– Я тоже, – пробормотал я. Но меня тянуло туда снова и снова. Мне необходимо было видеть это место, быть там.

Мы все больше углублялись в лес, кроны деревьев здесь становились плотнее и едва пропускали сентябрьское солнце. Я видел эту тропинку в своих кошмарах. В тех снах, где руки мои держали нож.

Прекрати, Тристен, говорил себе я. Не расслабляйся.

Я слегка увеличил скорость, стараясь уйти от преследовавших меня образов, которые уже начали вырываться из моего взбудораженного подсознания и буквально преследовали меня по пятам, грозясь настигнуть.

Вот я приближаюсь к этой девушке…

Я еще ускорился.

– Эй, Трис, – громко возмутился кто-то еще. – Это всего лишь тренировка!

Тренировка. Были ли сны своего рода «тренировкой», как предсказывал дед? Репетицией грядущих преступлений?…

Впереди тропа сворачивала к реке, расширяясь на опушке, – сюда мы и пришли с ней в тот июльский вечер. В это место, которое я видел снова и снова в своем повторяющемся кошмаре.

Я в тот день чуть не утратил контроль над собой. Она хотела… а потом что-то случилось, что-то, чего я не помню. Когда я пришел в себя, она пыталась меня оттолкнуть, и глаза ее были полны ужаса. Точно как во сне.

А что случилось в Англии? Возможно ли, что я вправду…

Бежавшая за мной команда старалась не отставать, стоял громкий топот, и казалось, что меня преследуют. Желающие линчевать Тристена Хайда.

Убийцу.

Я еще больше отдалился от ребят и сломя голову понесся через опушку, мыслями возвращаясь в Лондон.

Черт!

Кровь…

Я крепко закрыл глаза, чего на бегу лучше не делать, и тут же налетел на камень. Я подвернул лодыжку и упал, сильно ударившись. Ребята не могли так резко остановиться и, чтобы не споткнуться и не упасть, одни сворачивали с тропинки и бежали через кусты, другие перепрыгивали через меня, а я прикрывал голову руками, задыхаясь от поднятой ими пыли.

Когда все пробежали, я сел и тем, кто оглянулся, подал знак двигаться дальше. Я встал, откашлялся. Отряхнулся, прислушиваясь к шелестевшему в сухой листве ветру И стрекоту цикад, и принялся ругать себя.

Это обычная тропа. А кошмары – всего лишь сны, как уверял меня отец. Провалы в памяти тоже как-то можно объяснить. На самом делея не опасен.

Да?

Я глубоко вдохнул и побежал дальше, не обращая внимания на боль в лодыжке, и вскоре снова догнал команду. Я вышел вперед и вывел ребят из этого ненавистного леса к свету.

Но когда мы вес еще на приличной скорости подбежали к школьному стадиону, оказалось, что на трибуне меня кое-кто ждал. Одна застенчивая девочка с вполне невинной просьбой, из-за которой мне суждено погрузиться в еще больший мрак, чем тот, из которого я только что выбрался.

Я ждала на трибуне, стараясь придумать, что сказать Тристену, и в какой-то момент команда бегунов показалась на стадионе, заканчивая тренировку. Точнее, появилась не вся команда, а только Хайд. Он сильно обогнал остальных ребят, и хотя я не слышала, что он капитан, казалось, что он вообще был сам по себе.

Тристен обежал вокруг поля, на котором футболисты, кряхтя, боролись за мяч – они сегодня остались без своегокапитана. Тристен ровно, как будто бы без усилий, добежал до тренера, Паркера, и резко остановился. Затем наклонился и схватился руками за колени, сделал несколько глубоких вдохов, после чего распрямился и заговорил с тренером.

При этом они оба смотрели на остальных ребят из команды, которые только что добрались до поля и побежали последний круг – гораздо меньший, чем сделал Тристен.

Мне с трибун показалось, что Тристен и тренер на пару оценивают всю остальную команду, они общались почти на равных, а не как учитель и ученик. Руки Тристена упирались в узкие бедра, а волосы потемнели и блестели от пота. И на майке у него тоже виднелся темный мокрый треугольник, а когда он поднял руку, указывая на отставшего мальчишку, я заметила, что Тристен хоть и худенький, как почти все бегуны, но бицепсы у него вполне рельефные – они были заметны даже под футболкой. А что у него под глазом – просто тень или синяк, полученный в драке с Тоддом, в которой он сломал ему руку? Я даже с такого расстояния заметила.

Я изо всех сил цеплялась пальцами за сиденье. Может, мне не стоило… приходить сюда… да и вообще думать об этом опыте.

Я встала, решив, что пойду домой, и тут Тристен заметил меня. Подняв глаза на трибуну, он замер, словно удивившись моему приходу. Потом он прикрыл рукой глаза от солнца, улыбнулся и помахал рукой. Я тоже махнула ему в ответ, чувствуя себя полной дурой.

Что же делать?

Я робко начала спускаться вниз, а Тристен похлопал тренера по плечу, по всей видимости, извинился и… легко побежал мне навстречу.

Уж и не знаю почему, в тот жаркий сентябрьский день я решил пораньше закончить тренировку и поговорить с Джилл Джекел. Может, дело было в том, что ее поза, то, как она держалась, точнее, старалась держаться, одна на пустых трибунах, напомнило мне тот день на кладбище, когда я обнял ее – тогда среди надгробных плит она выглядела так же одиноко. У Джилл был такой взволнованный вид, мне показалось, что ей опять нужна моя помощь.

– Что тебя сюда привело? – спросил я, перепрыгивая через ступеньку. И с ухмылкой показал пальцем на футболистов: – Не говори мне, что ждешь кого-то из них.

Джилл покраснела:

– Нет! Я просто… я с тобойхотела поговорить.

– Да? – Я улыбнулся: меня забавляла ее неловкость. Возможно, мне еще и польстило то, что Джилл пришла ко мне – понятно же, что она слишком умна, чтобы втрескаться в футболиста, в отличие от других девчонок. – Что такое?

Джилл убрала непослушные каштановые волосы за ухо – сколько раз я видел этот жест на уроке химии, когда Мессершмидт просил ее объяснить какие-то темы, в которых, подозреваю, сам толком не разбирался.

– Насчет… этого конкурса по химии, – сказала она. – Может, мы могли бы поработать в паре.

Я уже открыл было рог, чтобы сказать прямо, что меня это не интересует. В конце концов, о том, что я отказал Дарси, я не жалел. Точнее, не жалел бы, если бы Флик не прервал наш разговор. Но Джилл – она смотрела на меня снизу вверх, в ее очках с пластмассовой оправой отражалось солнце, и я отвлекся, задумавшись о том, какую же тайну они могут открыть, если заглянуть в них поглубже.

Большой ум – в этом я был уверен. И боль – на этот счет я тоже не сомневался.

И я неожиданно для себя сказал:

– Да, Джилл, конечно, давай обсудим.

Мы сели, я держался от нее на определенном расстоянии – я же все еще был весь в поту.

– Ты точно не хочешь поучаствовать в конкурсе? – начала она. – У меня… есть идея, над которой мы могли бы поработать.

– Честно говоря, я не хотел за это браться, – сказал я, – химия мне легко дается, но особо она меня не интересует.

– А…

Было видно, что она разочарована и почти сдалась, поэтому я добавил:

– Но мне интересно тебя выслушать. В конце концов, денег предлагают прилично.

– Да, – Джилл согласно кивнула. – И я думаю, что наши шансы на победу велики. К тому же, Тристен, особо сильно напрягаться тебе не придется.

– Такая перспектива мне по душе, – признался я. Особенно если есть шанс выиграть без особых усилий и поработать с этой тихой девушкой, ерзавшей рядом на металлическом сиденье. Ну, честно, что скрывается за этими очками? В нашей школе мало кто вызывал во мне такое любопытство. Все ребята были такими одномерными, их не интересовало ничего, кроме собственной популярности, а мне на нее было начихать.

И Джилл, похоже, тоже. Она, наоборот, казалась закрытой и недоступной – и это меня интриговало.

– Так каков же план? – поинтересовался я.

Она прижала ладони к коленям и глубоко вдохнула:

– Помнишь, как ребята дразнили нас Джекилом и Хайдом?