Паско медленно поднялся. Возможно, даже наверняка, в этом дряхлом вместилище застарелой ненависти таилось какое-то милосердие, но сейчас он не мог найти в себе силы пробудить в ней это чувство. Может быть, он приблизился, наконец, к третьему состоянию души человеческой: оптимизм, пессимизм и в итоге — цинизм? Мысленно он услыхал слова Дэлзиела: «С возвращением! Жилище у нас уютное, еда неплохая, а компания просто великолепная!»

Чувствуя себя опустошенным, Питер поблагодарил медсестру и уехал.

Стефания Виндибэнкс умела быстро и хорошо упаковывать веши. Ее муж однажды отметил в ней этот уникальный талант. В ответ она съязвила, что подобный талант легко развивается, когда ты замужем за человеком, привыкшем останавливаться в отелях, которые ему не по карману. Артур тогда засмеялся. Его забавляло практически все. И свои триумфы, и сокрушительные поражения он принимал одинаково весело, и немедленно следовал очередной грандиозный план.

Внезапно при воспоминании о покойном муже ее глаза наполнились слезами.

В дверь номера постучали.

— Войдите, — сказала она, переступая через чемодан.

Дверь открылась, раздались тяжелые шаги, и чей-то громкий голос произнес: «Уезжаете куда-нибудь, любовь моя?» Она обернулась.

— Суперинтендант Дэлзиел? Я ждала носильщика.

— Тук-тук-тук! Приятная комнатка, здесь хорошо обслуживают клиентов?

— Что вам нужно, суперинтендант?

— Мне нужна исповедь!

— В таком случае я посоветую вам обратиться к епископу, — отпарировала женщина самоуверенно.

— К епископу? Вы считаете, он может помочь?

— Помочь в чем?

— Не знаю. Может, хоть ему вы признаетесь, что делали в прошлую пятницу в номере мистера Гудинафа. Или мне справиться у самого защитника животных?

— Да делайте, что вам заблагорассудится, а я желаю поскорее вернуться назад к цивилизации.

— Итак, я решил помочь вам, — гнул свое Дэлзиел. — Послушайте, все очень просто: если вы скажете, где были в пятницу вечером — а вы утверждали, что находились в номере, но не отвечали на телефонные звонки, — мне не придется беспокоить вас, когда вы покинете наш город. А если окажется, что вы провели вечер в номере Гудинафа, мы убьем сразу двух зайцев.

Стефания Виндибэнкс застыла как вкопанная перед полицейским, глядя ему прямо в глаза.

— Вы разговаривали с мистером Гудинафом?

— Что вы! — воскликнул Дэлзиел. — Не говоря уж о рыцарском долге, разве шотландский пресвитерианец, имеющий жену и двоих детей, позволил бы себе признаться, что его — причем всего за один вечер — соблазнила женщина почти на двадцать лет его старше!

В ее взгляде сверкала бешеная злоба, но это действовало на суперинтенданта примерно так же, как легкий морозец на белого медведя. Усилием воли она заставила себя улыбнуться, а затем разразилась смехом.

— Я бережно сохраню воспоминания о вас, Дэлзиел. В те минуты, когда Лондон будет казаться мне противным, шумным городом, я стану думать о вас. Так и быть, я признаюсь: в ту ночь я забрела в номер к мистеру Гудинафу. Нужно было обсудить два-три пункта нашего соглашения. Мы поговорили и выпили. И ничего больше.

— Хорошо, я рад, что мы во всем разобрались. Значит, возвращаетесь в Лондон?

— Вы правы.

— И наконец устроите себе каникулы? Несколько дней под южным солнцем?

— Возможно. Почему вас это интересует?

— Да просто так. Любопытно, не планируете ли вы наведаться в Тоскану, отдохнуть на «Вилле Бетиус»?

В дверь постучали, кто-то сказал:

— Мадам, это носильщик.

— Уходите, — приказала Стефания Виндибэнкс, не отрывая пристального взгляда от Дэлзиела. — Уходите, я позову вас, когда будет нужно.

— Мне ничего не стоило переспать с ней, — самодовольно заявил Дэлзиел. — Она прямо намекнула на это.

— Но вы не сделали этого? — спросил Паско.

— За кого ты меня принимаешь, парень? — возмутился толстяк. — Ты думаешь, я готов угробить дело ради того, чтобы трахнуть бабу?

— Я не удивился бы, если бы вам удалось и переспать с ней, и не нанести урон делу, — парировал Паско, все еще уязвленный грубыми обвинениями Дэлзиела в бесплодности его телефонных звонков во Флоренцию.

— Ты прошел мимо главного, парень, — выговаривал ему суперинтендант. — Все, что тебя интересовало, — могли Понтелли быть Александром Хьюби. Здесь ты и начал рыть. Я же пошел дальше: попросил выяснить, на кого Понтелли работал, чем занимался. Что проку нам было от этих сведений о происхождении, семье и прочей дребедени, которая так тебя интересовала? Я достал список агентств, заставил просмотреть официальные документы каждого из них, пока не наткнулся на то имя, которое мне было нужно. В этом деле, парень, самое главное — связи! Есть у тебя связи — и ты берешь их всех голыми руками!

— И кто же оказался в ваших тисках?

— Виндибэнкс и ее драгоценный сынок, — торжествующе произнес Дэлзиел.

— В чем их могут обвинить?

— Мошенничество, воровство… откуда я знаю? Мое дело — ловить прохвостов. Мадам в течение трех лет получала арендную плату за собственность, которая ей никогда не принадлежала! А это что-нибудь да значит! Ясно как день, что именно они надоумили Понтелли выдать себя за Александра Хьюби.

— Теперь, когда он мертв, доказать это будет трудно.

— Ну, во всяком случае, им обоим придется попотеть, доказывая свою непричастность к убийству! Ладно, расскажи-ка, что ты делал в Ноттингеме.

Паско доложил о своей поездке, закончив словами:

— Похоже, и там я задавал не те вопросы, что следовало.

Дэлзиел взглянул на него исподлобья.

— Питер, — сдерживая негодование, спросил он, — неужто в колледже тебе не внушили прописной истины: если человек слишком стар, чтобы учиться, ему не светит повышение по службе?

Паско почувствовал, что краснеет. Обидчивость не входила в число его недостатков.

— Извините. Что я должен был там узнать?

— Откуда я знаю, черт побери? Связи, парень! Все очень просто: спрашивай всех обо всем, пока не завяжешь связи. Ты уверен, что отец Шермана нам может пригодиться?

— Правда, теперь я буду во всем сомневаться. А вдруг да окажется, как в случае с Понтелли: может, он вовсе не имеет никакого отношения к этому делу. Но пока другого пути расследования я не вижу.

— Тогда давай пройдем этот путь с максимальной быстротой, — объявил Дэлзиел, берясь за телефонную трубку.

— Как насчет телефонных расходов? — прищурился Питер.

— Расходов? О чем ты, парень? Эти прохвосты платят за то, чтобы мы их защищали, мы обходимся им вдвое дешевле, чем следовало бы! — Дэлзиел набрал номер.

В трубке раздался бодрый молодой голос: «Новый Скотленд-Ярд слушает. Что вам угодно?»

— Позовите Сандерсона, пожалуйста. Суперинтендант уголовного розыска Дэлзиел из Среднего Йоркшира на проводе.

Через несколько секунд на другом конце сердито буркнули: «Сандерсон слушает».

— Сэнди? Это Энди Дэлзиел… Правильно. Я знал, что ты мне обрадуешься. Мне нравится, когда людям не надо напоминать о том, что ты для них сделал. Сэнди, знаешь, зачем я тебе звоню?..

Стефания Виндибэнкс позвонила сыну в театр «Кембл»; тотчас после разговора с ней Род Ломас уже набирал номер офиса «Господ Теккерей и прочих».

— Лэкси? Это Род. Слушай, мне только что звонила мать. К ней приходил тот толстяк полицейский. Он знает о «Вилле Бетиус».

Несмотря на его возбужденный тон, Лэкси оставалась невозмутима:

— В конце концов они должны были докопаться до этого.

— О Боже! Что же теперь будет?

— Я навела справки. Ничего особенного не случится. Вилла, конечно, будет включена в опись имущества тети Гвен. Что же касается арендной платы, ничего не говори. Если они поднимут шум, скажи, что было устное соглашение, пусть попробуют доказать обратное.

— Может, мы должны намекнуть, что готовы вернуть эти деньги?

— По закону это практически означает признание в совершении преступления.