Бент Ройс и Устюгов не сумели своевременно, летом, продвинуться дальше на север, к устью реки Колымы: они все ожидали продовольственного подкрепления из Нома от компании, но оно так и не пришло. Льды и холода вынудили их зазимовать здесь. Сейчас Ройс только что подсчитывал запасы продовольствия, вычисляя дневные нормы расхода. Продукты были на исходе, и он давно уже приобщился к чукотской пище Тэнэт и ее старухи матери.

Василий ушел на охоту.

Ройс сидел в чукотской обуви, тюленьих штанах и европейской сорочке. Никаких признаков гостеприимства он проявлять, видимо, не собирался.

«Откуда их черт понагнал сюда?» — подумал исправник, хотя прежде в этих местах ему и не приходилось бывать.

— Что ты за человек? — он ткнул пальцем в сторону незнакомца.

Норвежец не понял. Казак повторил ему вопрос по-чукотски. Не двигаясь с места, Ройс ответил:

— Проспектор «Северо-Восточной компании».

— Это еще что за компания?

— Господин колымский исправник, — разъяснил казак-переводчик, — требуют подробно доложить им, кто суть вы есть и по какому виду проживаете на земле Российского государства.

По-чукотски Ройс пояснил, что компания по поискам золота на Чукотке создана с согласия русского правительства и он один из ее представителей здесь.

— Бумаги! — потребовал исправник.

Проспектор предъявил паспорт и плотный лист, где что-то было напечатано на машинке латинским шрифтом.

Исправник ни о какой «Северо-Восточной компании» до сих пор не слыхал. Однако наличие бумаг, упоминание о русском правительстве и независимый вид этого «бугая с поросячьими глазами», как про себя окрестил его исправник, несколько смягчили крутой нрав блюстителя порядка. Да и не по этому поводу он прибыл сюда.

— Так, так… Золото, значит?

— Господин колымский исправник требуют подробно доложить им касательно золота, — уточнил казак.

Неразговорчивый норвежец оживился, надеясь, что представитель русского правительства сможет оказать ему помощь продуктами, людьми, транспортом. И он действительно подробно начал рассказывать о поисках, о чукчах, которые боятся копать землю, о трудностях, о продуктах и прочем.

— Спытай, Иван, сколь много золота он намыл…

Золото? Нет, нет, золота Ройс еще не добыл. Исправник покосился па него. «Брешет. Знаю я этих искателей!» Ему стало скучно слушать долгие россказни. Он зевнул, потянулся.

— Тащи-ка, Иван, вечерять. Да будем ложиться.

Ройс угостил их спиртом. Тэнэт согрела чай. Нерпу казаки есть не захотели.

К вечеру с пойманным песцом вернулся Василий. Он не имел никакого представления о значении формы, в которую были одеты казаки.

— Русские? Вот радость-то! Хау ар ю, земляки? Откуда вы, куда? — он протянул усатому руку, но она повисла в воздухе.

Исправник не шевельнулся.

Бент Ройс недоуменно смотрел на них.

— Беглый? — сурово спросил исправник, не сводя с Устюгова прищуренных глаз. Бородатое лицо казалось ему знакомым.

— Беглый? — повторил Василий. — Это как?

— А ну, лоб покажи. Каторжник, никак?

Помощник исправника осмотрел лоб Василия, пояснил:

— Ты, хлопец, дурака не валяй. Сказывай прямо господину колымскому исправнику, откуда сбежал. Вид на жительство имеешь?

Паспорта у Василия не было — все русские из Михайловского редута не приняли «американства» и жили без подданства. Но у него был контракт. Василий предъявил бумагу.

— С Русской Америки я, с Аляски. Мы вместе вот с ним, — указал он на Ройса.

— Это еще что за Америка? — не удовлетворился разъяснением исправник.

Путая русские слова с английскими, Устюгов рассказал свою историю, еще крепче убедившись, что царь, видно, и впрямь не знает о них, горемычных.

— Тяжело нам, сэр исправник, жить там среди чужеземцев, — сказал он под конец, — вот сделаю свой бизнес и подамся сюда вместе с семьей.

— А золота много намыл? — вновь поинтересовался тот.

Но, услышав примерно такой же ответ, как от Ройса, потерял интерес к дальнейшей беседе.

— Ну, леший с тобой, — он безразлично махнул кистью руки. — Живи, — разрешил исправник.

И стал укладываться спать, предварительно выпроводив к соседям Тэнэт и ее мать.

Из-за непогоды выехать на следующий день в Энурмино не удалось.

Шнырявший по ярангам помощник исправника под вечер заметил какого-то, как ему показалось, подозрительного человека, входившего в поселение. Был он в собачьей дохе и такой же шапке, запорошенных снегом, в оленьих унтах; за спиной виднелся дорожный мешок.

Казак быстро распознал в нем русского.

— А ну, поди-ка сюды! — повелительно подозвал он, видя, что тот направился в жилище.

Богораз подошел. Как ни был он утомлен, но, услышав русскую речь, пусть даже грубоватую, Владимир Германович обрадовался.

— Документы! — потребовал помощник исправника, исподлобья уставившись на него своим тяжелым, холодным взглядом.

Зная нравы властей, этнограф, конечно, немедленно показал бы ему паспорт, если бы мог почти онемевшими от стужи руками забраться под доху, в карман пиджака. Но руки не слушались его.

— Дайте мне хотя бы обогреться с дороги.

— Обогреться? А потом сбежать? Обогреешься на каторге. Иди! — и казак жестом указал ему направление.

Измученному длинным переходом, озябшему Богоразу было не до спора. К тому же он знал, что всякие возражения были бы напрасны. Он подчинился.

Прямо в запорошенной снегом дохе казак едва не втолкнул его в полог. Ройс, исправник и Устюгов одновременно подняли головы. Перед ними выпрямлялся вползший сюда человек в заснеженной одежде. Его ресницы заиндевели и теперь, в тепле, слипались, закрывая глаза; он протирал их рукой. Следом за ним, тяжело дыша, вполз казак, доложил:

— Задержал! Беспаспортный бродяга, господин колымский исправник.

— Вы потрудитесь, — не выдержал Богораз, — потрудитесь, — повторил он, повышая голос, — узнать, с кем имеете дело, прежде чем… — он не договорил, снял шапку, белые от инея брови круто изогнулись, и уже спокойнее, обращаясь ко всем, он сказал:

— Здравствуйте.

Ему никто не ответил. Только Устюгов едва заметно кивнул головой.

— Разрешите раздеться? Кто здесь хозяин?

Василий быстро поднялся, чтобы помочь ему стянуть доху. Ройс слегка склонил голову, приоткрыл рот, стараясь понять, о чем говорят русские. Исправник и его помощник озадаченно переглянулись.

Вытерев платком оттаявшее лицо, этнограф представился:

— Владимир Богораз. По поручению Российской академии наук с разрешения министра внутренних дел занимаюсь изучением…

— Богораз? — переспросил исправник. — Вот оно что! Бо-го-раз… Ссыльный?

— Ссылку я отбыл давно. С кем имею честь? — спросил ученый, хотя ему и так было ясно, с кем свела его судьба.

— Давно, говоришь, отбыл? Знаю, что отбыл, видал тебя, помню твое обличье, — соврал исправник. В действительности он вспомнил фотографию Богораза, приложенную к секретному циркуляру министра об установлении негласного надзора. — Проверь, Иван, точно ли он тот, за кого выдает себя.

Помощник ознакомился с паспортом и открытым листом министра, где предписывалось «предъявителю сего оказывать всякое законное содействие к исполнению возложенных на него поручений».

— Так точно, господин колымский исправник, сия личность есть тот самый Богораз, о котором вы мне сказывали еще в Нижнеколымске.

Владимир Германович метнул на него быстрый взгляд.

— У вас еще будут вопросы или мне можно идти? — устало спросил он.

— А куда тебе идти по пурге? Будешь ночевать здесь. Да и обспросить тебя надо кое о чем. Не мне же к твоей милости с визитом являться?

— Как вас звать? — спросил Богораз Устюгова, видя, что от властей не избавиться так скоро, как хотелось бы.

— Василий, — отозвался тот. — А что?

— Дайте мне, пожалуйста, если можно, кружку кипятку. Продрог.

Чайник висел над жирником, и Устюгов тут же исполнил просьбу. Богораз развязал дорожный мешок, достал кусок сахару и сухарь.