– Удачи тебе на конкурсе, – сказала она, передавая мне бланки.

– Спасибо. – Оставив один экземпляр у себя, я передала остальное Бекке и сразу же взялась за дело.

Дойдя до третьего вопроса, я убрала волосы за ухо, хотя была абсолютно спокойна. Я задержала руку у головы, пока Бекка не поняла, что ей видно все, что я написала. Я заметила ее вопросительный взгляд и легонько кивнула.

Она начала списывать, поспешно заглядывая в мой листок и усердно строча. Так пошло и дальше: я быстро отвечала на вопросы, потом поправляла волосы, и Бекка наверстывала.

Правда, все, что я писала, было неправильно.

К сожалению, мы обе провалим экзамен, что для выпускного класса почти недопустимо. Может быть, даже вместе останемся на второй год.

В глубине души мне хотелось обернуться и посмотреть, заметил ли Тристен, что я даю Бекке списывать. Мне было интересно, что он подумает, если увидит. Но проверять я не стала, потому что мне казалось, что он на меня вообще больше не смотрит, а его равнодушие для меня было бы страшнее, чем недовольство.

– Ваше время вышло, – объявил мистер Мессершмидт.

Мы сдали работы. На выходе из класса я улыбнулась Бекке и сказала:

– Надеюсь, мне удалось отплатить тебе за все.

Мы в расчете.

– Готовы? – спросил мистер Мессершмидт, положив руку на открытый багажник.

Я дважды проверила, взяли ли мы все необходимое. Сконструированный мной стенд, ящик с записями, реактивы, которые понадобятся для презентации, и несколько крыс, продемонстрировавших реакцию на напитки, приготовленные по разным формулам.

– Как ты думаешь, они нормально перенесут дорогу? – спросила я Тристена.

– Ехать меньше часа, – сказал он, пожав плечами. – Уверен, что все будет хорошо.

– Может, взять их на переднее сиденье?

– Это же крысы, какая разница, удобно им или нет.

Но я видела, как он их гладил и переживал за них… Ему что, всебезразлично стало?

– Джилл, садись уже в машину, – сказал Тристен и, опередив учителя, закрыл багажник. – Прошу тебя.

И я подумала, что он меня, наверное, тоже ненавидит. Или после того, как я об этом сказала, ему стало все равно. Может, он начал относиться ко мне, как к крысе. Решил, что не надо обо мне беспокоиться и учитывать мои интересы.

Я забралась на заднее сиденье, а Тристен с мистером Мессершмидтом сели вперед, и мы направились в Филадельфийский университет естественных наук.

Я смотрела в окно на обгоняющие нас машины. Одну руку я держала в кармане своего лучшего шерстяного пальто, в котором была и на папиных похоронах, поглаживая пальцами пузырек с остатками раствора.

Когда мы добрались до места, в аудитории, спонсированной компанией «Астра-Зенека», было уже полно народу, я оглянулась и, увидев такое количество учеников, учителей и родителей, натащивших с собой пластиковых коробок с материалами для презентаций, ужасно разволновалась.

Мне предстояло подняться на сцену и предстать перед аудиторией, где собрались лучшие ученики страны, в том числе и Дарси Грей, которая непременно посмеется, когда я, как обычно, начну свое выступление дрожащим голосом.

– Давай, Джилл, – сказал Тристен, кивком приглашая меня за собой. Он взял в руки контейнер с крысами. – Идем.

– Я… я… – Я оробела.

– Джилл, вы выступаете вторыми, – напомнил мистер Мессершмидт. – Так что вам, наверное, уже пора идти готовиться.

Я посмотрела на Тристена, мне так хотелось поделиться с ним своим страхом. Прижаться к нему и позаимствовать у него решительности. Но его взгляд совершенно ни о чем мне не говорил, ему не казалось нужным меня подбодрить.

– Иди, – сказала я, – а я сбегаю в туалет.

– Хорошо, – согласился Тристен. – Как скажешь.

И они с мистером Мессершмидтом направились к сцене, проталкиваясь сквозь толпу. Тристен был выше большинства учителей, поэтому следить за ним было нетрудно. И даже совершенно незнакомые люди, похоже, расступались перед Тристеном Хайдом, хотя его раны уже не казались такими страшными. Я думаю, это происходило не потому, что они подсознательно улавливали в нем какую-то угрозу, а потому, что нутром чуяли, что в нем есть что-то особенное.

И как я только могла от него отказаться?

Я отвернулась и принялась искать взглядом туалет. Увидев указатель, я начала свой путь через густеющую толпу, и меня все больше охватывала паника.

Я не выдержу. Дарси безжалостно посмеется надо мной, принимая чек на тридцать тысяч долларов.

Я сжала пузырек потными пальцами.

Но все не обязательно должно кончиться плохо. Я знала, у кого хватит смелости. Кто не боялся красть и ходить по вечеринкам. Может, ей понравитсявыступать перед аудиторией, когда все будут смотреть только на нее, и она сможет выиграть деньги? Что я теряю, если в последний раз вызову свое альтер эго? Тристен уже не со мной, возможно, на той вечеринке, о которой я ничего не помню, я лишилась и девственности, да и все равно меня ждет унижение. Так что, наверное, будет лучше, если я об этом потом и не вспомню.

Но выпить раствор меня подталкивала не только боязнь сцены. Если говорить начистоту, я просто не могла больше вынести ни секунды наедине с собой.

Я уничтожила свой единственный шанс на взаимную любовь. Да, топор мне вручила Бекка, но в щепки свои отношения с Тристеном разрубила я сама.

А может, мне просто хотелосьвыпить это зелье. Просто хотелось, а все остальное – лишь поводы.

Я уже входила в кабинку, как услышала чей-то голос:

– Ну и ну, это же половина обреченной на провал команды «Джекел и Хайд»!

– Дарси, что ты тут делаешь? – выпалила я, сжимая пузырек в кармане. Но стоило только это произнести, как стало ясно – вопрос глупый. Естественно, она лишь рассмеялась.

– Я на конкурс приехала. Дурила. – Она закатила глаза и снова повернулась к зеркалу – накладывать румяна. – Надеюсь, твое выступление будет таким же остроумным, – добавила она. – Тогда мне будет раз плюнуть тебя обойти.

– Я бы на твоем месте не была так уверена в победе, – предостерегла ее я. – У нас с Тристеном сильная презентация.

– Я видела твои выступления. – Дарси улыбнулась и бросила румяна в сумочку. – Помнишь твой отчет по книге в седьмом классе? Ты выбежала из зала!

– Мы уже не в седьмом классе, – напомнила ей я.

– Но ты все та же, – ответила Дарси. – Серая мышь, какой была – такой и останешься. Может, ты и спелась с самовлюбленным верзилой, у которого язык хорошо подвешен, но ты-то сама все та же мышь, Джилл. Вот ты кто.

Я понимала, Дарси нарочно старается лишить меня уверенности в себе, чтобы увеличить собственные шансы на победу. Но она всегда была злючкой. Но так оскорбить Тристена!..

Я вынула руку из кармана, подошла к Дарси, разжала пальцы, которыми только что сжимала пузырек с раствором, и ударила ее по лицу – сильно, наказывая ее за все десять лет, что она надо мной глумилась. У нее на щеке остался след от моей ладони, она прижала руку к лицу и молча уставилась на меня, все еще не веря в то, что только что произошло.

– Посмотрю, как ты выступишь, – сказала я. – И не смей больше оскорблять ни меня, ни Тристена.

С этими словами я вышла из туалета, позабыв о растворе. Тристен репетировал за кулисами. Он поднял взгляд от своих записей:

– Наверное, лучше мне произнести речь…

– Нет, – перебила его я. – Эго же моя презентация, так?

Он, похоже, удивился, но передал мне записи:

– Конечно.

– Джекел? Хайд? – К нам подошла женщина со списком. – Ваша очередь.

– Идем, – сказала я, проворно сняв пальто и бросив его рядом с нашими остальными вещами, и повела Тристена на сцену.

– Вы должны собой гордиться, – сказал мистер Мессершмидт, когда мы доехали до шлагбаума у начала платной дороги. – Вы отлично поработали.