Когда блеснула из-за гор заря,
Как щит героя издали горя,
Пришел военачальник к властелину,
Сказал: «Сейчас в поход я войско двину,
Но в ком найду опору в трудный миг?
Я только милостью твоей велик,
Я прибыл, твоему послушный кличу,
Ничем иным себя не возвеличу.
Мне нужен опытный, ученый муж,
Притом, чтоб не был он из робких душ».
Сказал Ормузд: «Возьми писца Мехрана.
Ступай, да будет жизнь твоя сохранна».
Двенадцать тысяч двинулись на рать,
Чтобы врага настичь и покарать,
А впереди скакал, как лев бесстрашен,
Бахрам, защита городов и пашен.
На поле боя полетел храбрец, —
Вернулся миродержец во дворец.
Решил с визирем он вступить в беседу,
И так он молвил своему мобеду:
«Он победит и станет знаменит.
Скажи, а что потом он совершит?
Визирь, на мой вопрос ответствуй прямо!»
Сказал мобед: «О шах! Бойцы Бахрама
Противника осилят на войне,
И ты победу заслужил вполне,
Но в день победы бойся полководца:
Бахрам от шахиншаха отвернется».
Мобед явил царю отвагу льва,
Когда он эти вымолвил слова.
Сказал Ормузд: «Ты клеветать не вправе, —
Отраву прибавляешь ты к отраве!
Перед Бахрамом буду я в долгу,
Когда он учинит разгром врагу:
Достоин будет он венца и трона!
Я говорю, и слово непреклонно:
Коль Совашаха победит храбрец,
Я дам ему и царство, и венец!»
Когда мобед слова царя услышал,
Он закусил губу и молча вышел.
Но горький яд сомнения познав,
Покой утратил властелин держав.
Велел он, чтобы тайн его хранитель
Пришел к нему, и молвил повелитель:
«Отправься ты к моим богатырям,
И обо всем, что ты увидишь там,
Мне сообщи. Помчись, как вихрь крылатый!»
И поскакал к Бахраму соглядатай.
А воевода войско вел в поход,
Без остановки двигаясь вперед…
Неся бараньи головы в корзине,
Торговец показался на равнине.
К нему подъехал вождь иранских сил,
Внезапно скакуна остановил, —
Дивились всадники его деянью, —
И пикой голову проткнув баранью,
Он пику повернул наискосок,
И голову отбросил на песок,
Потом сказал, погнав коня гнедого:
«Друзья, глядите, как сдержу я слово, —
Вот так же с Совашахом поступлю,
Я голову злодею отрублю
И брошу перед ратью на равнину,
И рать его, как буря, опрокину!»
Воскликнул соглядатай, потрясен:
«Воссядет этот муж на шахский трон,
И черствым станет сердце полководца,
И он от шахиншаха отвернется…»
О том, что видел, рассказал мудрец,
Когда вернулся к шаху во дворец.
Известием таким ошеломленный,
Ормузд увял, как вянет лист зеленый.
Властителя согнула скорбь в дугу.
К себе позвал он юного слугу,
Сказал: «Достигни войска на дороге,
Бахраму передай приказ мой строгий:
«Остановись и дальше не скачи.
Наступит ночь, — вернись ко мне в ночи.
Останешься со мной наедине ты:
Мне вспомнились полезные советы,
О многом я с тобой поговорю».
И прибыл юноша к богатырю,
И передал ему приказ владыки.
Сказал Бахрам: «Ответствуй: «Шах великий!
Кто возвращает рать свою с пути?
Несчастье может с ней произойти!
Дурное это предзнаменованье,
А враг придет в восторг и ликованье.
Я возвращусь, победу одержав, —
Да воссияет властелин держав».
Гонец Ормузда прискакал с ответом,
И сердце шаха озарилось светом:
Исполнен радостного торжества,
Презрел он соглядатая слова.
Бахрам, когда сгустилась мгла ночная,
Повел дружины, бога призывая.
Когда вступило войско в Хузестан,
Привал устроил богатырский стан.
С мешком соломы, чувствуя усталость,
Среди бойцов старуха пробиралась.
Подъехал воин к ней, купил мешок,
Но денег ей не заплатил седок.
Пришла к Бахраму женщина седая
И о мешке поведала, рыдая:
«Солому я несла бойцам твоим, —
Богатством не владела я другим,
Но всадник, на котором шлем богатый,
Забрал мешок и скрылся от уплаты».
Нашли тотчас же воина с мешком,
К Бахраму привели его бегом.
Бахрам пылал, как чистоты светильник!
Сказал: «Нас опозорил ты, насильник!
Не мни, что совершил ты малый грех:
Я строго накажу тебя при всех».
Был воин, в преступлении повинный,
Мечом разрублен на две половины.
Позорной казни предали бойца,
И страх объял насильников сердца.
Раздался полководца громкий голос:
«Кто украдет соломинку иль колос, —
Не жди пощады: подниму я меч,
Чтоб надвое преступника рассечь.
Нет места вору между храбрецами,
Что обладают чистыми сердцами.
Не соблазняйтесь вы чужим добром,
За все платить должны вы серебром».
Так молвил вождь воинственному стану.
Рать поднялась и двинулась к Домгану
И стала, наконец, на рубежах,
Где ждал сраженья старый Совашах,
Где войско турков было наготове,
Где не смолкали гул и рев слоновий.
А между тем в Иране шахиншах
Томился, чувствуя тоску и страх.
Когда спустилась полночь с небосвода,
Ормузд позвал сановника Харрода.
Сказал: «Я жить в тревоге не могу.
Вооружись и поезжай к врагу.
Возьми побольше ценностей и денег,
Пусть враг подумает, что ты изменник.
Узнай, какое войско с ним пришло, —
Противников и силу, и число.
Я западню расставлю супостату.
Скачи по направлению к Герату.
Бойцов Бахрама встретив на пути,
Ты обо всем Бахрама извести,
А с Совашахом будь лукав и сладок
И войск его запомни ты порядок».
К Герату поскакал Харрод Бурзин,
Достиг седок бахрамовых дружин
И обо всем он известил Бахрама,
И к Совашаху путь направил прямо.
Он прибыл в стан. Смотря по сторонам,
Сокровищам дивился и слонам.
Готово было все к суровой битве.
Восславил Совашаха он в молитве,
Когда к владыке он вступил в шатер,
И был с владыкой сладок и хитер.
Его не заподозрил враг в обмане,
Веселье началось в туранском стане,
И под покровом ночи, без преград,
Бахрам привел богатырей в Герат,
На берегу реки, в степи широкой,
Свой стан разбил воитель быстроокий.
Тогда туранских войск дозор ночной
Увидел, поскакав степной тропой,
Нежданные дружины за рекою,
И к Совашаху полетел стрелою.
Донес: «Большая рать стоит в степях».
Задумался глубоко Совашах,
Нахмурился, велел позвать иранца,
Обрушил сильный гнев на чужестранца.
Сказал ему: «Будь проклят, Ахриман,
Увы, теперь я понял твой обман!
Ужель с высот не видел ты низины?
Ужель про эти ты не знал дружины?
Ты прибыл от Ормузда на коне,
Он хочет западню расставить мне.
Я понял: ночью воинство Ирана
Проникло в степь Герата невозбранно».
Спокойно отвечал Харрод Бурзин:
«Ты гневаться не должен, властелин.
Зачем бояться маломощной рати,
Которая теперь стоит в Герате?
Той рати полководец преходящ,
И весь его народец — преходящ.
Иль то Ормузда подданный ослушный
Пришел к тебе, о царь великодушный?
Иль то вернулся из далеких стран
Купцов вооруженных караван?
Кто на тебя пойдет, себе на горе?
Ни горы не поднимутся, ни море!»
Сказал обрадованный Совашах:
«Когда неправды нет в твоих словах,
Так с пришлецом нежданным поступлю я:
К нему вельможу храброго пошлю я,
Узнаю, сколько войска с ним пришло,
И что замыслил он — добро иль зло».
Харрод вернулся в свой шатер богатый.
Боялся он, что близок час расплаты,
И вот, когда с горы спустилась ночь.
От Совашаха убежал он прочь.
А Совашах в то время вызвал сына.
«Фагфур, — сказал он, — вот тебе дружина,
Отправься ты к тому богатырю».
И юноша, опередив зарю,
Увидел утром воинство Ирана.
Велел он всаднику: «Достигни стана,
Спроси у воинов: чего хотят?
И кто они? Зачем пришли в Герат?
Зачем в степи свой стан они разбили?»
И всадник полетел быстрее пыли,
И, повторив царевича слова,
Спросил он: «Кто над воинством глава?
Кто богатырь, не ведающий страха?
Фагфур — глаза и сердце Совашаха —
С ним хочет встретиться наедине!»
Помчался караульщик на коне,
Бахраму рассказал о том, что слышал.
Воитель из шатра, сияя, вышел,
К царевичу направился верхом.
Фагфур с ним поздоровался, потом
Спросил: «Откуда ты, изгнанник знатный?
Зачем в Герате стан разбил ты ратный?
Я слышал, из Ирана ты бежал,
Тебя твой повелитель обижал».
Бахрам ответил: «Верен я Ирану,
Вовеки с шахом враждовать не стану,
Когда услышал правящий страной,
Что Совашах идет на нас войной,
Я был из Ардабеля вызван сразу
И внял я шахиншахскому приказу:
Сказал Ормузд: «Иди и победи,
Дорогу Совашаху прегради
Мечом, стрелою, палицей и пикой!..»
Царевич возвратился юноликий,
Пришел к отцу, вступил в его шатер
И передал с Бахрамом разговор.
Был этой вестью Совашах подавлен.
Сказал: «Ормуздом был Харрод направлен!»
Велел позвать иранца властелин,
Но был ответ: «Бежал Харрод Бурзин».
И Совашах сказал со вздохом сыну:
«Дивлюсь: как удалось бежать Бурзину?
Хотя большая рать пришла со мной,
Увы, не бдителен дозор ночной!»
