Как только утра вспыхнуло светило
И тени ночи в бегство обратило,
Бахрам велел, чтобы пришел писец,
Письмо послал он, слога образец,
Исполненное тонких украшений,
Величественных красок и сравнений,
Туранскому хакану Пармуде:
«Я пребываю в муках и стыде
С тех пор, как оскорбил тебя жестоко.
Поверь, мое раскаянье глубоко,
Я никогда теперь не посягну
На твой покой и на твою страну.
Когда венец и царство я добуду,
Тебе, хакан, я младшим братом буду.
Сотри в душе обиды прошлых лет, —
Прощает повинившихся Изед.
Свой гордый дух очисть от мести ржавой,
Сдружи Туран с иранскою державой,
Да славится твой благородный нрав,
Да заблестишь ты, недругов поправ!»
Придя в восторг от этих слов убранства,
Посол покрыл огромное пространство,
Вручил хакану те слова посол.
Ответ благожелательный пришел:
«Прими дары в своем дворце высоком,
Меж нами больше места нет упрекам».
И, радуясь ответу и дарам,
Душою возвеличился Бахрам,
И вот сокровищниц открыл он двери —
Своей добычи, вражеской потери —
И войско жемчугами одарил,
Диргемами, конями одарил.
Из войска выбран был Бахрамом воин,
Что Хорасаном править был достоин.
Бахрам вручил ему большой отряд,
Весь Хорасан — Балх, Нишапур, Герат,
А сам бойцов из Балха в Рей повел он,
Таинственными замыслами полон.
Построить крепость приказал Бахрам,
Велел дворец воздвигнуть мастерам
Из золота и камня дорогого,
На имя сына шахского, Хосрова,
Велел монеты отчеканить он:
Решил Ормузда в сердце ранить он!
Призвав купца, что был не чужд величью,
Что всыпал те диргемы в шкуру бычью.
«Я в Тайсакун тебя послать хочу, —
Сказал Бахрам. — Румийскую парчу
Приобрети: она золототкана.
Плати монетой моего чекана,
Чтоб мог взглянуть властитель многих стран
На те диргемы и на их чекан».
Затем бесстрашного, как вестник божий,
Бойца призвал он, равного вельможе,
Письмо отправил шаху с тем послом,
Поведал в нем о малом и большом.
Письмо, как вихрь, примчалось к шахиншаху.
Веретено припомнив и рубаху,
Бахрам писал: «Ты опротивел мне,
Меня ты не увидишь и во сне.
Теперь твои уловки не пригодны.
Когда твой сын, сей отрок благородный,
Воссядет на престол Хосров Парвиз,
Я горные вершины сброшу вниз,
Освобожу я от врагов пустыню
И превращу я весь Иран в твердыню.
Хосрова я владыкой подниму,
Я буду подчиняться лишь ему:
Он — царь царей, хотя он юн и скромен,
Он — верности пример, ты — вероломен.
Такого ли ты ждал, Ормузд, конца,
Что станет сын печалью для отца,
Что преисполнишься ты злодеяньем?»
Посол приехал в Тайсакун с посланьем.
«Когда Ормузд, — посол сказал купцам, —
Сперва не веря собственным глазам,
Увидит падишахские диргемы,
Его уста от страха станут немы,
И если в сыне друга не найдет,
Мы уничтожим шахиншахский род,
Мы выкорчуем из земли Ирана
Прогнивший корень дерева Сасана.
Не так иранцы созданы творцом,
Чтоб шею гнуть пред каждым гордецом!»
Посол, дыханьем ненависти вея,
Вступил в Багдад с вельможами из Рея.
Письмо Бахрама прочитал Ормузд,
И мир земной стал для владыки пуст.
Тут о диргемах прибыло известье, —
Соединились две тревоги вместе.
Ормузд едва от горя не зачах.
Хосрова заподозрив, молвил шах
Ойингушаспу: «Друг, я впал в кручину,
Не доверяю собственному сыну.
Той зрелости Хосров достиг сейчас,
Чтоб отвернуть свое лицо от нас.
Диргемы я отправлю из Багдада
Как то, что не заслуживает взгляда».
Сказал вельможа: «Выслушай меня.
Пусть ни ристалища и ни коня
Твой сын Хосров вовеки не увидит,
Когда он из повиновенья выйдет.
Хотя слывет он отпрыском твоим,
Он светится лишь отблеском твоим!»
Сказал Ормузд, уразумев вельможу:
«Я каверзу нежданно уничтожу».
Был некто призван втайне в поздний час.
Сказал Ормузд: «Исполни мой приказ,
Очисть сегодня землю от Хосрова».
Ответил тот: «Исполню это слово,
Из сердца вырву к юноше любовь,
Но руку пусть не обагряет кровь».
Тогда властитель мира грозным взглядом
Придворного слугу послал за ядом…
Беспечно жил царевич, день за днем
Любовью наслаждаясь и вином,
В чертогах тайсакунских пребывая,
О заговоре не подозревая.
Но пробил миг, — доверенным слугой
Нарушен был царевича покой.
Слугою обнаружена случайно,
Царевичу известной стала тайна.
Когда Хосров услышал, что отец
Ему готовит гибельный конец,
Он в полночь убежал из Тайсакуна,
Расстаться не желая с жизнью юной,
В Азербайджан погнал он скакуна, —
Душа да будет в бегстве спасена!
Узнали и простой и родовитый
О том, что убежал Хосров со свитой,
Немилостью родителя гоним, —
И воины отправились за ним.
С могучим духом и железной дланью, —
Лев, увидав их, становился ланью, —
В годину битв — отечества столпы,
Они туда направили стопы,
Где обрести надеялись Хосрова,
Всеобщего любимца молодого.
Святого, как Усто, прислал Гурган,
Лихого, как Ханжаст, прислал Умман,
Исфандиора мужество и разум
Сверкали в том, кто прислан был Ширазом,
Кирман прислал такого, как Пируз,
Был многомощен витязей союз,
Со всех сторон вельможи в путь пустились,
По одному к царевичу явились
И молвили: «Ты все пленил сердца,
Достоин ты престола и венца,
К тебе из меченосного Ирана,
Из копьеносного Арабистана,
Простых стрелков и витязей-вельмож
Примчится столько, сколько позовешь.
Будь бдителен, но не пугайся козней,
Будь радостен с утра до ночи поздней.
Пусть воинов, приехавших сюда,
Ведет твоя счастливая звезда.
Любимый всеми, прогони заботу.
Порой мы будем ездить на охоту,
Порой к Озару ты помчишь коня,
Приверженец священного огня.
А если, грозный силою стальною,
Шах ополчится на тебя войною,
То за тебя мы жизни отдадим
И память павших за тебя почтим!»
Ответил им Хосров: «Я полон страха,
Я трепещу пред войском шахиншаха.
Вы мне сказали чистые слова,
Но скакунов помчите вы сперва,
Озаргушаспу низко поклонитесь
И самой страшной клятвой поклянитесь
Пред ликом вездесущего огня,
Что защищать вы будете меня,
Повиноваться мне беспрекословно,
Со мной навеки связанные кровно.
Тогда останусь в этой стороне,
Не будет Ахриман опасен мне».
Ответили царевичу вельможи:
«Зеницы ока нам Хосров дороже!»
К святыне устремили конский бег
И дали клятву верности навек.
Хосров, повеселев, людей направил —
Узнать, какие шах силки расставил.
Когда услышал царственный отец,
Что сын его — мятежник и беглец,
Прибегнуть к мерам он велел суровым,
Велел послать погоню за Хосровом,
Густахма и Бандуя захватить,
В темницу их сырую заточить:
То были матери Хосрова братья.
Всех родичей Хосрова, без изъятья,
И слов не тратя, бросили в тюрьму,
И не было пощады никому.
