Теперь она направлялась к нему, профессионально острым взглядом проверяя краны и ножи. Официантка вытянулась и опустила руки.

— Энн, мне бы хотелось знать, сколько больших банок майонеза осталось на складе.

— Я уже проверяла. Шесть штук.

Ингрэм склонился над кофе. Подруга Эрла возразила:

— Этого не может быть, проверь ещё раз, пожалуйста.

— Как вам угодно, но я точно знаю, что там шесть штук.

Когда официантка поспешно вышла, подруга Эрла остановилась перед Ингрэмом.

— Все в порядке? Может быть, ещё кофе?

— Нет, мэм. Все прекрасно.

Она тоже выглядела прекрасно, если не считать глаз; голос был спокоен и холоден, как слоновая кость, но темные глаза беспокойно пылали на снежно–белом лице.

— Правда, мне нужна помощь, — Ингрэм слегка улыбнулся. — Я тут немного заплутался. — Он достал из кармана записку Эрла и положил её на стойку. Адрес, который мне нужен, здесь написан, но я никак не могу найти…

— Может быть, я смогу вам помочь. — Она достаточно небрежно взяла записку, но когда глаза скользнули по тексту, жилы у неё на горле напряглись и выступили под гладкой кожей резко, как лезвия ножей. Нервы Ингрэма дрогнули, когда он заметил, что мужчина, продающий сэндвичи, с любопытством за ней наблюдает.

— Вы знаете, где это? — спросил он, откашлявшись.

Она быстро кивнула.

— Да, неподалеку. Угол десятой улицы и Энджел. Вам нужно пройти два квартала налево, там ещё раз свернуть налево, и сразу за светофором вы на месте.

— Совсем просто.

— Да, никаких проблем. Я…я держу свою машину неподалеку, поэтому хорошо знаю окрестности. — Она улыбнулась, но тело её, казалось, разрывали на части; плечи стали жесткими от напряжения, пульс учащенно бился в шелковистой ямочке между ключиц. — Проблем у вас не будет, гарантирую, повторила она.

— Хорошо, премного благодарен, мэм. Мне нужно спешить. Человек, который меня ждет, сказал, чтобы я не задерживался. Спокойной ночи, мэм.

Ингрэм прождал с полчаса в тени какого–то склада на пересечении Десятой улицы и Энджел–стрит, переступая с ноги на ногу, чтоб хоть немного согреться. Она выбрала неплохое место для встречи; вокруг было темно и тихо, одни гаражи, мастерские и запертые магазины. Но он чувствовал себя замерзшим и несчастным, и не испытывал ни доверия, ни надежды; тепло выпитого кофе улетучилось почти мгновенно и, когда он кашлял, грудь разрывало острой болью. Она не придет — теперь он это знал. Иначе давно бы уже была здесь. Может быть, сидит в полицейском участке и описывает его приметы. Он не знал, что делать, но не оставалось сил ни на что — только терпеливо ждать.

Он пытался как–то взять себя в руки, но беспомощно и вяло; слишком он замерз и плохо себя чувствовал, чтобы собраться. Может быть, она все–таки придет. Может быть, она просто задерживается. Эрл был близок её сердцу, он понял это по её глазам. Но что пользы ему от машины? Когда повсюду полицейские, а Эрл ранен и болен.

Неожиданно он вновь отпрянул в тень; в квартале оттуда на улицу повернула машина; свет фар осветил темную от дождя мостовую. Ингрэм держался глубоко в тени до тех пор, пока автомобиль не остановился. И не двинулся с места, пока не опустилось стекло и он не увидел в свете фонаря бледное пятно её лица. Потом Ингрэм устало откинулся на мягкие подушки, его тело расслабилось, наслаждаясь теплом. Когда женщина повернулась к нему, он почувствовал запах духов от её волос и увидел бледную гладкую кожу ног, освещенных приборным щитком. Ее женственность заставила его ощутить себя слабым, беспомощным, и едва не расплакаться.

— Где он? — резко бросила женщина.

— Довольно далеко отсюда. Я должен немедленно отправляться обратно.

— Серьезно ранен?

— Ну, он получил пулю в плечо. Полагаю, это не смертельно.

— Почему вы его заставили пойти на это? — она стукнула кулаком по рулю. — Почему? Почему?

— Я его не заставлял, — мрачно буркнул он.

— Эрл не стал бы делать этого по собственной инициативе. Почему вы не… вы, мерзавцы, оставили его одного?

Ингрэм почувствовал усталость.

— Он сейчас в трудном положении, мэм. Разговор о том, как и почему так получилось, ему не поможет.

— Куда вы хотите его перевезти?

— Не знаю, мэм. У нас нет особого выбора. Нужно просто убраться оттуда. Постараться выбраться из штата.

— Он не сможет даже вернуться обратно, верно?

Ингрэм слабо улыбнулся.

— По крайней мере до тех пор, пока правительство не начнет прощать грабителей банков. И не станет брать их на службу.

— Я знаю, что это был банк, — кивнула она. — Слышала по радио и решила, что погиб он. Буквально почувствовала.

— Он не погиб. Но может погибнуть, если я достаточно быстро не вернусь.

— Я принесла немного выпивки и еды из дома. К счастью, купила ещё вчера. Здесь вареная курица, немного консервов, хлеб, масло и две бутылки виски.

— Этого больше чем достаточно.

— Я поеду с вами, — заявила она.

— Он просил только машину.

— Это неважно. Мне нужен он. — Голос её был холоден, резок и решителен. — Для вас он ничего не значит. Но для меня — слишком много. Понимаете?

Ингрэм беспомощно развел руками. В конце концов, какая разница?

— Вы знаете, где начинается шоссе Юнионвиль Пайк?

— Да.

— Нам туда. Поехали…

Настроение Ингрэма стало меняться только после того, как их проверили на посту в десяти милях от Кроссроуда. " — В конце концов, кажется у них есть шанс», — с некоторым удивлением понял он. Шанс… Он сидел впереди, темная равнина проносилась мимо, и он чувствовал, как надежда начинает согревать его промерзшее тело. С женщиной за рулем у них появился шанс. Она была холодна и умела, вела машину легко и ловко, внимательно наблюдая за окружающей обстановкой. Другая женщина давно бы разбила машину или перестала так гнать. Но только не она. Она знала цель; он видел это по решительному контуру челюсти, по крепкой хватке рук в перчатках, лежавших на руле.

На дорожном посту Лорен была абсолютно невозмутима. Когда полицейский направил на машину свет фонаря, она опустила переднее стекло и спросила:

— В чем дело? Офицер, я спешу.

Лежа между сиденьями, Ингрэм слышал, как полицейский устало буркнул:

— Люди вечно торопятся. Особенно когда идет дождь и дороги становятся опасными.

— Я — отличный шофер. Муж говорит, что доверяет мне больше, чем многим мужчинам.

— Очень рад, что вы заслуживаете доверия, — сказал полицейский. — Хоть одна радостная мысль в эту отвратительную ночь. Сегодня на дороге нигде не останавливайтесь. Не подбирайте попутчиков. Никого не подбирайте. Поняли?

— Но что случилось?

— Мы тут кое–кого разыскиваем. Вам совершенно не о чем беспокоиться. Проезжайте.

Полицейский двинулся к следующей машине, чуть покачивая фонарем. Как понял Ингрэм, их не слишком волновали машины, следующие в сторону Кроссроуда; основное внимание уделяли людям, выезжающим из города.

Но с женщиной за рулем они могли прорваться; они с Эрлом могли спрятаться сзади, один мог даже забраться в багажник, и она провезла бы их под носом у полиции. Женщину проверять бы не стали, это ясно…

Кажется, даже кашель его ослаб. Полночь ещё не наступила, минут через пятнадцать–двадцать они будут на ферме. И завтра утром могут оказаться уже в сотне миль отсюда. Он выпрямился, наслаждаясь ощущением тепла и силы в своем теле, и внимательно вглядываясь в дорогу.

— Здесь поезжайте немного помедленнее. Впереди должен быть городок, кажется Эвондейл. За ним нужно свернуть на проселок. Осталось немного.

В его голосе слышался прилив бодрости. Да, у них есть шанс, чертовски хороший шанс. И это благодаря ему. Не Эрлу, а ему…

Шум мотора разбудил Эрла. Он проспал урывками около часа, неожиданно пробуждаясь и затем снова погружаясь в рваную тревожную дремоту. И то, и другое состояние были мучительны, разница между реальностью и ночными кошмарами казалась ничтожной. Он понимал, что рана продолжает кровоточить и начинается лихорадка, но неестественный жар тела, казалось, совершенно его не согревал; он с трудом мог двигать ногами и руками; они стали тяжелыми и неподвижными, как бревна.