Лорен попыталась изобразить на пересохших губах какое–то подобие улыбки.

— Да–да, я иду…

В восемь часов Ингрэм спустился вниз; он озяб и ежился, кутаясь в плащ Эрла. Внизу долго тер руки и скорчился возле небольшого огонька, который Лорен развела в камине. Не глядя на него, Эрл буркнул:

— Ты должен что–нибудь выпить. А то замерзнешь насмерть.

— Со мной все в порядке, просто очень холодно, — выдавил Ингрэм, едва ощущая свои руки, ставшие сухими и твердыми, как выветрившиеся кости.

Старика вернули на его обычное место, он слегка похрапывал под грудой грязных одеял. Под кроватью рядом с ночным горшком, издававшим омерзительный запах, расходившийся по всей комнате, лежала потрепанная библия.

Лорен стояла у огня, крепко обхватив себя руками; она умылась холодной водой и теперь лицо горело огнем, кожа натянулась, жилки бились на лбу и висках.

— Может быть, вам лучше на какое–то время подняться наверх, — сказал Ингрэм. — Придется делать это по–очереди. Слишком холодно, чтобы проторчать там целый день.

— Конечно.

— Я поднимусь, когда согреюсь. Мы должны держать… — Он остановился и взглянул на разбитый корпус радиоприемника. — Что случилось?

— Я подвернула лодыжку и споткнулась о стол, — сказала Лорен, наблюдая за помрачневшим лицом Эрла. — Мы слушали новости в семь тридцать и только что выключили приемник.

— Ну, это очень плохо, — протянул Ингрэм. — По крайней мере новости вам удалось услышать?

— Да, — буркнул Эрл, не глядя на него. — Я говорил тебе, что слышал, забыл, что ли?

— Да–да, все правильно, — сказал Ингрэм, удивляясь, что Эрл так расстроился; тот смотрел в пол, лицо его напряглось и застыло. Может быть, снова стала мучить рана?

Лорен пошла в сторону кухни, но остановилась и оглянулась на Эрла.

— Расскажи ему, что мы услышали, — напомнила она.

— Да, конечно, — кивнул Ингрэм, удивленный настойчивостью её тона и беспокойством на лице Эрла.

— Тебе везет, — буркнул тот, ковыляя к окну.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебя не ищут, вот что. Полиции нужен только я.

" — Так вот что его беспокоит», — подумал Ингрэм и оглянулся на Лорен, но когда Эрл заговорил, она уже выскользнула из комнаты.

— Ну, рассчитывать на это не приходится — сказал он. — Полиция могла поначалу ошибаться. Но достаточно быстро выяснится, как все было на самом деле.

— Это просто везение, вот и все.

Эрл смотрел на широкий луг, тянувшийся до небольшой тополиной рощицы в четверти мили от дома. Повсюду было холодно и сыро; казалось, что сама земля забыта и заброшена. В сером тумане на голых деревьях рассаживались вороны, бессмысленным карканием оглашая окрестности. Звук его усиливал болезненное ощущение пустоты в желудке и заставлял горло судорожно сжиматься в приступе тошноты.

" — Скажи и покончи с этим, — подумал он. — Лорен права. Кто он такой, черт возьми? Кто он им? Абсолютно никто. Чернокожий парень, которого они никогда прежде не видели. Просто большеротый нахальный малый. Отшвырни его прочь, как кусок грязи…» Эрл попытался разжечь свою злость, но чувствовал себя слишком слабым и больным…

— Ты уверен, что правильно понял? — с сомнением в голосе переспросил Ингрэм.

— Да, я сам все слышал, — буркнул Эрл. — После попытки ограбления посыльный из аптеки исчез. — Наспех сочиненная ложь жгла ему язык. — У него уже были приводы в полицию. Отсиживается где–нибудь. Думаю, он испугался, что полицейские решат, что он тоже был замешан в этом деле.

— Бедный щенок, — сказал Ингрэм. — Теперь–то они точно так решат.

— Не трать своих симпатий понапрасну и, ради Бога, беспокойся за меня. — Эрл отвернулся от окна, но не мог взглянуть Ингрэму в глаза. — Я ведь не посторонний, верно?

— Да, конечно, — кивнул Ингрэм. — Тебя нужно вытаскивать. Но что слышно о докторе? Ты хочешь сказать, что в передаче о нем не упоминали?

— Ни звука. Видно, твой эффектный жест окупился. Ты же стал в их глазах героем, спас доктора и дочку от меня. Очень умный ход, Самбо.

— Я поступил правильно, ты сам прекрасно знаешь. Оставь мы их здесь, вся округа сейчас кишела бы полицейскими. И они не стали бы просто ждать нас на постах, а роились повсюду, как шершни.

— Да, так бы и было, — устало согласился Эрл и вернулся к дивану. — Но это спасло и твою шею. Доктор тебя не выдал.

Ингрэм поднял приемник и повертел его в руках.

— Все как–то странно. Я ограбил банк, совершил похищение — и ничего! Дома задержись я на стоянке сверх срока, тотчас подвалила бы куча полицейских. Странно… — Он извлек из кармана перочинный нож и сел, изучая приемник. — Пожалуй, лучше нам разделиться, когда уедем отсюда. Как думаешь, это имеет смысл?

— Конечно, ты же чист, — с горечью сказал Эрл. — И вполне сможешь скрыться.

От злости мысли его путались; им так хотелось, чтобы Ингрэм сам это предложил, верно? Теперь можно представить дело так, что он сам хочет воспользоваться предоставившимся шансом и отделиться. Но зачем тогда осуждать его за это?

— Черт возьми, я останусь, если ты хочешь, — сказал Ингрэм, отвинчивая заднюю крышку радиоприемника. — Но когда белый с чернокожим едут вместе, это привлекает внимание. Сам понимаешь. Ваши с приятельницей шансы без меня только возрастут.

— Ладно — ладно, — коротко бросил Эрл. — Разделимся.

— Я могу пойти пешком, — продолжал Ингрэм. — На шоссе поймаю автобус и поеду себе. А у вас с девушкой не будет никаких проблем уехать на машине.

— Хорошо, черт возьми, мы разделимся.

— Мы ведь собирались встретиться на Всемирной Серии, (серия бейсбольных матчей в финале сезона — прим. пер.) с бледной улыбкой напомнил Ингрэм.

— Разумеется, — заверил Эрл, потирая лоб. — Выпьем пива, и я расскажу тебе, на что обратить внимание.

" — Зачем я это сказал, — подумал Эрл. — Зачем громоздить ложь?»

— Какого черта ты делаешь с радиоприемником? — неожиданно спросил он.

Ингрэм разложил детали на краю стола.

— Может быть, мне удастся его наладить, — сказал он.

— Да? А что ты понимаешь в радиоприемниках?

— Попытка — не пытка, верно? Эти старые приемники делались на совесть. Как те старые часы марки «Ингерсол» ценой в один доллар. Вы роняли их на пол — и обычно они начинали ходить куда лучше.

Он внимательно вглядывался в нутро приемника, сложив губы трубочкой.

— Не получается, да?

Эрл внимательно наблюдал за ним, почувствовав себя больным и усталым от нового страха; ему не хотелось, чтобы Ингрэм узнал, что его обманули. Пусть поймет, когда полицейские его схватят. Но не здесь…

— Слишком много повреждений? — Эрл не смог скрыть надежду, прозвучавшую в его голосе.

Ингрэм покосился на него и вновь вернулся к работе.

— Может быть да, а может быть и нет. Если закоротило выпрямитель, тогда никаких шансов. Но могли просто отвалиться контакты на динамике. Или что–нибудь в этом роде.

— Где ты научился разбираться в радио?

— В армии. Я был связистом.

— Связистом? — Эрл сунул в рот сигарету и о ноготь большого пальца зажег спичку. — Думаю, служба не из тяжелых.

— Ну… Нам приходилось дежурить по четыре часа, потом четыре часа отдыха, и так без перерыва три дня подряд. Хотя это было за границей. В США не так плохо.

— А где ты был за границей?

— В Англии. Дольше всего я прослужил неподалеку от городка, который назывался Веймут. Но мы регулярно ездили в Лондон.

Эрл сухо бросил:

— И ты называешь Лондон заграницей?

Ингрэм усмехнулся.

— Можешь показать, как добраться туда по суше?

Эрл встал и опять проковылял к окну, стараясь не растерять такую неожиданную и необходимую злость; это чувство сразу смыло прочь все сомнения, так его раздражавшие. Вызвало её саркастическое замечание по поводу армии; вот так все они себя ведут, когда забывают свое место. Надуваются самодовольством, хлопают вас по спине и предлагают выпить из их бутылки. И вообще всячески стремятся стать запанибрата… Эрл знал все это, но сейчас вдруг неожиданно понял главное: у него есть все основания ненавидеть Ингрэма. Это его обязанность, ставшая вдвое важнее после того, как Ингрэм оказал ему услугу. Самое главное, с людьми нужно обходиться так, как они заслуживают — независимо от того, как ведут себя по отношению к вам. Только так и следует поступать.