Однако обыск у Кочнева производился не случайно Барон Клейст посоветовал новому правителю уезда «прощупать» бывшего политического — ссыльного.

Малейшая улика могла сейчас погубить Кочнева. Но улик пока не было.

— Подымись! — приказал белогвардеец.

Иван Лукьянович встал.

— Зачем к тебе чукчи ходят?

— Лекарь я. Лечу. Тем добываю пропитание.

— Ле-карь, — нараспев повторил колчаковец. — Вешать таких лекарей надо!

Не вовремя пришла Дина и, увидев плачущего ребенка, бросилась к нему.

— Обыскать! — скомандовал курносый своему помощнику.

Дина в страхе прижала к груди сына.

— Не трогай жену! — Кочнев преградил колчаковцу путь.

— Чаво? — тот нагло оглядел его.

— Я буду жаловаться в уезд! — припугнул Иван Лукьянович. — Что вам надо от женщины?

— Ладно, плюнь! — видно, струсил белогвардеец. — Чего с нее возьмешь.

Налет на квартиру ничего не дал. Улик не оказалось. Колчаковцы ушли.

— Что случилось? — Дина испуганно смотрела на разгром в комнате, не выпуская из рук ребенка.

— Ничего, ничего, все обошлось. — И Кочнев бережно усадил ее в кресло, из которого во все стороны торчали клочья изодранной штыками медвежьей шкуры.

Бывший директор «Северо-Восточной компании» по-прежнему возглявлял на Аляске обширное акционерное общество, которое занималось всем, что приносило дивиденды: разработкой золотых месторождений, промыслом китов, рыболовством, строительством дорог, транспортным пароходством, контрабандной торговлей с населением Азиатской России, поставками рабочей силы для южных штатов Америки, гидрографическими промерами у берегов Камчатки и многим другим, что было известно только главе компании и непосредственным исполнителям.

Дела шли достаточно успешно. Появляясь в своей конторе около полудня, Роузен выслушивал доклад секретаря, подписывал бумаги, делал распоряжения, принимал двух-трех посетителей и, утомленный, удалялся отдохнуть часок-другой в «Золотом поясе».

Минувший вечер он отлично провел с молоденькой артисткой цирка и сегодня был в превосходном настроении.

— Что? Вы уже здесь? — с деланным удивлением спросил он своего секретаря, распахнув дверь и остановившись на пороге приемной. Можно было подумать, что обычно секретарь приходит позже главы компании…

— Доброе утро, мистер Роузен!

— Что с вами, Элен? Вы нездоровы? — он слегка склонил набок голову, застыв на месте.

— Благодарю вас. Я здорова.

— Какие новости? — он небрежно сбросил лисью шубу, готовый скрыться в кабинете.

— Пока никаких.

— Как никаких? — Роузен заметил на конторке свежую газету с крупным заголовком «Ворота в Сибирь открыты» и быстро пробежал ее глазами.

То, что было напечатано в статье, новостью для него не оказалось, но все же Роузену всякий раз приятно было читать о делах в России. Действительно, после потрясающей неудачи с попыткой получить концессию для строительства Транс-Аляска-Сибирской железной дороги, после ликвидации «Северо-Восточной компании» разве не радостно ему было сознавать, что американские войска находятся во Владивостоке — в этих «воротах Сибири», укрепились по дальневосточным железным дорогам, держат крупные гарнизоны в Хабаровске, Харбине и других местах!

Уже давно директор компании не баловал своего секретаря разговором запросто. Но сегодня ему показалась неприятной мрачная настороженность Элен.

— Я вижу, Элен, вы теряете надежду стать самой богатой женщиной в Штатах. Но именно теперь перед вами открываются эти возможности!

Слегка прищурив большие глаза (как много у нее появилось морщинок!), Элен молча взглянула на него.

Роузен прошелся по комнате.

— Прошла пора, когда мы безуспешно уговаривали русских министров.

Элен, не слушая его, переписывала какую-то бумагу.

— Россия ослаблена. Вот теперь-то мы и поставим ее на колени! Я вижу, вы газеты не читаете! — руки Роузена нырнули в глубокие карманы, сигара задралась вверх; он остановился перед конторкой секретаря, широко, как моряк на палубе, расставив ноги. — Хватит возиться с этими русскими!.. Вы вызвали начальника таможни?

— Да, на двенадцать.

Директор компании взглянул на часы: они показывали одну минуту первого.

В это время дверь открылась, и в приемную не спеша вошел высокий англичанин с пушистыми бакенбардами и жидкой светлой бородой, разделенной надвое. Его нос и щеки были покрыты старческими прожилками.

— Доброе утро, сэр. Вы приглашали меня?

— Да, я вас вызывал, Однако вы заставили меня ждать.

Начальник таможни спокойно вытащил свои часы.

— Точно двенадцать, сэр, — и он неторопливо стал раскуривать короткую глиняную трубку.

— Сколько, Элен, мы выплачиваем таможне? — спросил Роузен.

— Пятьсот в неделю при навигации и сто в остальное время.

— Неплохо. Совсем неплохо! А какие услуги оказывает таможня компании? — Роузен развалился в кресло, не приглашая садиться степенного англичанина.

Элен понимала, что нужно ее патрону.

— Мы располагаем сведениями, что в минувшую навигацию таможня пропустила к берегам Азии двадцать три судна, не принадлежащих нашей компании.

— Да, сэр, — оказался вынужденным подтвердить англичанин, поняв, что его клерк снабдил Роузена этими неприятными цифрами.

— Что вы говорите? Неужели это верно? — удивленно опросил глава компании, как будто он только что узнал об этом.

— Как? — воскликнул Роузен, не ожидавший такого признания. Юркий, маленький, он вдруг оказался на ногах. — И это вы называете услугами?

— Да, сэр. Столько же мы не пропустили.

— Но разве вы не могли избавить меня от всех конкурентов?

— Нет, сэр. Вашингтон, бумаги…

Взбешенный Роузен вытащил из бумажника стодолларовую ассигнацию.

— Такие бумаги? — он потряс ею перед лицом англичанина.

— Нет, сэр, — невозмутимо ответил тот.

— Элен, заготовьте письмо мистеру Гарриману о том, что начальник таможни в связи с преклонным возрастом просит освободить его от должности, так как он не справляется со своими обязанностями.

— Вы пожалеете об этом, сэр, — с прежней невозмутимостью отозвался старик, глядя куда-то в дальний угол, поверх головы собеседника.

— Что?! — но тут Роузену внезапно почудилось, что перед ним не начальник таможни, а кипитан пиратского брига, спокойно раскуривающий свою трубку, в то время как бриг, отстреливаясь, под всеми парусами уходит от патрульного судна… И, повинуясь охватившему его тревожному чувству, он спросил:

— Вы долго плавали?

— Двадцать лет, сэр.

— О! — почему-то сразу проникаясь к нему уважением, воскликнул уже другим тоном глава компании. — Тогда мы сумеем договориться. Я тоже долго плавал на китобое. Прошу садиться.

В конце непродолжительной беседы Роузен сказал:

— Компания могла бы вдвое увеличить приз за каждое задержанное судно. Но сумеете ли вы справиться?

— Конечно, сэр, — англичанин, откинувшись в кресле, выставил далеко вперед длинные ноги в полосатых брюках со штрипками.

— Элен, заметьте себе! Ром, виски? — снова обращаясь к гостю, спросил глава компании.

— Нет, сэр.

— Итак… Двадцать пять тысяч годовых?

— Да, сэр. Все будет в порядке.

И, попыхивая глиняной трубкой, начальник таможни так же неторопливо удалился, как и пришел.

Несколько минут Роузен молча ходил по приемной. Ему казалось, что когда-то очень давно он уже встречался с этим англичанином. Но где, когда, при каких обстоятельствах? «Да, сэр…», «Нет, сэр…». Эта манера разговаривать рождала далекие, неясные воспоминания. Но вспомнить Роузену помешали. В контору явился начальник местного гарнизона с незнакомым человеком в штатском. Прошли в кабинет.

— Знакомьтесь, — сказал Роузену начальник гарнизона. — Полковник прибыл из столицы со срочным и совершенно секретным заданием.

— Очень рад, — ответил Роузен, пожимая руку сухопарого полковника.