Едва лишь ночь достигла половины,
Погибла под песком трава долины.
Затрепетали жителей сердца,
Епископ сжалиться просил творца.
Когда настало утро, взорам шаха
Предстали седовласых три монаха,
В подарок принесли парчу и мех
И молвили: «О царь, прости наш грех!»
Хосров простил их, позабыв про голод:
Великодушен царь, когда он молод.
Дворец был украшеньем той страны.
Заоблачной достиг он вышины.
Он местопребыванием недаром
В дни путешествий избран был кайсаром.
Там было множество земных даров.
Туда с дружиной двинулся Хосров.
Румийцы шахиншаха восхваляли,
Сапфир и яхонт под ноги бросали.
Когда вступил скиталец во дворец,
Вздохнул он с облегченьем, наконец.
Кайсару изложив рассказ подробный
О черной туче драконоподобной,
Хосров с письмом отправил в Рум гонца,
А сам в Монуй помчался из дворца.
Разумны были жители Монуя:
О благоденствии своем ревнуя,
Епископ и вельможи той земли
С подарками к властителю пришли,
И, расспросив его о черной туче,
О крае, где родился шах могучий,
Сказали: «Мы рабы твои. Для нас,
О царь, твое желание — приказ».
Был рад Хосров приему и ночлегу,
Поехал утром по пути к Аврегу.
Приветливы румийцы были там,
И храмы, и больницы были там,
Виднелся монастырь на бездорожье,
Отшельник славил в нем величье божье.
Хосров приблизился к монастырю.
Монахи вышли к юному царю.
Хосров воскликнул: «Чья это обитель?»
А те — в ответ: «Узнай, о повелитель,
Здесь обитает старый человек.
Он поседел от времени, как снег.
Он звездочет, в народе знаменитый,
Ему пути грядущего открыты.
Провидит он грядущие года,
Что скажет он, сбывается всегда».
Хосров сказал отшельнику с порога:
«Твоя молитва пусть дойдет до бога,
Да будет жизнь твоя стократ светлей,
Когда покинешь келью наших дней».
Святой отшельник из часовни вышел,
Едва Хосрова голос он услышал.
Сказал: «Хосров, ты потерял престол
И потому в отчаянье пришел.
Безбожник овладел твоей державой, —
Зловредный раб и праведник лукавый».
От этих бьющих в цель премудрых слов
Возрадовался всей душой Хосров
И, сидя на коне, пожал он руку
Тому, кто разгадал печаль и муку,
И сразу возлюбил отец святой
Властителя за нрав его простой.
Молитву он вознес к стопам Изеда.
Надолго затянулась их беседа.
Желая испытать святого ум,
Сказал Хосров: «Письмо везу я в Рум,
Кайсару в руки. Незаметный воин,
Я буду ли ответа удостоен?
Моей поездки предскажи конец!»
«Не лги», — сказал ему святой отец. —
Ты — не слуга, ты — властелин Ирана.
Не должен ты итти путем обмана.
Тебе меня испытывать нельзя:
Лукавство, хитрость — не твоя стезя.
Я вижу, много ты познал страданий
Из-за раба, что властвует в Иране!»
Шах покраснел, сгорая от стыда.
Оправдываться начал он тогда.
Но старец молвил: «Полно, бог с тобою.
Тебе я дни грядущие открою.
Ты обретешь венец и власть царя,
Добро и счастье на земле творя.
Ждет твоего врага господня кара.
Получишь рать, оружье от кайсара,
Тебе он в жены дочь отдаст свою,
Ты бой начнешь — и победишь в бою.
Твой недруг убежит, и в захолустье
Он будет вспоминать, исполнен грусти,
О счастье, о величии былом,
Закончив дни свои в краю чужом.
А если он мятеж поднимет снова,
Его убьют, едва ты скажешь слово».
Воскликнул шах. «Да будет только так,
Как предсказал ты, возвеститель благ!
Ответствуй: долго ль мне терпеть мытарства,
Пока не попадет мне в руки царство?»
«Пройдет двенадцать лун, и свой венец
Наденешь ты, — сказал святой отец, —
Последует за ними две недели, —
Державу обретешь, достигнув цели».
Хосров хвалу всевышнему вознес,
Затем провидцу задал он вопрос:
«Теперь скажи: в ком из моей дружины
Найду источник боли и кручины?»
Тот молвил: «У тебя, богат умом,
Есть некий муж по имени Бастом.
Он дядя твой. Увы, поймешь ты вскоре,
Что он тебе нанес ущерб и горе».
Шах вспыхнул: «Воин следует за мной.
Он дядя мой, брат матери родной.
Прозвание Густахма всем знакомо,
Но втайне имя носит он Бастома».
«Ты прав: хотя звезда твоя светла,
В Густахме ты найдешь источник зла, —
Сказал монах. — В нем — ненависть и горе».
Густахм, узнав об этом разговоре,
Сказал: «От горьких мыслей, царь царей,
Освободи ты сердце поскорей.
Как мир великий сотворен Язданом,
Там ты владыкой сотворен Язданом.
Клянусь я светом солнца и луны:
Пока Густахма дни не сочтены,
Он только правды знает путь священный,
Он не стучится во врата измены.
А если согрешит, слукавит он, —
В позоре этот мир оставит он!
Кто из людей, достойных почитанья,
Открыл разгадку тайны мирозданья?
Зачем же ты поверил, властелин,
Тому, что говорит христианин?
Меня своим доверием обрадуй,
От слов монаха будь моей оградой,
Затем, что наговор — его слова,
А для меня — позор его слова».
В ответ раздался голос шахиншаха:
«Пустых речей не говори от страха.
Я от тебя пока не видел зла,
Измена дум твоих не привлекла,
Но дума нам не ведома господня:
Кто грязен завтра, тот красив сегодня.
Тебя захочет наказать Изед, —
И разума тебя покинет свет».
Затем сказал отшельнику властитель:
«Прощай, будь счастлив, мой благовеститель».
Он поскакал от стен монастыря.
В пути вельможи встретили царя.
