Три мотоцикла с коляской, в которые набилось еще Бог знает сколько эсэсовцев, рыча, примчались на вокзал.

— Может быть, лучше сойти на следующей остановке, пока командир отряда не послал мотоциклы в погоню за трамваем? — подумала Криста.

Она никогда не видела, чтобы трамвай тащился так медленно. Девушка постаралась придать лицу равнодушное выражение, заметив, что на нее пристально смотрит мужчина в военной форме. Он встал.

— Садитесь, фройлен. У вас усталый вид. Вы, наверно, приехали издалека?

— Спасибо. — Криста слабо улыбнулась. — Но я выхожу на следующей остановке.

Как некстати сейчас эта мимолетная встреча. Она может оказаться даже опасной. Немецкий сержант, которому приглянулась Криста — она поняла это по его глазам, — вспомнит ее, если его будут допрашивать. И что еще хуже, он скажет, на какой остановке она вышла!

Трамвай остановился. Криста взяла саквояж и прошла мимо сержанта, даже не взглянув в его сторону. Линдсей подождал, пока она спустится с подножки, а потом вскочил и кинулся за ней. Очутившись позади Кристы на тротуаре, в толпе прохожих, он обернулся. Трамвай, в котором они только что ехали, окружили мотоциклисты. В вагон вошел офицер СС с явным намерением допросить всех пассажиров.

Настроение фюрера всегда было непредсказуемым. Он воспринял известие о том, что беглецам удалось ускользнуть с вокзала в Мюнхене, удивительно спокойно. Сняв очки — он никогда не фотографировался в очках, но вообще-то носил их, — Гитлер отложил в сторону бумаги, которые просматривал, и внимательно выслушал сбивчивые объяснения Бормана.

— Майр не проявил должной расторопности. Об этом свидетельствует его звонок с Мюнхенского вокзала. Беглецы ехали в почтовом вагоне. Негодяи убили эсэсовского офицера Брюкнера — его труп был обнаружен под мешками с письмами, — убили и скрылись…

— Но в почтовых вагонах часто ездят дезертиры, — возразил Гитлер.

— Да, но Майр еще доложил, что его мотоциклисты задержали трамвай, который только что отошел от вокзала. Свидетели очень точно описали пассажиров, сошедших на первой же остановке: мужчину в эсэсовской форме и девушку, которая как две капли воды похожа на Кристу Лундт…

— Ах, но какой теперь смысл об этом говорить?

Сидевший на диване Гитлер посмотрел на Ягера и Шмидта, вертя в руках очки. Кейтель и Йодль, вернувшийся, чтобы уточнить кое-какие детали после дневного военного совета, тоже находились в зале. Они тактично помалкивали.

— А вы что думаете о случившемся, Кейтель? — внезапно спросил фюрер.

— Думаю, что далеко им уйти не удастся…

— Майр велел прочесать весь город, — выпалил Борман. — Я совершенно согласен с фельдмаршалом.

— Вы просто не знаете, что говорите, — мрачно заявил Ягер. — Это колоссальная работа.

— Однако, — молвил фюрер, — из любой ситуации можно найти выход.

Эта фраза как нельзя лучше отражала его отношение к жизни, в ней таился секрет восхождения Гитлера к власти…

Через час Майр вернулся в казарму. Неожиданно раздался телефонный звонок. Майр поднял трубку и представился. Звонили опять из Бергхофа.

— Говорит Борман! Ко мне поступили сведения, что у Линдсея назначена встреча с агентом союзников возле собора Божьей Матери…

Голос звучал как-то удивительно глухо. Майр подумал, что он не очень похож на голос рейхслейтера. Однако уточнить побоялся: с Борманом шутки плохи. А невидимый собеседник продолжал:

— Связной ждет его по понедельникам в одиннадцать часов утра. Отдайте соответствующие распоряжения и ни в коем случае не распространяйтесь об этом звонке. Таков приказ фюрера!..

По-прежнему заинтригованный, Майр положил трубку. Завтра понедельник… Значит, он будет ждать агента союзников возле собора Божьей Матери…

— Вовремя мы успели, — сказала Криста. — Из трамвая выскочили и в переулок свернули.

— Но они прочешут весь район, — предупредил ее Линдсей. — Трамвай — это только начало.

Они стояли в узеньком проулке между старинными зданиями, и на то, что дело происходило днем, намекала лишь узкая полоска светлого неба над их головами. Пахло кошками. Булыжная мостовая обледенела, и было скользко. Дома казались нежилыми. Криста достала из сумочки ключ, вставила его в скважину крепкой, новой деревянной двери, усеянной в качестве украшения обойными гвоздями, но открыла не сразу, а сперва повернулась к Линдсею и прошептала:

— Курт приезжал сюда в отпуск, а потом, когда дезертировал, тоже скрывался тут. Это квартира его тети Хельги. Как я тебе говорила, ее мужа отправили в концлагерь. Тетя Хельга ненавидит нацистов. Твоя форма ее напугает. Так что ты лучше постой на площадке третьего этажа, пока я с ней переговорю…

На лестнице было так темно, что, когда Криста затворила дверь, Линдсей не смог разглядеть даже своей руки. Он принялся на ощупь карабкаться наверх, держась за засаленные перила. Сосчитав лестничные площадки, Линдсей остановился на третьем этаже, а Криста пошла дальше, на четвертый. Линдсей поморщился: на лестнице стоял затхлый, какой-то нежилой запах.

— Неужели тетя Хельга — единственная обитательница этого дома? — подумал англичанин.

Он услышал, что дверь наверху открылась, и увидел луч света.

Затем раздался шепот, очень соответствовавший общей атмосфере этого дома. Из открытой двери на той площадке, где стоял Линдсей, резко пахло мочой. Линдсей заглянул внутрь и увидел сквозь мутное окошко грязный туалет, который давно не прочищали.

— Ян! Иди сюда…

Голос Кристы… Линдсей с готовностью схватился за перила, устремившись на четвертый этаж, и почувствовал, что перила здесь недавно протирали. На площадке рядом с Кристой стояла пожилая женщина с волевым лицом. Она не обратила внимания на эсэсовскую форму, в которую был одет Линдсей, а, нахмурившись, пристально вгляделась в его лицо.

— У него есть какие-нибудь документы? — спросила тетя Хельга.

— У тебя есть документы? — в свою очередь осведомилась Криста. — Это тетя Хельга. Она очень осторожная женщина.

— В наши дни приходится соблюдать осторожность, — мрачно пробурчала женщина. — Говорят, существует подпольная организация, которая тайно переправляет в Швейцарию тех, кто помогает союзным войскам. А гестаповцы выдают себя за англичан или американцев и пытаются втереться в доверие к подпольщикам…

— У меня есть удостоверение летчика Королевской авиации, — сказал Линдсей.

— А почему его не отобрали? — требовательным тоном спросила изможденная женщина, беря у Линдсея удостоверение и подозрительно вглядываясь в лицо англичанина, а потом сравнивая его с лицом на фотографии. — Криста сказала, что вас держали там взаперти…

— О да… — Линдсей поймал предупреждающий взгляд Кристы и понял, что нужно как можно меньше трепать языком. — Гестаповец два дня не отдавал мне удостоверение: наверняка для того, чтобы перефотографировать его и завести на меня дело…

— Он отдал удостоверение, только когда на него нажали сверху, — поспешно проговорила Криста. — Линдсей — подполковник авиации. Я думаю, они надеялись получить какую-нибудь ценную информацию…

— Ладно, возьмите. — Хельга вытерла удостоверение цветастым фартуком, чтобы стереть отпечатки пальцев, и протянула документы англичанину. — Входите в дом. Однако я настоятельно прошу вас отдать мне эту форму, чтобы я могла ее сжечь.

— Ну, и вонища будет! — попытался пошутить Линдсей, но Хельга не поддержала его, глядя по-прежнему сурово.

— Мы сейчас жжем что угодно, лишь бы было тепло. Так что неприятные запахи для нас не новость. — Хельга затворила дверь, заперла ее и, подойдя к печурке, взяла кочергу. Открыв заслонку, она поворошила тлеющие угли.

Линдсею показалось, что Хельга взяла кочергу на всякий случай, в качестве оружия. Ее следующий вопрос подтвердил его опасения.

— Где вы раздобыли эсэсовскую форму?

— Тетя Хельга! — запротестовала Криста. — Это я достала ему форму… неважно как… Вы должны ему доверять. Я была в Англии, когда мы познакомились, испытала его. Покажите ему тайник.