— Она была одна?

— Честно, сержант, не видел. Но говорила со мной одна. С ней что–нибудь случилось?

«Опять тот же вопрос!» — подумал Бенджон, бросив:

— Пока не знаю. А где она живет?

Дэйвис пожал плечами.

— Откуда я знаю? Нет, я понимаю, мне полагается такие вещи знать, но попытайся я запомнить адреса всех девушек! Господи, инспектор, я же вам говорил, они приходят и уходят, и у большинства с собой вещей всего на саквояж. И как они устраиваются — чем тут интересоваться?

Дэйв Бенджон кивнул и нахмурился.

— Скажите, у Люси не было подруги, которая может знать её адрес?

— Отлично! — Дэйвис щелкнул пальцами. — Пойдемте спросим Дженни, они с Люси дружили, если между такими особами бывает дружба, — он рассмеялся и подхватил Бенджона под руку. — Знаете, когда им нравится один и тот же парень, дружбы как не бывало…

Дженни — высокая полная блондинка — сообщила, где живет или по крайней мере жила Люси. Отель «Реал», Спрайс–стрит — угол Шестой. Потом спросила:

— Надеюсь, с ней ничего не случилось?

Бенджон уже привык к этому вопросу, и все–таки вздрогнул.

— Нет, надеюсь нет. Мне нужно от неё кое–что узнать.

— Ах, вы всегда так говорите, пусть дом сожгли или украли атомную бомбу, — недоверчиво фыркнула Дженни. — Сегодня, в виде исключения, могли бы и сказать правду.

— Можешь не сомневаться, — заверил Бенджон. — Большое спасибо.

Он взял такси до «Реала», третьеразрядного, но на удивление чистого отеля, и объяснил портье, кто он такой и зачем здесь. Молодой парень в роговых очках ответил:

— Мисс Кэроуэй покинула нашу гостиницу прошлой ночью. Я дежурил и точно помню, как она уезжала и когда: без четверти час.

— Одна?

— Нет, с каким–то мужчиной.

— Расскажите мне все по порядку, — попросил Бенджон, — как все происходило? Они приехали вместе?

— Охотно, — служащий наморщил лоб и потер переносицу. — Да, они приехали вместе. Мисс Кэроуэй взяла ключ от номера, сказала, что уезжает, и попросила приготовить счет. Мужчина, который с ней приехал, стоял неподалеку от меня, но вот лица его мне рассмотреть не удалось.

Парень запнулся, вспоминая; Бенджон не торопил его. Портье был замечательным свидетелем и отличался прекрасной памятью на мелкие детали.

— Мисс Кэроуэй и он поднялись в лифте. Вообще–то правила такое запрещают, но раз она уезжала, я подумал… — он пожал плечами. — Во всяком случае, минут через десять или пятнадцать они уже были внизу. Мисс Кэроуэй заплатила по счету за последние три дня, и они ушли. Я думаю, мужчина был с машиной, — автобусы так поздно уже не ходят, а до стоянки такси здесь далеко.

— Больше она не звонила?

— Хорошо, что вы спросили, а то я чуть не забыл: перед уходом она звонила из автомата в вестибюле.

— А где мужчина был, пока она звонила?

— Минутку… — Парень почесал лоб. — Он проводил её к кабине, а сам ждал рядом, по–моему так.

— Дверь кабины она за собой закрыла?

Глаза из–под очков беспомощно уставились в него.

— Боюсь, что я не видел. Нет, подождите, припоминаю! Да, дверь была открыта, ведь я слышал голос мисс Кэроуэй. Странно, как нужно напрягать свой мозг, чтобы добиться от него толку!

— Да, много мыслей — тоже не к добру. О чем шла речь?

— Я не подслушивал, но сюда доносился её голос… понимаете — вокруг очень тихо, ни живой души, только она и мужчина. Тут поневоле услышишь… Речь шла о каких–то двадцати долларах, каких и для чего понятия не имею.

— Но вы четко расслышали «двадцать долларов»?

— Совершенно верно.

— Как выглядел мужчина?

— Высокий, не такой, как вы, но гораздо выше среднего роста. Пальто верблюжьей шерсти, волосы, насколько могу вспомнить, темные. По крайней мере так казалось под светло–серой шляпой. Загорелое лицо, крупный нос. Конечно, описание слабовато, и подойдет почти каждому, но ничего другого сообщить не могу.

— Большое спасибо, вы очень наблюдательны. Смогли бы вы опознать этого человека на фото?

— Не ручаюсь.

— Ладно. Возможно, мы с вами ещё встретимся. Спасибо.

Выйдя на улицу, Бенджон поднял воротник: похолодало, да и ветер заметно крепчал. В отдел он шел пешком, — нужно было время привести в порядок мысли. У него появилась уверенность, что на этом дело не кончится.

Когда Бенджон вернулся, Нил показал на дверь в приемную лейтенанта Уилкса.

— Он спрашивал о тебе каждые пятнадцать минут.

— Значит мне не повезло, — Бенджон бросил шляпу на стол и скрылся в приемной. Полисмен, сидевший за секретаря, при его виде буркнул:

— Пошевеливайся, тебя давно заждались.

Бенджон кивнул и вошел в кабинет. Лейтенант Уилкс сидел за письменным столом. Высокий, очень стройный, предпочитавший форму гражданскому костюму, он казался удивительно молодым, хотя разменял пятый десяток. В комнате было холодно, потому что закалка и умеренность во всем были главными жизненными принципами Уилкса; окна в кабинете стояли настежь круглый год, кроме самых морозных дней зимы.

— Садись, Дэйв, — он указал на стул. — Ты меня подвел. Давай поговорим начистоту.

Уилкс вошел в роль строгого начальника, заговорил отрывисто и сухо. Глаза его смотрели серьезно и решительно, казалось, этот взгляд способен проникать в самые укромные уголки души, — но только казалось. На самом деле лейтенант был типичным карьеристом с весьма умеренными способностями. Правда, он мог с достоинством, вызывая всеобщее доверие, представлять свой отдел, особенно на приемах, праздничных банкетах и в клубе, где его суровое лицо аскета и спортивная фигура — результат диеты, гимнастики и усилий хорошего портного, — рассеивали всякие подозрения в непогрешимости полиции.

— Дрейтон прислал мне недурные сигары, закуривай, — он придвинул ящик Дэйву. — Что тебе в голову взбрело снова допрашивать миссис Дири?

И резкий тон, и суровый взгляд Уилкса не смогли одолеть спокойную невозмутимость Бенджона. Того заинтересовало только, что миссис Дири жаловалась на него, да ещё то, что жалобу восприняли всерьез.

— Обычная проверка, — пожал плечами Бенджон.

— Которая кажется мне совершенно излишней, — отрезал лейтенант.

— Лучше бы вы сначала меня выслушали…

Его тон заставил Уилкса поморщиться. Лейтенант реагировать даже на видимость неповиновения двояко: либо с суровым величественным видом обрушивался на подчиненного, либо считал, что тот выступает не против него лично, а против порядков в управлении, и становился мягче, словно желая успокоить. Сейчас он предпочел последнее.

— Ладно, Дэйв, ты же знаешь Дрейтона, — он несколько расслабился и даже улыбнулся. — Он был хорошим сержантом, пока его не повысили до старшего инспектора. Во всяком случае, сейчас он на коне, и нам бы следовало его немного успокоить. Зачем нам склоки, Дэйв?

Бенджон рассказал историю с Люси Кэроуэй. Уилкс поморщился, пожал плечами.

— Черт возьми, я не вижу в этой истории ничего особо подозрительного. Ты её выслушал — это твой долг. Поговорил об этом с миссис Дири — выполнил свою обязанность. А девушка уложила вещи и убралась из города. Теперь все ясно?

— Похоже, да. Но больно странно вдруг она исчезла…

— Почему? Возможно, разговор с тобой её напугал. Или она просто хотела отомстить миссис Дири. Что же касается её оценки состояния Тома, знаешь, при встрече былая страсть такое делает с мужчинами… Я больше верю заключению миссис Дири, тем более что факт самоубийства не подлежит сомнению.

— Да, видно, миссис Дири серьезно на меня нажаловалась, — заметил Бенджон. — С чего бы вдруг? Беседуя со мной, она была весьма предупредительна и склонна нам помочь.

— Дрейтон тоже говорил, что она была очень любезна. И дал команду: больше её не трогать! Дэйв, ты же знаешь, что он за человек! Ладно, его я возьму на себя. А тебе мой совет на будущее: вдову не трогай и не беспокой.

Бенджон не совсем понимал позицию Уилкса. Большинство полицейских честно служили закону. Боссам преступности совсем не нужно было подкупать каждого. Десяток продажных сотрудников, занимающих стратегически важные посты, сведут на нет работу тысяч честных полицейских. А может быть, Уилкс из их числа? Утверждать этого Дэйв не мог, но содрогнулся от отвращения к начальнику, который, улыбаясь, отдавал такой приказ: «Вдову не трогай…» Пожалуй, это больше, чем приказ. Скорее угроза. Но от кого? От главарей гангстеров? Их знали по именам, с ними сталкивались на улицах, в их руках была верхушка полиции, да, собственно, и весь город. Если кто–то становился им на пути, на снисхождение рассчитывать не приходилось!