— Когда Гитлер бомбил Белград, мои родители погибли.

Я в одночасье стала круглой сиротой. Не нужно соболезнований, подполковник… в Англии такое сейчас тоже не редкость. Я ушла к партизанам. В Югославии вооруженных женщин можно встретить почти так же часто, как и мужчин. Знание немецкого мне пригодилось: благодаря ему я могу действовать в Третьем рейхе.

— Вы, должно быть, поддерживаете связь с Лондоном? — предположил Линдсей.

— Есть вещи, которые тебе знать не следует, — резко ответила Пако. — Однако выяснить чуть побольше о людях, от которых теперь зависит твоя жизнь и которые, в свою очередь, тоже могут зависеть от тебя в критический момент, тебе не помешает. Это поможет нам сплотиться в одну команду. Знаешь, подполковник, я вынуждена заметить, что ты новичок в этой опасной игре…

— Но я, между прочим, бежал из Бергхофа! — возмутился Линдсей.

— Да, правда. — Ее зеленые глаза изучающе посмотрели на него. — Я считаю это добрым предзнаменованием.

Пако опять посуровела.

— Так вот, начнем с Боры. Он убил много немцев и никому не доверяет. Его жена погибла во время бомбежки в ту же самую ночь, что и мои родители. Впрочем, мне кажется, что Бора обрел свое настоящее призвание, он по натуре боец. Ты не поверишь: до войны он был краснодеревщиком, делал изящные резные стулья…

— Тебя это забавляет, Пако? — Бора (он чистил автомат) подался вперед, в его голосе звучала угроза.

— Нет, мне это кажется странным. Такой мастер, а изготавливаешь сейчас взрывные устройства. Когда-то ты созидал, а теперь разрушаешь…

— Идет война.

Девушку совершенно не смутило поведение Боры. Она закурила сигарету, и Линдсей поразился, отметив про себя, что она всегда, при любых обстоятельствах, сохраняет спокойствие. Пако провела рукой по своим светлым волосам и поглядела на третьего подпольщика.

— Ну вот, теперь немножко о Миличе… — В ее голосе появились более ласковые интонации. — Он был каменотесом и работал в каменоломнях. Милич не знает, где сейчас его жена и двое детей. Они поехали отдохнуть в Загреб, и тут началась война. Милич очень сильный и сдержанный. Ты меня понимаешь?

— Думаю, да, — ответил Линдсей, старясь не глядеть на Бору.

— Теперь, — продолжала Пако, — мы должны действовать как можно быстрее. Надо вывезти тебя из Германии, пока нацисты — а они работают всегда очень слаженно — не успели сориентироваться. Мы уедем самое позднее сегодня вечером.

— Слишком скоро, — возразил Линдсей.

— Лишь бы не опоздать! Ты пока оставайся здесь. Мы с Миличем пойдем на разведку, а потом переправим тебя в безопасное место…

— А можно поинтересоваться, где это безопасное место?

— В Швейцарии.

Полковник Ягер, подбоченившись, обозревал Мюнхенский вокзал. Холодный ветер гонял вдоль рельсов бумажки, замораживая все вокруг. Ягер радовался, что на нем шинель, подбитая мехом. Его помощник Шмидт — он только что подошел — прихлопывал руками в перчатках, чтобы не замерзнуть.

— На всех подступах к швейцарской границе мы поставили наших солдат, — сообщил начальнику Шмидт. — Как всегда, нам отчаянно не хватает людей, но все равно на машине мерзавцам удрать не удастся!

— Поездом тоже, — откликнулся Ягер. — В каждом поезде, который идет в Швейцарию, есть теперь специальный отряд. Им дано описание англичанина и приказано проверять документы у всех пассажиров, даже у тех, кто не похож. Может, в наши сети заодно попадется еще какая-нибудь рыбка?

Ягер умолк. Шмидт проследил за его взглядом. К одному из патрулей, расставленных Ягером на вокзале, приблизилась девушка — высокая блондинка лет двадцати шести — двадцати семи. На ней было дорогое кожаное пальто, а на макушке — премиленькая черная меховая шапочка. Девушка поглядела в их сторону и встретилась глазами с Ягером. И тут же возобновила переговоры с двумя солдатами.

— Какая красотка! — одобрительно причмокнул губами Ягер. — Наверно, ей нужна помощь?

С этими словами он отошел от Шмидта, который проводил его циничной усмешкой. Полковник был известный волокита. Завидев приближение Ягера, солдаты встрепенулись и отдали честь.

— Что у нас за трудности? — любезно поинтересовался Ягер.

— Да вот… эти люди надо мной издеваются!.. — Пако посмотрела на Ягера долгим взглядом. — Я — баронесса Вертер, племянница генерала Шпейделя…

— Пожалуйста, предоставьте это мне, — коротко взмахнув рукой, Ягер отпустил солдат; он отдавал им нацистский салют, а сам не сводил глаз с Пако. — Они ищут английского шпиона и иногда проявляют излишнее усердие.

— Неужели я похожа на шпионку, полковник? — спросила Пако.

— Разумеется, нет, баронесса, — поклонился Ягер.

Девушка с первого взгляда произвела на него приятное впечатление, а Ягер считал, что знает толк в женщинах. Безусловно, вся эта арийская пропаганда — страшная дешевка, рассчитанная на дураков, однако тут же скептически настроенному полковнику вдруг показалось, что, вероятно, в ней все же есть какое-то рациональное зерно…

— Раз среди ваших родственников есть военные, то, может, вы не откажетесь со мной пообедать? — предложил он. — Чтобы дать мне возможность принести вам свои извинения за причиненные неудобства? Для меня постоянно зарезервирован столик в ресторане «Времена года»…

Полковник сам удивлялся своему неожиданному порыву, но еще больше удивился, осознав, что ждет ее ответа, чуть ли не затаив дыхание. Девушка поглядела на полковника, нe спеша обдумала его предложение… Ягер был уверен, что она откажет.

— Вы действительно поэтому предлагаете мне пообедать, полковник? Просто чтобы принести свои извинения?

Она держала его на длинном поводке. Смешно, конечно, но ему ужасно хотелось познакомиться с ней поближе… она взволновала его.

— Я почту за честь, — чистосердечно признался он, — войти с вами во «Времена года». Мы лишь пообедаем, ничего больше… слово офицера!

— И благородного человека? — Пако шаловливо улыбнулась. — Да, я с удовольствием с вами… — она выдержала паузу и спокойно прибавила, — ПООБЕДАЮ…

— Альфред, — обратился Ягер к Шмидту, — это баронесса Вертер, племянница генерала Шпейделя. Вы возьмете на себя командование операцией, пока мы пообедаем во «Временах года». Счастливой охоты!

Пако слегка наклонила голову в ответ на поклон Шмидта, на мгновение ее глаза встретились с глазами тощего помощника Ягера, смотревшего на нее из-за очков без оправы. Этот человек ее почему-то насторожил.

Полковник был бонвиваном, у него была горячая кровь, он наслаждался жизнью и прямо-таки излучал тепло. Такой мужчина вполне понятен женщине, хотя порой и доставляет ней немало неприятностей. «А вот Альфред, — почувствовала Пако, — полная противоположность своему начальнику».

— Кому вы меня представили? — спросила она Ягера, когда он подводил ее к своей машине.

— Моему помощнику Шмидту, — нетерпеливо отмахнулся полковник. — Он хороший человек, но вряд ли в вашем вкусе. До войны он служил в полиции! Ну а теперь, всего через несколько минут, мы сможем поближе узнать друг друга, уютно расположившись в ресторане «Времена года»…

Однако маленький тревожный звоночек по-прежнему звучал в мозгу Пако…

И действительно, в мирное время Альфред Шмидт служил в полиции. Природа наделила его шестым чувством, которое мог бы по достоинству оценить сам фюрер, и острым умом. Поэтому Альфред Шмидт дослужился до поста начальника полиции города Дюссельдорфа.

Когда первого сентября 1939 года разразилась война, его, разумеется, направили на работу в гестапо. Шмидт, хорошо знавший полицейские организации и службы безопасности в других странах, понимал, что охранять государство должно особое ведомство. Ему было известно о существовании в Англии специальной службы, о создании в Америке ФБР и так далее.

Однако за гестапо уже тянулась слава определенного свойства… Если говорить напрямик, то Шмидту не хотелось связываться с гестапо. Поэтому, чтобы избежать службы в гестапо, он попросился в СС. И даже через несколько лет войны он не утратил нюха.