Гартман выбрал пустое купе в третьем классе с неудобными деревянными скамьями: ему хотелось привлекать как можно меньше внимания к своей особе. Через пять минут поезд двинулся на юг. Пока паровоз, пыхтя, ехал по свеженастеленным рельсам, Гартман остерегался смотреть в окно.

«Мерседес» уже исчез. Очевидно, Ягер, рассвирепев из-за того, что над ним так зло подшутили, метался по долине, разыскивая Гартмана. Временный полевой лазарет тоже исчез. Санитар тайно вывез Бруннера из Шпилфелд-Штрассе.

Наконец-то он остался один! Гартман закурил трубку и откинулся на жесткую спинку скамьи.

— Пора бы и перекусить, — подумал он, хотя вообще-то мог обходиться без пищи очень долго. На станции он выпил две бутылки минеральной воды, которые раздобыл на маленькой походной кухне.

— Что ж, я сделал все, что в моих силах, — вслух произнес Гартман.

— И я уверен, что вы очень постарались, майор…

Гартман медленно повернул голову и взглянул на человека, который смотрел на него сверху вниз и довольно улыбался. Вилли Майзель, офицер гестапо, которого Гартман оставил в Граце на аэродроме, был в таком же восторге, как и абверовец… за минуту до встречи с Майзелем.

— Поезда на Загреб проходят через Марибор, — прошептала Линдсею Пако.

— А где этот проклятый Марибор? — спросил Линдсей.

— Это следующая остановка после Шпилфелд-Штрассе. Конечно, сегодня никаких поездов из Граца не будет: рельсы ведь разворочены…

Они сидели на телеге, запряженной парой лошадей. Впереди лежала груда свежих дров, а рядом с крестьянином, державшим в руках поводья, примостились Бора и Милич. После того как Пако и Линдсей прорвались через границу, их друзья быстро спустились с холма и нагнали англичанина и девушку.

Телега показалась на ухабистой проселочной дороге вскоре после полудня. Пако заговорила с крестьянином на сербохорватском, и тот быстро согласился взять их с собой. Рассказ Пако был бесхитростным:

— Мы ехали в Загреб, и вдруг в Шпилфелд-Штрассе паровоз сломался. Они его целый день будут чинить, а нам обязательно надо успеть на встречу с одним человеком…

«На встречу с одним человеком…» Пако произнесла эти слова так, что усатый седой старик посмотрел на нее очень внимательно. А потом молча махнул рукой: дескать, залезайте!

— В чем дело? — пробормотал Линдсей, когда они уселись.

— Он думает, что мы связаны с партизанами. Он патриот, как и большинство крестьян, у которых немцы отняли их урожай. Он просто не желает вникать в подробности…

Телега ехала удивительно быстро: две сильные лошади без остановок везли ее по пустынной дороге. Ни немцев, ни контрольно-пропускных пунктов не было видно. Линдсей по-прежнему чувствовал какое-то беспокойство, но не мог разобраться, в чем дело.

— А вдруг поезд все-таки приедет сюда из Шпилфелд-Штрассе? — настойчиво повторил он.

— Ты что, всегда такой нервный? Всегда во всем сомневаешься? — хмыкнула в ответ Пако. — Ты же сам видел, в каком состоянии были рельсы, когда мы оттуда убегали.

— Да, наверно, ты права, — сказал Линдсей, однако по его голосу было понятно, что доводы Пако его не очень-то убедили. — А насчет нервов… знаешь, я только в истребителе не нервничаю.

— А я-то думала, что ты именно там не находишь себе места от волнения!

— Нет, там слишком много других забот: нужно ведь следить за всем, что творится вокруг, а особенно у тебя на хвосте. — Линдсей взглянул на Пако. — И потом, в истребителе я должен думать только о себе…

— О чем это ты? — спросила Пако, глядя прямо перед собой.

— Да так, просто пришло в голову…

— А ты забавный, Линдсей. И все же я скоро сдам тебя с рук на руки представителю союзников — дело с концом!

«В ее тоне звучит облегчение», — с горечью подумал Линдсей.

Телега, скрипя и качаясь, ехала по дороге, и в тряске их не раз прижимало друг к другу. Линдсей чувствовал тепло ее тела, и даже через толстый жакет ощущалось, какое оно у нее упругое…

Теперь уже он упорно смотрел вперед, а она украдкой бросала на него мимолетные взгляды, стараясь угадать по его лицу, что он сейчас чувствует. Бора, спрятавший автомат в цветастый саквояж, пристально следил за дорогой, взгромоздившись на вязанки дров. Крестьянин не разговаривал с пассажирами, а сидел наклонившись вперед и крепко держал в руках вожжи. Время летело как во сне, мерное покачивание телеги убаюкивало.

— Мы уже подъезжаем к Марибору, — прошептала Пако. — Теперь все переговоры буду вести я. Тут надо говорить только по-сербохорватски. Ты у нас будешь глухонемым. — Ее голос заискрился смехом:

— Сделай над собой усилие, сыграй дурачка…

Крестьянин высадил их возле маленького полустанка, и они опять разделились на пары. Линдсей пошел с Пако, а Бора — с Миличем. Первый неприятный сюрприз ждал их, когда Пако попыталась навести справки о следующем поезде на Загреб.

Она разговаривала с грубоватым стариком дежурным, которому явно было не меньше семидесяти. Линдсей вслушивался в напевные, убаюкивающие звуки незнакомой речи, которые он впервые услышал, стоя за двумя старухами в очереди на границе в Шпилфелд-Штрассе.

Поблагодарив дежурного по станции, Пако взяла Линдсея за руку и повела на платформу, где толпились крестьяне, ожидая поезда. Пако предусмотрительно не заговаривала с Линдсеем, пока они не отошли подальше, к самому краю щербатой платформы.

— Почему тут так много стариков? — спросил он. — Я это заметил сразу, как только мы приехали. В Мариборе не видно ни одного юного лица. В Германии это понятно, но здесь…

— Здесь та же причина, — коротко, но выразительно ответила Пако. — Молодежь в горах, с партизанами и четниками. Черт побери, Линдсей, ты был прав! Надо решить, что делать…

— Ты насчет…

— Это невероятно, но я дважды спрашивала у старикана. Ближайший поезд — это поезд на Загреб. И приедет он из Шпилфелд-Штрассе!

— Никогда не надо недооценивать врага. Лучше пропустим этот поезд и сядем на следующий…

— Который пойдет только завтра. Да и то необязательно! А в этом городке, между прочим, есть немецкий штаб. Городок крохотный, и я тут никого не знаю. Это Хорватия. Если остаться в Мариборе, то можно напороться на облаву, и нас сцапают. А почему ты не хочешь поехать этим поездом?

— Пако, мы же не знаем, кто в нем едет! Кого могли послать за нами в погоню? Ты не сомневайся, они, конечно же, кого-то послали. Но кого? Полковника Ягера? Грубера? Гартмана? Выбирай на вкус.

— Надеюсь, что не Ягера. Я уверена, он меня узнает! Даже в этом наряде. Мы ведь провели несколько часов в мюнхенском ресторане «Времена года», когда я выманивала у него разрешение на проезд…

— Ты так и не рассказала мне, как тебе это удалось…

— Ну, ты опять?! Я же тебе говорила. Я не спала с ним!.. Тебя ведь это заботит, да? Ягер — профессиональный военный, честный человек, который ревностно исполняет свой долг… По крайней мере, мне так показалось… А женщины — его хобби… Однако тебе-то что за дело?

— Значит, ты готова рискнуть и поехать поездом, который придет из Шпилфелд-Штрассе?

— Да, иначе нам нужно будет торчать в Мариборе. И потом, я не вижу опасности. Мы же их намного опередили!

Вечером Тим Уэлби встретился с Савицким в лондонской пивной на Тоттенхэм-Корт-Роуд, где всегда много посетителей. Войдя в пивную ровно в девять часов, Уэлби с удивлением увидел, что русский уже сидит в уголке, заказав полпинты светлого пива. Русский связной впервые приходил на свидание заранее.

Уэлби взял в баре двойное виски и пошел между столиками. Остановившись возле свободного стула, на который Савицкий положил шляпу, чтобы никто его не занял, Уэлби спросил:

— Вы не возражаете, если я здесь сяду? А то сегодня тут полно народу.

— Пожалуйста, присаживайтесь.

Уэлби проглотил половину виски и отметил про себя, что русский смотрит на него неодобрительно. А, плевать на этого педанта!.. Ишь, выискался тут… мальчик на побегушках! Уэлби выпил еще немного и поставил бокал на стол.