Три дня стояло войско у ворот,
А на четвертый день, когда восход
Воителям явил свое пыланье,
Бахрам отправил Пармуде посланье:
«О шах, скажи, где ныне твой отец?
Где двор его, вельможи и венец?
Где гордые, блестящие надежды?
Где грозные военные одежды?
Где копья, где могучие слоны,
Где все его волхвы и колдуны?
Где рать его, как темный лес густая, —
Ответь мне, царь Турана и Китая?
Тебе подвластны были города, —
Из всех твоих владений, Пармуда,
Одна лишь у тебя осталась крепость:
Мироисканья понял ты нелепость?
Как женщина, ты скрылся за стеной
И в крепости рыдаешь ты степной.
Поверь мне, ты не выдержишь осады,
Открой ворота и проси пощады,
Проси, чтоб пред властителем моим
Предстал я покровителем твоим.
Пришли мне в дань динары и диргемы,
И жемчуга, и золотые шлемы:
Царю не следует беречь казну,
Когда он хочет сохранить страну.
Знай, Совашаха мертвого наследник:
Перед царем царей — я твой посредник,
Воителей Ирана я глава,
И примет шахиншах мои слова.
Увы, надежду втайне ты питаешь,
А в чем она, — ты от меня скрываешь.
Не будь строптив, смирись перед судьбой,
И замыслы свои ты мне открой.
Ты видишь, я тебя не обезглавил,
О царь, тебе я выбор предоставил,
Не то, ты был бы мертв, как твой отец,
А сын оплакивал бы твой конец.
Но если много у тебя динаров,
И не страшишься ты моих ударов,
На мощь свою надеешься вполне, —
Готовься ты к отмщению, к войне».
Был скорбен Пармуда, гонцу внимая,
Ответил царь Турана и Китая:
«Рожденный дерзким, посмотри вокруг:
Ты жаждал мук, — и ты добился мук.
Пока ты полон силы и дерзанья,
Не проникай ты в тайну мирозданья.
Ты молод, а вселенная стара.
От битв кровавых ты не жди добра.
Судьба, в круговращении великом,
Ко мне, быть может, повернется ликом.
Я тоже страх внушал богатырям, —
Не свойственно раскаянье царям.
Владел я городами, племенами,
Войсками, барабанами, слонами,
И вот я пред врагами распростерт.
Не будь же сердцем дерзок ты и горд.
Отец мой жаждал овладеть вселенной.
Его рабом был небосвод нетленный,
Сама земля была им пленена,
Тряслась, его завидев скакуна.
Но устремился он к безумной цели,
Неправедные мысли в нем созрели,
И вот покрыл его деянья мрак, —
Лишь издали над ним смеется враг.
Как ты, он был когда-то дерзок, молод,
Но был он жерновами жизни смолот.
Поболее, чем солнечных лучей,
Воинственных собрал он силачей,
Слонов — поболее, чем диких зерен,
Был Совашах, казалось, непоборен,
Кто сосчитал бы войск его число?
Но их пожрало времени жерло.
Тот, кто жестокие возглавил рати,
Пускай не забывает о расплате.
Такой могучий властелин угас, —
Когда-нибудь и твой наступит час.
Не мни, что можно кровь пролить впустую:
Своей заплатишь ты за пролитую.
Когда Туран повергнешь ты во прах, —
Огонь зажжешь ты в мстительных сердцах.
Беды я опасаюсь, дальнозорок.
Тебе не сдамся я без оговорок.
Ты — раб, я — царь, я — властелин земель,
Я не склонялся пред рабом досель.
Однако, воевать с тобой не буду:
Безумцем не хочу прослыть повсюду.
Мне лишь тогда не страшен будет стыд,
Когда твой шахиншах меня простит.
Вручу ему страну, казну, твердыни,
И твой закон пусть властвует отныне».
Бахрам увидел свет своей звезды,
Обрадован ответом Пармуды.
Затем глава богатырей Ирана
Послал письмо царю царей Ирана:
«Турана властелин со всех сторон
Победоносной ратью окружен,
Взывает о пощаде, смерть почуя.
Соизволенья твоего прошу я
Переговоры с Пармудой начать.
Твое согласье пусть скрепит печать.
То, что пощады он покорно просит,
Нас над его падением возносит.
От славы и венца отрекся он,
Да будет он царем царей прощен».
Возликовал Ормузд, прочтя посланье,
Призвал к себе высокое собранье,
Велел осыпать жемчугом чтеца,
И молвил так: «Благодарю творца!
Он увенчал меня небесным сводом,
Мой лик открыл он землям и народам,
Я — признан им: на поле боевом
Хакана сделал он моим рабом,
И славят нас, к престолу припадая,
Воители Турана и Китая.
Творца вселенной мне открыта цель:
Над всеми властелинами земель
Возвысит он меня, мои стремленья!
Как только сбудутся мои моленья,
Я древние сокровища раздам
Паломникам, больным и беднякам.
Вы также господу хвалу воздайте
И добрые поступки умножайте».
Затем призвал посланца шахиншах,
Велел преподнести ему кушак,
И золотом, и серебром расшитый,
Тугой кошель, динарами набитый,
Халат вельможи, вихря-скакуна,
Чья грива жемчугами убрана.
Затем призвал писца, чтоб о хакане
Он начертал приказ на тонкой ткани:
«Пока мне другом будет Пармуда,
Он будет в безопасности всегда.
Порукой в том — печать и вседержитель,
Мы — только слуги, бог — наш повелитель».
Затем Бахраму он послал слова
Надежды, и любви, и торжества.
Он так писал: «С почетною охраной
Доставь ты в мой дворец главу Турана:
Пусть по-хорошему придет ко мне!
Сокровища добыл ты на войне, —
Еще ты постарайся в этом деле,
Чтобы чертоги наши не скудели.
Пройди места, где есть еще враги.
Возьми их в плен, жилища их сожги:
Мне надобна еще твоя отвага.
Да будет бог с тобой — податель блага.
А если мало у тебя стрелков, —
Потребуй, сколько хочешь ты полков,
Пришли письмо, — число я увеличу
Иранцев, твоему послушных кличу.
Героев имена в письмо впиши,
Тех, с кем ты связан нитями души.
Войскам, вступившим за меня в сраженье,
Край пограничный дам я во владенье,
Тебя возвышу пред своим лицом,
Твое чело украшу я венцом».
