаик в местную церковь. Саму же базилику перекрыли улицами и лишь после образования новой провинции приступили к охранным раскопкам. В 1847-49 гг. полковник Иностранного легиона Карбуччи исследовал остатки двух церквей в Хенчир Гвессари, где, кроме мозаичных полов, зафиксировал и надписи-посвящения. За отчет об исследованиях Французская Академия присудила ему медаль, но военная карьера оказалась ревнива. Вынужденный отправиться, уже в чине бригадного генерала, командовать войсками в Крыму, Карбуччи умрет в пути от холеры в Галлиполи.
23 В 1880-х гг. активность французской школы в Северной Африке, «Службы исторических памятников» и обществ Константины и Алжира, поддерживалась упорной работой коллег на континенте и созданием новых организаций (например, с ноября 1875, Французской школы в Риме, до сих пор работающей в палаццо Фарнезе).
24 Собрав при работах 3 822 эпиграфических фрагмента, Делаттр описал христианские (1 350); он зафиксировал кладбище к северо-востоку от Карфагена, где ожидал открытия мощей Киприана, и еще одно, для государственных рабов — к северу, на котором собрал 600 надписей.
25 Особый интерес представляла эпиграфика. На притолоках домов можно было еще прочесть надписи в честь «Бога единого», свидетельствовавшие о монофизитских склонностях местных крестьян. Среди собранных де Вопоэ текстов было немало любопытных: одна сообщала, что хозяин гробницы «христианин Евсевий»; другая — о строительстве «синагоги маркионитов» пресвитером Павлом. В то время это была древнейшая (318-19 гг.) христианская надпись, хотя и несколько странного содержания. (Маркиониты — одно из важных направлений в гностицизме).
26 Ср. перевод А. В. Михайлова: Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977, 349.
27 Известный немецкий путешественник Рихард Лепсиус (1810–1884), несмотря на основной интерес к эпохе фараонов, много сделал для открытия христианских памятников Нубии, составив в 1842-44 гг. полное описание ее поселений и ряда христианских храмов, в том числе собора в Ибриме. Среди других была поразившая многих, но не воспринятая всерьез находка — два фрагмента мраморного христианского надгробия с датой 897 г. из средневековых руин южнее Хартума.
28 В докладе на Первой церковно-археологической конференции в Пскове в 1996 г. нынешний глава Папского Института христианской археологии, кардинал Патрик Сен-Рок, привел простое наблюдение — он подсчитал, что на снимке 85 участников первого МКХА более трети — священники, подавляющее большинство — пожилые люди, и почти нет женщин (всего 3). Так что христианскую археологию не зря называли «наукой аббатов». (Сен-Рок, 1998; Хрушкова, 1998).
29 Отметим, что техника и методика даже в первой половине XX в. отставали от уже выработанных, их приходилось совершенствовать прямо в ходе исследований, расширение которых носило взрывной характер; обычные методы, стратиграфический и типологический, в исследования церковных древностей проникали очень медленно. Любимым методом полевых работ оставался «деблайяж» — общая «очистка» древних церковных зданий от «мусора» с целью получить обмер, скопировать мозаики, детали декора и надписи (deblayage — термин французского происхождения, но точно так же работали, собственно, ученые всех стран). Кроме того, общая увлеченность «древним миром» часто приводила к удалению более поздних слоев (византийских, коптских и вообще средневековых). На Делосе при раскопках, например, просто снесли руины четырех ранних церквей и монастыря.
30 Кладбища и катакомбы изучали очень многие молодые ученые: Дж. Фюрер исследовал погребения на Сицилии и в 1897 г. опубликовал книгу о них; Паоло Орси открыл в 1891-94 гг. остатки трех катакомб в Сиракузах, в том числе некрополя Сан-Джованни, 164 погребения которого лежали в коридорах, расходившихся от центральной «улицы». Почти все они были датированы годами консульств (сер. III-сер. V в.), что встречается сравнительно редко, с точным (до дней) указанием возраста погребенных. Встречались даже указания на цены могил (наиболее дешевое место стоило целый солид!). Практически все надписи были выполнены по-гречески, что указывает на соответствующий состав христианской общины.
31 Вильперт (1857–1944) выступал как организатор, историк и специалист по символическим толкованиям; прекрасный рисовальщик, он увлеченно копировал и публиковал зарисовки найденного (в Папском институте христианской археологии в Риме до сих пор хранятся коллекции отличных акварелей и прокрашенных от руки фототипий). Марукки занимался искусствоведческими и теологическими изысканиями. Оба они, впрочем, были крайне консервативными представителями римской школы. Работая в катакомбах Домитиллы, Марукки и Вильперт открыли множество росписей, которые никак не поддавались христианскому истолкованию — но упорно не желали допустить, что язычников и христиан хоронили вместе, склоняясь к «гностическим» интерпретациям (фрески гностического содержания действительно позже обнаружат в Риме III в.).
