Келли как можно участливее сказал:

— Успокойтесь, пожалуйста. Расскажите мне, что случилось и что вас беспокоит. — Прикрыв трубку рукой, он вопросительно взглянул на Ненси. Жена доктора Тейлора?

— Лаура Тейлор — они живут в Эвондейле, миль десять отсюда.

— Миссис Тейлор,.. — сказал Келли.

— Я стараюсь быть спокойной. Моя дочь отправилась нынче вечером на вечеринку с танцами. И давно должна была быть дома. Но её нет.

— С кем она пошла?

— С мальчиком из семьи Меткалфов. Я им уже звонила. Он уже в постели говорит, что отвез её домой около часу ночи.

— Он видел, как она вошла в дом?

— Да, да… Он проводил её до дверей.

— Вы внимательно проверили дом? Она могла заснуть где–нибудь на диване…

— Говорю вам, что её здесь нет. Я обшарила все от подвала до чердака.

— Могла она уйти к кому–нибудь из друзей?

— Нет… Случилось что–то ужасное. Я уверена.

— А доктор Тейлор дома?

— Он уехал по вызову. Какой–то несчастный случай на федеральном шоссе. Дома я одна.

Келли покосился на радиоприемник. Он был уверен, что на федеральном шоссе никаких несчастных случаев не было; у приемника он просидел всю ночь.

— Миссис Тейлор, я немедленно выезжаю, — сказал он. — Пожалуйста, успокойтесь. Буду у вас через десять минут.

— Пожалуйста, пожалуйста, поскорее.

Келли потянулся за дождевиком. Один из людей, которых они разыскивали, был ранен, и если врача вызвали в связи с несуществующим несчастным случаем — это могло означать только одно…

— Я хочу подъехать к вашему отцу, — сказал он девушке. — Вас подбросить по дороге?

— Нет, пожалуйста, не беспокойтесь.

— Почему вы решили, что для меня это беспокойство? Поехали…

Ингрэм стоял у окна гостиной, глядя как первые тусклые лучи рассвета разгоняют мрак, скрывавший окрестности. Ехать было уже поздно; пока они соберутся, взойдет солнце. Он взглянул на Эрла, который спал, откинув голову на спинку дивана, положив здоровую руку на раненое плечо, словно защищая его. В слабом свете лампы его лицо казалось маской слабости и боли; мешки под глазами походили на багровые синяки, а усы превратились в мохнатое черное пятно на серой, словно закопченной, коже.

" — Ну и паршиво он выглядит», — подумал Ингрэм.

Покосившись в ту сторону, где спала подруга Эрла, он решил, что сегодня придется просидеть здесь, не высовываясь. Лорен устроила себе постель из подушек с заднего сидения машины и спрятала ноги под старым шерстяным пледом, найденным в шкафу наверху. Ингрэму мерещилось что–то зловещее в том, как она спала, — как отдыхает боксер в последнюю минуту перед выходом на ринг. Дыхание женщины было глубоким и спокойным, тело, казалось, словно готовило себя к суровым испытаниям. Предельно собранная женщина: туфли аккуратно стояли рядом, постель заправлена по всем правилам, и даже длинные черные волосы перевязаны ленточкой. Он видел бледное пятно её лица и ритмично поднимавшийся в холодном воздухе парок дыхания.

Ингрэм понимал, что она — сильная женщина, жесткая и эгоистичная. И думает она только об Эрле и о себе — и ни о ком больше.

" — Может быть, это и правильно», — подумал он, ощутив внезапный приступ одиночества. — Для женщины главное — оберегать свою жизнь с мужчиной.»

Он стал испытывать жалость к самому себе, болезненное одиночество.» Ребенок, выросший без матери», — подумал он, стараясь шуткой разогнать свое дурное настроение. " — Порой я чувствую себя, словно ребенок, выросший без матери, давно ушедший из дому…» — Он тряхнул головой, устало посмеиваясь над жалобными словами блюза. — «А все потому, что волосы мои курчавы, все потому, что зубы мои белы, как жемчуг…» 1 0Насколько же можно быть законопослушным и покорным?

Эрл зашевелился и открыл глаза. Ингрэм спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Думаю, неплохо, — Эрл посмотрел на окна. — Светает. Пожалуй, нам лучше уехать, верно?

— Слишком поздно. — Ингрэм неторопливо опустился на стул и повернулся к Эрлу. — По–моему, стоит дождаться темноты. Днем мы не сможем миновать посты. Они заметят, что ты ранен. Вечером — совсем другое дело.

Лорен пошевелилась, и Эрл понизил голос.

— И мы здесь просто просидим весь день?

— Я не вижу другого выхода, — спокойно кивнул Ингрэм. — Думаю, все обойдется. Старики не станут нам мешать, а полиция не знает, где мы прячемся. Нужно только не попадаться им на глаза, и все.

— Может быть, — протянул Эрл, пошевелив здоровой рукой.

Боль в плече, тупая и ноющая, оказалась гораздо слабее, чем он ожидал, зато настроение совсем упало; мысли с вялым безразличием крутились вокруг того затруднительного положения, в которое они попали. Он достал сигарету из лежавшей рядом пачки и подался вперед, чтобы прикурить от спички, которую зажег Ингрэм. Глубоко затянувшись, Эрл уставился на тонкие синеватые струйки дыма, поднимающиеся к потолку.

— А как насчет доктора? — наконец спросил он. — Думаешь, он не приведет сюда полицейских?

— Вряд ли он сумеет. Странно, но, судя по его поведению, он не слишком рвется это делать. Даже поблагодарил меня — ну, за то, как все повернулось.

— Да, странно, — сухо сказал Эрл.

— Но ведь он не знает ничего, что могло бы помочь полицейским. У него все время были завязаны глаза. И у дочери тоже. Я ехал кругами, чтобы их ещё больше запутать. Вот на что я рассчитываю: тут никто не знает о твоей приятельнице и её машине. Так что когда стемнеет, мы сможем поехать прямо через посты. Я сумею поместиться в багажнике, а ты просто будешь сидеть вместе с ней. Почему они должны нас остановить?

— Вроде с виду все правильно, — протянул Эрл, помолчал, глубоко затянувшись сигаретой, потом с любопытством взглянул на Ингрэма. — А как ты вляпался в это дело?

— Просто оказался дураком, вот и все, — Ингрэм устало пожал плечами. Я оказался в трудном положении и пришел к Новаку. Он сказал, что, разумеется, поможет — при условии, что пойду с вами. — Он вздохнул. Кажется, все было миллион лет тому назад.

— Что за трудности тебя заставили?

— Я был должен человеку, который не хотел ждать.

— Да? И много?

— Шесть тысяч долларов.

Эрл присвистнул.

— Как ты умудрился задолжать такую прорву денег?

— Да все карты. Точнее, просто глупость. — Ингрэм закашлялся и прижал ладони к заболевшей груди. — Связался я с одним другом по имени Билли Турк. Дурь, конечно, но мне было совершенно наплевать. Ты же знаешь, как это бывает. Когда все идет не так и думать не хочется, что будет дальше.

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, — кивнул Эрл, с интересом рассматривая Ингрэма, словно видел того в первый раз. — И твой друг не захотел ждать, когда ты отдашь долги. Так?

— Нет, с Билли Турком все было в порядке. Но он сделал одну вещь, которая поставила меня в затруднительное положение. Продал мои бумаги со скидкой парням, которые работают на большую шишку по фамилии Тензел. Ты о нем слышал?

— Думаю, что нет.

— Ну, а Тензел не стал ждать. Он хотел получить наличные. И то, что мистер Тензел хочет, он всегда получает.

Эрл раздраженно отмахнулся от дыма, повисшего между ними — ему хотелось ясно видеть лицо Ингрэма. До сих пор он даже не смог бы описать его внешность, разве что сказать, что — цветной, и все. Удивленный собственным интересом, Эрл внимательно разглядывал Ингрэма. Он увидел, что тот небольшого роста и хорошо сложен, у него шелковистые черные волосы и странные глаза — немного детские, словно видит он что–то такое, отчего вот–вот рассмеется.

— Не понял, — сказал он. — Что ты имеешь в виду, говоря, что приятель продал твои бумаги со скидкой?

Ингрэм улыбнулся.

— Очень просто. Я дал Билли Турку долговую расписку без даты на шесть тысяч долларов. Эту сумму я по–дурацки продул за двадцать минут. Обычно я так глупо не играю. Но в тот вечер совершенно потерял бдительность. Незадолго до того умерла моя мать и я чувствовал… я не знаю… просто как–то глупо себя чувствовал. Я обещал Турку, что заплачу в течение месяца. Он знал, что я всегда держу свое слово. Но в тот же вечер он напился и продал мою расписку людям Тензела. А на следующее утро я узнал, что Тензел хочет меня видеть.