Путники, войдя в белую массу, двинулись навстречу неизвестности.

— Я вот думаю, а не счастливее ли он нас? — неожиданно спросил Кавендиш, указав на истерзанный труп.

— Как это? Что ты несешь? — забеспокоился Джаг, хмуря брови.

Будучи фаталистом, разведчик пожал плечами.

— Дорога для него закончилась, и ему нет необходимости принимать решения… Он избавился от условностей этого грустного мира.

— Что ты называешь "условностями"? — спросил Джаг.

— Он освободился от всех забот, — продолжал Кавендиш, занятый своими мыслями. — Как думаешь, он тоже доверился инстинкту своей лошади?

— Не знаю! Слушай, если бы мы поворачивали назад всякий раз, когда перед нами возникало препятствие, мы все время двигались бы только в обратном направлении. Ладно, в эту патоку тебя затащил я, но позволь напомнить тебе, что в самом начале пути ты лез из кожи вон, обещая показать мне лучший из миров, нечто особенное, чего я раньше никогда не видел. Сейчас, глядя на тебя, я думаю, имел ли ты представление, куда держишь путь?

На лице разведчика появилось кислое выражение.

— А каким образом мне ориентироваться в этой пене? — проворчал он. — Тем более, что воспоминания зачастую неточные, а если еще природа все время перетасовывает карты!.. Мне действительно начинает казаться, что мы ходим по кругу. Чем дальше мы продвигаемся вперед, тем меньше изменений вокруг.

— А что ты собираешься найти? Теперь-то ты можешь это сказать?

— Поля хлеба, — выдохнул разведчик, будто выдавая ужасную тайну.

Нахмурив лоб, Джаг недоверчиво переспросил:

— Хлеба?

Кавендиш кивнул:

— Океан зерна. Безбрежные поля хлеба. Империя злаковых! Зерновые во всех своих разновидностях, одних сортов пшеницы не счесть. Проскакав верхом целый день, ты не увидишь конца и края хлебным полям.

Оглушенный откровением своего товарища, Джаг на какой-то миг лишился дара речи.

— Хлеб… Ты хочешь сказать, что из-за хлеба притащил меня сюда, обещая золотые горы? — пробормотал он, приходя в себя.

— Конечно, нет! За кого ты меня принимаешь? Есть еще рожь, суржа, обычный и ранний ячмень, овес, гречиха, просо…

Кавендиш замолчал, широко обведя рукой белесое пространство, окружавшее их.

— По моим расчетам, мы должны сейчас плыть по океану зерна. А на деле, мы барахтаемся в этом пюре, появившемся неизвестно откуда. Согласись, у меня есть уважительные причины, в силу которых я не могу добраться до нужного места!

Видя, что Джаг остается глух к оправданиям, он добавил:

— Ну, будет тебе дуться! Это стоило увидеть, клянусь тебе. Там растет еще кукуруза, сорго и даже рис. У тебя осталось, хоть немного воображения? Рис! И картошка! Гектары картошки! Я уже не говорю о фруктах! В этом смысле мы ни в чем не будем испытывать нужды! Есть все! Ты увидишь фрукты, о которых не имеешь ни малейшего представления! Они добились успеха во всех областях. Хочу заметить, что благодаря подземным водам, работа сильно упрощается.

— Они? Кто они? — спросил Джаг, вдруг оживившись.

— Те, кто живет там, естественно. А ты думал, что все это просто так вылезает из земли?

— Ты ведешь меня к крестьянам? — воскликнул Джаг, вытаращив глаза. — Я правильно тебя понял? Нет, я ослышался! И для того, чтобы притащить меня к фермерам, ты недели напролет подслащивал мне пилюлю?

У Джага сохранились самые неприятные воспоминания о пребывании у крестьян, которые использовали его в качестве тягловой силы, поэтому он испытывал к ним острую неприязнь. Но не потому, что они относились к нему, как к рабу, а потому, что показали себя покорными, смирившимися со своей участью людьми. Они ничего не хотели видеть, кроме своего клочка земли, который давал ровно столько, сколько было необходимо, чтобы не умереть с голода, да и то при самых благоприятных условиях.

— Я знаю, что твое сердце не лежит к крестьянскому образу жизни, поэтому предпочитал молчать до поры, до времени, — объяснил разведчик, увидев отчужденность на лице Джага. — Стоило мне коснуться этой темы, и ты бы сразу же отказался идти со мной… и был бы неправ. Не все фермеры такие, каких ты знаешь. Те, о которых я говорю, сохранили знания и приемы современного возделывания земли и не впали в обскурантизм, как некоторые… Они используют технику, настоящих механических монстров, которые способны заменить труд сотен человек. Они умеют собирать по нескольку урожаев в год. Чтобы в это поверить, надо увидеть своими глазами.

Видя недоверие на лице Джага, Кавендиш уточнил:

— Люди в этом районе никогда не прекращали работать. Секреты земледелия они передают из поколения в поколение, строго следя за тем, чтобы их знания не изчезли вместе с ними. Конечно, вынужденные следовать сегодняшним обстоятельствам, они вооружились, организовали свою защиту от орд грабителей, но прежде всего их отличает гостеприимство. Они доброжелательно встречают таких странников, как ты и я, и предлагают им кров и пищу взамен выполнения мелких работ или вообще просто Так. Это тихий островок в бушующем море. Именно туда я хотел тебя привести. Но, увы! Человек предполагает, а Бог располагает. Теперь, когда ты все знаешь и хочешь излить свою желчь, не стесняйся…

Настроение Джага существенно изменилось. В его глазах замерцал огонек интереса. С давних пор очарованный всяческими механизмами, он не мог сдержать дрожь от осознания того, что имеет шанс оказаться рядом с механическими машинами прошлого.

— Мы уже достаточно долго находимся в пути и должны быть где-то недалеко от цели, — сказал он. — Все не могло исчезнуть. Обязательно должны остаться следы, пусть это будут всего лишь руины…

Надев шляпу, из-под которой выбивались преждевременно поседевшие волосы — результат затянувшегося пребывания под куполом Эдема, города Бессмертных, — Кавендиш мрачным взглядом обвел далекий горизонт.

— Я больше ничего не знаю… — секунду помолчав, произнес он. — И, кроме того, мне уже на все наплевать. А тебе?

Джаг удивленно уставился на него. Он еще никогда не видел своего компаньона в таком состоянии. В сущности, разведчик не отличался особым оптимизмом, но до сего момента его отличало ровное, свойственное ему поведение, лишенное заметных перепадов настроения. Время от времени для разрядки он любил посквернословить, но делал это ради проформы, беззлобно, даже с каким-то лукавством. Но в последние минуты его уравновешенность без всякого перехода скатилась в бездну пессимизма, тем самым серьезно озадачив Джага, которого такое поведение разведчика поставило в тупик.

— Мы в любом случае должны выбраться отсюда, — сказал Джаг. — Но если будем распускать нюни, стоя на месте, то из этой западни нам никогда не выбраться. Вперед!

Вопреки всякому ожиданию Кавендиш лишь покачал головой.

— Зачем? — тихо спросил он. — Почему всегда нужно куда-то бежать? Для чего, кстати?

Встревоженный Джаг внимательно посмотрел на своего друга. Его замкнутое лицо выглядело отрешенным, затем на нем появилось выражение глубокого разочарования.

— Мы никогда не дойдем до конца этой дряни… — пробормотал Кавендиш. — Никогда! Ничего подобного я еще не видел. Эта белесая мерзость не такая уж помеха, но ведь непременно существует нечто другое… Здесь все зачахло, выжжено, превращено в камень… Есть что-то другое, помимо пены…

— Огонь? — предположил Джаг, пытаясь вклиниться в монолог.

— Нет.

— Что другое?

В глазах разведчика вспыхнули искорки просветления.

— Уран, — тихо произнес он. — Только он. Подобное однажды случилось в Западных Долинах. Одна из этих проклятых космических станций упала в русло реки, которая протекала через весь район. И тогда появилась какая-то зараза, похожая на лепру. Она начала пожирать всю растительность! Вначале эта напасть ограничивалась районом падения станции, затем неудержимо начала распространяться, и через несколько месяцев весь край лишился зелени. Остались лишь полчища тараканов да какой-то вид вьюнка, усыпанного колючками.