Во-первых, у «баронессы» никто не попросил ее документов. Шмидт заметил, что она ничего не показала солдатам, с которыми разговаривала, пока не подошел Ягер. От Шмидта не укрылось, что девушка бросала долгие взгляды в сторону полковника. И вот теперь полковник, которого Шмидт глубоко уважал и любил, обедает с девушкой, а кто она — совершенно неясно…
Шмидт был в растерянности. Если он хотел проверить спутницу Ягера, то для этого нужно позвонить по надежному телефону, а такой телефон находится в эсэсовском штабе! Но ведь полковник оставил его на вокзале за старшего…
Вполне возможно, Шмидт тревожился понапрасну, но, как и девушке, шестое чувство подсказывало ему, что дело нечисто. Он прикинул, что с такой очаровательной спутницей Ягер просидит в ресторане по меньшей мере часа два. И принял решение.
— Клаус! — позвал Шмидт. — Пока что вы будете командовать операцией. Я вернусь чуть позже…
Он быстро домчался на машине до штаба, выскочил на улицу и побежал по лестнице в свой кабинет. Линия оказалась занята, так что Шмидт целых двадцать минут дозванивался в берлинское управление гестапо. Дозвонившись, он попросил связать его с начальником гестапо Генрихом Мюллером.
— У нас сейчас обед, — сообщил скучающий голос. — Мюллер вышел. Что ему передать?
— Говорит помощник полковника СС Ягера, я звоню из Мюнхена. С кем я разговариваю? У меня срочное дело…
— Это Брандт. Меня сюда временно назначили. Нет, все остальные тоже ушли. Говорю вам: у нас сейчас обед…
— Тогда займитесь этим сами. Вы имеете доступ в архив? Отлично! Мне нужно узнать, существует ли баронесса Вертер, племянница генерала Шпейделя. Сколько это займет у вас времени? Вы не знаете? О Господи…
Шмидт договорился, что Брандт позвонит его секретарше и доложит о результатах, швырнул трубку и велел девушке:
— Напечатайте ответ, который даст вам этот полудурок Брандт. Держите при себе курьера. Положите бумажку в конверт, заклейте его и скажите курьеру, чтобы он опрометью мчался на вокзал и передал мне депешу.
Вернувшись, Шмидт с облегчением вздохнул, услышав от Клауса, что в его отсутствие никаких ЧП не было. Теперь оставалось только подождать ответа. Если что-то действительно не в порядке, он позвонит Ягеру прямо во «Времена года»…
Глава 24
В четыре часа дня курьер из казармы СС подрулил к главному входу в Мюнхенский вокзал и передал капитану Альфреду Шмидту запечатанный конверт. Поскольку Ягер еще не вернулся, его помощник не сомневался, что полковник вовсю наслаждается обществом баронессы.
— Вот болван! — выругался Шмидт, глядя, как мотоциклист затормозил на полном ходу, и его мотоцикл занесло к самой бровке тротуара, так что лихач чуть не перекувырнулся через голову и не отправился к праотцам. А все потому, что на него смотрело несколько эсэсовцев! Бессмысленная, глупая бравада!
— Если я еще раз это увижу, я вас разжалую, сержант!
— Прошу прощения, герр лейтенант…
Курьер протянул Шмидту конверт. Он хотел было соврать, что у него барахлят тормоза, но взглянул на Шмидта и осекся. Шмидт взял депешу и вдруг заметил что-то за спиной сержанта, напрягся и торопливо проговорил:
— Вы свободны, сержант! Немедленно возвращайтесь в казарму!
Подъехал «мерседес», из которого вылез Ягер. Он явно пребывал в отличном расположении духа, потому что остановился возле стайки эсэсовцев и чем-то их здорово рассмешил. Ягер был всеобщим любимцем. Шмидт понимал, что нельзя афишировать полученное донесение… Если в нем, конечно, окажется что-нибудь настораживающее — тогда другое дело! Поэтому он торопливо вскрыл конверт и вынул сложенный листок.
Шмидт серьезно рисковал. Ни один офицер, который старше его по званию, даже такой «свой в доску», как Ягер, не любит, когда подчиненные лезут в его личную жизнь. Шмидт снова услышал хохот — на сей раз хохотал Ягер — и быстро пробежал глазами сообщение, которое напечатала секретарша, поговорив по телефону с Брандтом.
Новости были тревожными, причем их принесли оба разведчика. Первым в подвале появился Милич. Он был в халате уборщика и старой кепке. Глаза его глядели сурово. Он снял кепку, кивнул англичанину и почесал свою густую седую шевелюру.
— Ну? — нетерпеливо воскликнул Бора.
— Швейцария — ловушка, — сказал Милич, тщательно подбирая английские слова, чтобы Линдсей его понял. — Мы едем туда и видим тюрьма гестапо…
— Почему? — перебил его Бора. — Говори вразумительней!
— Я ехал три дороги на юг… везде заставы. Много солдат. Они смотрят документы и звонят по телефону…
— Можно поехать поездом! — заявил Бора. — Мы переправим англичанина поездом!
— Нет, поездом тоже нет, — покачал головой Милич. — На вокзале я смотрел поезда в Швейцарию. Там едут люди в штатском. Они тоже смотрят документы…
Он осекся, увидев входящую Пако: девушка как раз закрывала за собой потайную дверь. Сняв меховую шапочку, она бросила ее на какой-то ящик. Затем поглядела на Линдсея и пригладила обеими руками растрепанные волосы. Линдсей ничего не смог понять по выражению ее лица.
— У нас затруднения, — спокойно сказала Пако. — Путь в Швейцарию закрыт. Они перекрыли все подходы к границе. Любая попытка провести тебя кончится плачевно.
Пако сделала паузу.
— Я прекрасно сейчас пообедала с эсэсовским полковником Ягером, — добавила она.
— Что? Что ты сказала?
Бора спрыгнул с ящика, на котором сидел, и уставился на нее, как на сумасшедшую. Его глаза бегали по комнате: он глядел то на дверь, то на девушку…
— За тобой могли проследить! Надо сейчас же сматываться отсюда… если не поздно!
— Бора! — Пако положила руки сербу на плечи и посмотрела на него в упор. — Ты что, считаешь меня дилетантом? Конечно же, за мной не было «хвоста»! Я приняла все меры предосторожности, хотя они и Не понадобились. А сейчас садись и слушай.
Пако повернулась к Линдсею и сунула ему под нос большой конверт. Он взял его, вынул бумаги и внимательно изучил их, На каждом сверху красовался немецкий орел, держащий в когтях свастику. А внизу стояла подпись «Эгон Ягер, полковник СС».
— Господи, да это же разрешение на проезд до Вены! Но почему Вена?
— А теперь ТЫ слушай! Я получила это разрешение для себя и моей обслуги… Мне его дал полковник Ягер.
— Но как тебе удалось? — потрясенно спросил Линдсей.
— Не бойся, я с ним не спала… ты ведь об этом подумал, да? А тебе что, это было бы неприятно?
Линдсей не сразу нашелся, что ответить, но заметил, что в зеленых глазах, наблюдавших за ним, появилось лукавство. Англичанин закусил губу и предпочел переменить тему разговора.
— Здесь говорится о поезде…
— Ну, как ты не понимаешь?! — Пако хлопнула его по плечу, словно раздосадованная тем, что он такой тугодум. — Ты же только что приехал на поезде из Зальцбурга в Мюнхен. Путь на Вену лежит через Мюнхен и Зальцбург. На вокзале я видела, что нацисты не обращают внимание на Венский экспресс. Им и в голову не придет, что ты отважишься вернуться по собственным следам…
— Одна из бумаг выдана на имя Франца Вебера, шофера…
— Вебером будешь ты. Пожалуйста, примерь ливрею, в которую был одет Бора, когда мы тебя выкрали у них из-под носа возле собора Божьей Матери. Она тебе наверняка впору, ведь ты с ним одного роста и фигура у вас похожая. Ты прекрасно говоришь по-немецки, — властно продолжала Пако. — Скажи, ты умеешь водить машину? Тебе придется привезти нас на вокзал.
— Да, водить я умею, а на чем мы поедем? — спросил Линдсей.
— На «мерседесе», конечно! На чем еще может ездить баронесса? В Мюнхене полно зеленых «мерседесов», я уверена, что в панике, которая тогда возникла, никто не записал наш номер…
— А что будут делать Бора и Милич?
— Поедут на заднем сиденье. Бора будет моим камердинером. А Милича мы высадим где-нибудь на тихой улочке возле вокзала. Он сам доберется…
— А ты кого будешь изображать?
