Говоря это, она расстегнула юбку, переступила через нее и начала расстегивать блузку. В ее действиях не было ни малейшего намерения соблазнить или спровоцировать Уилда, даже если предположить, что подобное зрелище способно его соблазнить или спровоцировать. Она делала все автоматически. Так приводится в движение автопилотом самолет, терпящий аварию. Однако Уилд заметил, что она отлично подходила под описанный ею стереотип предпочтений ее мужа.

— Вы его из-за других женщин бросили? — спросил Уилд.

— Нет, — ответила она, — не только из-за женщин.

— А что же еще было? — спросил он, с интересом ожидая, успеет ли она ответить на вопрос прежде, чем ее свалит сон. И то и другое произошло одновременно.

— … это было как… приходила домой… уходила на очередное дежурство… и так было всегда… субботний вечер… расслабиться… — сказала она. Потом она скользнула под одеяло и тут же уснула, так и не вытащив одну руку из рукава расстегнутой блузки.

Уилд некоторое время смотрел на нее. Снова он представил себе, как бы поступил каждый из его кумиров. Сначала он сделал то, что, по его мнению, сделал бы в такой ситуации Паско: освободил руку Памелы от рукава и заботливо подоткнул ей одеяло.

А потом он сделал то, что сделал бы Дэлзиел: начал обшаривать комнату в поисках улик.

Когда они уже сидели в «Черном быке», Дэлзиел попытался завести разговор совсем о другом.

— Ты посмотрел эти, как их, письма? — вдруг спросил он у Паско.

— Каюте письма? — поинтересовался тот.

— От той чокнутой бабы. Я их тебе на стол положил. Хоть пару-то писем прочесть у тебя, небось, было время?

Паско вздохнул, вспомнив стопку бумаг, которые утром выпали на стол, не поместившись в ящичке текущих дел. Он действительно прочитал письма, но только потому, что их было относительно немного и они были короткими.

— Да, я их видел. Очень интересно. А теперь давайте о ваших показаниях…

Однажды решившись на столь отчаянный шаг, а также заплатив уже за две выпивки себе и Дэлзиелу, несмотря на то что торжество по поводу его повышения по службе было официально отложено, Паско не мог позволить себе отступать.

— Я же все рассказал, что видел, парень, — перебил его Дэлзиел.

— То есть что Свайн держал в руках пистолет. Потом Уотерсон попытался его отнять. Потом пистолет выстрелил?

— Я слышал, как он выстрелил, но не видел, — поправил его Дэлзиел. — Так вот, о письмах, я хочу знать, что ты об этом думаешь, раз уж ты у нас такой умник-разумник.

— Да-да, сэр. Так вы уверены, что все происходило именно в такой последовательности?

— Конечно, черт возьми, уверен.

— Тогда получается, что Уотерсон покрывает Свайна?

— Понял? Так я был прав! Ты и вправду умник-разумник, — сказал Дэлзиел, приканчивая свою вторую пинту пива. — Нам остается лишь отыскать этого типа, вбить ему немножко мозгов в голову, и в течение месяца все только обо мне и говорят. Так вот, эти письма…

Паско сдался. Но только на время.

— Что вас в них интересует, сэр? — спросил он. — Она же предупредила, что не будет больше вам писать.

— Напишет еще, не боись, — проворчал Дэлзиел. — А потом она себя укокошит, а я не хочу, чтобы после какой-нибудь тип вопил на каждом перекрестке, что мы это дело спустили на тормозах. Поэтому сочини какую-нибудь бумагу, перекинь ответственность на социальные службы, секту самаритян, на кого угодно, только чтобы мы выглядели чистенькими перед судьей. А вот и наш горячий пирог! Я еще пинту выпью, чтобы вкус потом смыть, когда ты со своей управишься.

— Я думал, я получил прибавку к зарплате. Я и не подозревал, что это пособие на развлечения, — усмехнулся Паско, стакан которого был еще наполовину полон.

Дэлзиела это замечание так рассмешило, что он поперхнулся пирогом и, поскольку его стакан был уже пуст, опорожнил стакан Паско.

— Ну вот, так-то лучше, — выдохнул он. — Ну, я вижу, и ты уже готов. Так как теперь насчет этого, выпивки?

Не высокие помыслы, а мелкие обиды рождают измену. И ставя перед шефом пинту пенного пива, Паско будто невзначай сказал:

— Кстати, о халявной выпивке. Одна такая состоится в воскресенье вечером, если вас это заинтересует. Будет небольшой прием в театре «Кембл» по поводу этих мистерий, которые собираются показывать летом. Элли — подруга Эйлин Чанг, и она говорит, они хотели бы завести какие-нибудь связи в полиции. У театральной братии выпивки всегда хоть залейся, будто завтра конец света, и я не вижу причины, по которой все это должно доставаться каким-то козлам из дорожной инспекции. Поэтому я договорился, что нас с вами пригласят.

— А у тебя голова неплохо варит, парень. Они могут прийти попозже и поработать там! Чанг, да? Я ее видел и слышал о ней много, но лично с ней не знаком. Мне нравится идея. Думаю, каждый мыслящий гражданин просто обязан поддерживать искусство.

Он украдкой из-за стакана бросил взгляд на Паско, наблюдая за его реакцией, и добавил:

— И я всегда был неравнодушен к черномазеньким. — После чего так расхохотался, что опять закашлялся.

Дэлзиелу стало не до смеха, когда они пришли обратно в участок и он нашел у себя на столе заключение патологоанатома о причинах смерти Гейл Свайн. В заключении подтверждалось, что смерть наступила в результате серьезных повреждений головного; мозга с помощью патрона «магнум-357», который был найден на чердаке Уотерсона, переоборудованном в мастерскую, куда он попал, пробив потолок спальни и пол мастерской. В крови обнаружено присутствие алкоголя в количестве 155 миллиграммов на 100 миллилитров, что означало, по словам Дэлзиела, что она изрядно нажралась. В желудке погибшей сохранились остатки того, что патологоанатом определил как экзотическую пищу, предположительно китайскую или индийскую. Погибшая много курила, перенесла операцию аппендицита, перелом берцовой кости не менее трех лет назад, не имела детей, имела половое сношение за пару часов до смерти.

Кроме того, она увлекалась героином.

Дэлзиел откинул голову назад и заорал:

— Сеймур! 

Тридцать секунд спустя ярко-рыжая голова и широкие плечи констебля Денниса Сеймура просунулись в дверь. Лицо констебля выражало тревогу. Его слух был не насколько тонким, чтобы отличить furioso [14] от простого fortissimo [15], а потому он всегда ожидал только самого худшего. 

— Хорошо пошмонал дом Свайна, а? — спросил Дэлзиел.

— Да, сэр, отчет у вас на столе, сэр.

— Я его читал. Неплохой отчет, очень даже неплохой. Но я не видел в нем ничего о наркотиках.

— Наркотиках? — Красивое лицо Сеймура помертвело от ужаса. — Мне не давали указаний искать наркотики, сэр.

— Если бы тебе не давали указаний насчет мартышек, а ты, войдя на кухню, увидел бы, как они там на полу трахаются, неужели, черт меня подери, ты бы не упомянул об этом в отчете!

— Я хотел сказать, сэр, что никаких следов наркотиков я не видел.

— Да? Проверил все пузырьки в ванной? Залез в каждую банку на кухне пальцем и попробовал на язык?

Сеймур покачал головой с таким покаянным видом, что Дэлзиел, который не считал зазорным признать, что был несправедлив, коль скоро незаслуженная выволочка принесла желаемый результат, смилостивился:

— Ну, ты не виноват, парень. Тебе никто не сказал. Но впредь надо делать и то, что тебе не говорят, если только тебе не дают указаний этого не делать, но даже в таком случае делай то, что считаешь нужным в данной ситуации. А теперь попроси-ка мистера Паско зайти ко мне на минутку, хорошо?

Со смешанным чувством облегчения и полного недоумения, чувством сродни тому, что испытывает человек, выслушавший предсказание сивиллы, покидая ее пещеру, Сеймур вышел из кабинета. Дэлзиел поднял трубку и сказал сержанту Брумфилду из дежурной части на первом этаже: