К счастью, уроки старого Патча не прошли даром. Он всегда твердил, что сначала надо действовать, а потом думать. В этих обстоятельствах Джаг мог только благодарить Небеса, что слова старика упали в благодатную почву. Поди догадайся, какие мысли были в голове у этого неандертальца.

Внезапно Беар пошел в атаку. Его кулак молниеносно взметнулся вверх и с силой парового молота обрушился на Джага. Тот потерял равновесие, но все же парировал удар, подставив открытую ладонь правой руки. Рука Беара, огромная и твердая как камень, до локтя покрытая ороговевшей кожей, подобно перчатке фехтовальщика, как тиски сомкнулась вокруг запястья Джага.

Противники замерли, сохраняя шаткое равновесие сил. На какое-то мгновение мужчины застыли, словно танцоры в танце.

Пальцы Беара сжались сильнее, и Джаг едва удержался, чтобы не вскрикнуть. От боли у него подкосились ноги и он упал на колени.

— Ну, хватит, достаточно, — вмешался Эмори. — Смотри не покалечь его!

Но Беар ничего не хотел слышать, и Эмори был вынужден просунуть цепь за его ошейник и без всяких церемоний оттащить колосса от Джага.

— Картина ясна, уходим! — проворчал он. — Тебе нечего его бояться, это барабан!

На жаргоне борцов «барабаном» называли человека, который только принимал удары, но никогда не наносил их сам.

Этот аргумент убедил Беара. Он ослабил хватку и, не сказав ни слова, последовал вслед за Эмори. Уже выходя за дверь, колосс, желая еще раз продемонстрировать свою мощь, схватил стакан и разбил его о свой плешивый лоб.

Джаг остался один. Все так же монотонно постукивали на стыках рельс колеса поезда, и если бы не осколки стекла на ковре, то можно было бы подумать, что ему приснился кошмарный сон.

Появление Джага в святая святых осталось, можно сказать, незамеченным.

Развалившись на мягком диване, держа в руках лист пергаментной бумаги, Галаксиус, задрапированный в белоснежную тогу, декламировал поэму собственного сочинения. Три собачонки породы пекинес, свернувшись клубочком, расположились рядом с ним.

Равнодушный к искусству поэзии Джаг рассеянно слушал Галаксиуса, внимательно разглядывая окружающую обстановку, малейшие детали которой в решающий момент могли приобрести первостепенное значение.

Здесь роскошь бросалась в глаза еще больше, чем где-либо. Весь вагон был обтянут красным бархатом с орнаментом и украшен многочисленными картинами, написанными яркими, кричащими красками. С голубого потолка, усыпанного серебряными звездами, свисали планеты из красной меди, имитирующие Млечный путь.

Позади Галаксиуса в одном из углов стоял рояль, сквозь прозрачный корпус которого можно было видеть весь его механизм: переплетение длинных стальных струн и сложную систему фетровых молоточков. Один из фаворитов Галаксиуса — юноша с длинными белокурыми волосами — брал диссонирующие аккорды, подчеркивая тем самым благозвучие стихов Супроктора, который продолжал читать свое творение перед группой приближенных и фаворитов, слушавших его более или менее внимательно.

В вагоне царил мягкий полумрак: горели только свечи в тяжелых серебряных подсвечниках, расставленных на комодах из дорогого дерева, над креслами, составленными в ряд для желающих уединиться, и на огромном низком столе в форме буквы «S», уставленном сверкающими блюдами с жареной дичью, сдобой, медовыми сладостями и глубокими чашами, наполненными винами разных сортов — сладкими и терпкими. Вино пили ковшами или из высоких хрустальных бокалов.

Джаг с любопытством оглядел присутствующих, надеясь увидеть знакомые лица. Первым он заметил Донка. Скрестив руки на груди, он неподвижно стоял у канделябра, безучастный ко всему, погруженный в одному ему известные мысли.

— Посмотрите-ка, кто к нам пришел! — воскликнул вдруг Галаксиус, прекратив декламировать свои напыщенные вирши. — Это же наш чемпион! Но как он изменился!

Все моментально повернулись и посмотрели на Джага. Но в устремленных на него взглядах он не заметил доброжелательности и сочувствия.

— Чего же вы ждете, почему не приветствуете героя, как подобает в таких случаях?

Раздались жидкие аплодисменты. Встрече явно не хватало теплоты, особенно со стороны любимцев Галаксиуса, которые с плохо скрываемым неудовольствием смотрели на нового фаворита, способного отодвинуть их на второй план.

— Это наш лучший рекрут, — произнес Галаксиус, не обращая внимания на реакцию своего окружения. — Если бы вы видели, как он сражался сразу с пятью противниками!

— Надеюсь, тогда он был храбрее, чем сегодня после обеда! — ехидно заметил кто-то из присутствующих.

Джаг никак не отреагировал на этот выпад. Похоже, новости распространялись здесь очень быстро.

— С холодным оружием он, должно быть, сильнее! — заключил другой.

— Ну, ну, — приструнил их Галаксиус, делая вид, что сердится. — Я вижу, вы снова ходили подсматривать в зеркало без амальгамы в большой ванной комнате, а ведь я запретил это! Ну, да ладно, ошибки молодости простительны… Однако, по вашим словам, у него не все прошло гладко с Сервиклонами. Наверное, эти милые маленькие существа впервые не справились со своими обязанностями. Представляю себе, как они огорчились… Ведь они такие чувствительные. Что тебе не понравилось в них, дорогой Джаг? Может быть, ты находишь их слишком женственными? Ничего не поделаешь, оставалась только эта модель, и мне пришлось взять их. Должен признаться, что лично мне они очень нравятся. Я не люблю настоящих женщин за их выделения, вечно у них что-то где-то течет. А с нашими Сервиклонами — никаких проблем. Они всегда сухие. Я охотно пользуюсь ими, хотя у меня другие вкусы. Ну, а ты? Каковы твои предпочтения?

Вопрос застиг Джага врасплох. Увильнуть от него было невозможно, а уклончивый ответ не решал проблему никоим образом. Разумеется, Галаксиус приобрел его из прихоти и заплатил очень дорого. Теперь же он, несомненно, не преминет воспользоваться своим правом во всех смыслах этого слова. Все это никак не устраивало Джага. Прижатый к стене, он оказался в затруднительном положении.

Чтобы выиграть время и смягчить свой ответ, он начал издалека.

— Я убил Баскома — того, кто хотел меня продать, — из-за того, что он убил человека, которого я считал своим отцом, — сказал он. — Трое его компаньонов не сделали мне ничего плохого, но я убил их, потому что они оказались в дурном обществе. А вот у четвертого негодяя была слишком легкая смерть. Я предпочел бы, чтоб он мучился подольше. Этого четвертого — его звали Баз — посетила пагубная мысль изнасиловать меня! Вы удовлетворены моим ответом?

Неожиданно для Джага Галаксиус рассмеялся.

— Какой ужас! Насилие всегда было мне отвратительно. Любовный акт должен совершаться по обоюдному согласию, на полной взаимности. Этот Баз получил по заслугам. У нас с тобой не случится ничего подобного, Джаг, ты можешь быть спокоен. Мы ценим гармонию, понимание. Мы все живем дружно. Дружба — вот что по-настоящему связывает мужчин. Не так ли? Я вас спрашиваю! — он вопросительно поднял бровь и бросил взгляд на своих фаворитов.

В ответ раздался неясный одобрительный шум, и Галаксиус продолжил:

— Ну, хватит разговоров, пора начинать праздник!

Началось столпотворение. Все бросились к столу, чтобы не пропустить начало пиршества. Когда толпа немного рассеялась, Джаг заметил Кавендиша. Тот сидел в кресле-качалке, тихонько покачивался и, посасывая сигару-медианитос, равнодушно взирал на окружающих. Положив ноги, обутые в сапоги со шпорами, на столик из розового дерева, он машинально поигрывал медными браслетами и серебряными медальками, нанизанными на шнурки, которые он вертел на пальце то в одну, то в другую сторону, отчего раздавался тихий мелодичный звон.

Чувствуя себя таким же одиноким, Джагу захотелось подойти к нему и рассказать о своем прошлом. Конечно, у них не было общих воспоминаний, но они могли бы поделиться впечатлениями о путешествиях, о своих увлечениях.