Я от такого внимания раскраснелась. Неужели голова может быть «прекрасной»? Значит, привлекательной? Нет, Тристен меня привлекательной не считал.

Но этот его взгляд… У меня нет совсем никакого опыта с парнями, но тут почти показалось…

– Скажи мне, Джилл, – настаивал он, а расстояние между нами все меньше и меньше… Может, он наклонился ко мне поближе? Я почти чувствовала его дыхание на своей щеке. Я вдыхала его такой знакомый аромат. От Тристена всегда пахло свежестью, будто он только что принял душ. Чистотой и мужественностью. А его глаза…

– Так что же творится внутри твоей милой головки? – повторил он свой вопрос.

Милая. Прекрасная. Но не я, а моя голова.

Как бы оценила такой комплимент по-настоящему прекрасная девушка, например Бекка? Рассмеялась бы?

Возможно.

И вдруг у меня возникло такое ощущение, будто она тут, рядом с нами, встряхивает блестящими каштановыми волосами. Бекка точно привлекала ребят. Наверняка и Тристена тоже…

– Ничего, – сказала я, отведя взгляд и принявшись перекладывать бумаги на столе, хотя в этом не было никакой нужды. – Думаю, что работать надо. Мне не стоит слишком долго задерживаться. Мама может проснуться и начать искать меня.

– Да, – согласился Тристен, откашлялся и немного отодвинулся от меня, на пару-тройку сантиметров. И добавил вдруг таким холодным голосом, словно мы всего лишь деловые партнеры, хотя так оно и было на самом деле: – Какона?

– Почти всегда под воздействием успокоительных, – ответила я, складывая бумаги ровной стопкой. Я отважилась посмотреть на Тристена: – Твой отец всегда использует эту методику?

– Я не особо в курсе, как отец лечит, – сказал он. – Но насколько я понимаю, в этом как раз и заключается первичная стадия лечения – «стабилизация», как он ее называет, – пациентам действительно в это время прописывается много успокоительных. Делается это для того, чтобы человек не навредил себе, пока гениальный доктор Хайд будет копаться в его душе, чтобы найти более подходящее и действенное решение.

Я планировала спросить Тристена, сколько длится этот этап «стабилизации», но меня удивил сарказм, с которым он рассказывал о работе отца.

– Ты разве не считаешь его гением? Ты же говорил, что он лучший?

Тристен криво улыбнулся и вернулся к записям:

– Да, Джилл, он, наверное, гений. Онсам точно в этом уверен.

Я решила закрыть эту тему и просто радоваться тому факту, что мою маму лечит один из лучших психиатров. К тому же его методика позволяет мне по вечерам ходить в лабораторию, а еще он не спешил выписывать нам новые счета, они и без того постоянно прибывали. Я складывала их в коробке на кухне в порядке срочности.

Какое-то время мы с Тристеном работали в тишине, слышно было лишь поскрипывание его ручки и шелест старых листов, которые я время от времени переворачивала, проверяя записи Тристена.

Представив, как кто-нибудь мог бы взять эту кислоту в рот, я тяжело сглотнула. Неужели кто-то из моих родственников это пил? И неужели Тристен последует его примеру?

Я двинулась дальше.

Да, доктор Джекил использовал много простых ингредиентов. Но и опасные составляющие там тоже были.

– А твоя мама все еще несет эту чушь? – внезапно заговорил Тристен, прервав мои беспокойные мысли о том, что он вот так однажды возьмет и выпьет какую-нибудь смертоносную смесь, a потом будет корчиться в агонии… Я покачала головой.

– Чушь? – спросила я. – Какую чушь?

– Про «окровавленный список». В «отделении». Она бормотала что-то про это, когда я ее переноси.

– Нет, – сказала я. – Какое-то время она повторяла это как мантру… про «измененные соли». Но лекарство, думаю, подействовало…

– Джилл?

Я подняла глаза и увидела, как пристально он на меня смотрит, на лице у него было такое удивление, будто я сказала что-то очень необычное.

– Что?

– Что ты только что сказала?

– Лекарство подействовало…

– Нет, раньше. Про соли.

– Мама постоянно бормотала что-то про «измененные соли». Ты должен помнить.

– Нет. Я не все расслышал из того, что она говорила.

– Она бредила про список измененных солей в отделении, – сказала я, не понимая, с чего вдруг его заинтересовал мамин бред. – Ты что на меня так смотришь?

– Джилл, книга. Книга…

– Какая книга? – Я совсем перестала его понимать.

– Черт! – пробормотал он, вставая со стула и протягивая руку за сумкой, потом принялся рыться в ней. – Черт!

– Что за книга, Тристен?

– «Джекил и Хайд», – нервно ответил он, вытаскивая ее из сумки. Я узнала первое издание этого романа, подаренное ему дедом. Тристен уселся обратно на стул и стал будто чужой. Он говорил сам с собой и был явно взволнован. И бледен, – Как я мог забыть про «измененную соль»? Дед говорил мне – прочти книгу. «Если и есть шанс на спасение, то ключ к нему ты найдешьв романе».

Но Тристен так и не открыл извлеченную из сумки книгу. Он бросил ее на стол, словно она была в чем-то виновата, и закрыл лицо руками:

– Черт! Как все херово!

В этот раз я не стала отчитывать его за ругательство. Его отчаяние было настолько очевидным, что я рискнула положить руку ему на плечо. Я почувствовала, что мышцы его напряжены.

– Тристен? В чем дело?

Он поднял на меня совершенно несчастные глаза, и я пожалела, что не могу отважиться на большее, взять его за руку, например. Он пугал меня.

– Джилл, – простонал он, – это все бессмысленно. Этот эксперимент меня не излечит.

От неожиданности у меня дрогнуло сердце. Он же говорил, что в таком случае покончитс собой. Независимо от того, верила ли я в то, что в нем живет чудовище, нам стоило хотя бы попробовать…

– Но почему? – спросила я. Во рту у меня пересохло.

Тристен взял книгу и принялся нервно ее перелистывать. Он дошел почти до конца романа.

– Слушай, – сказал он и принялся читать: – «Запасы соли, не возобновлявшиеся со времени первого опыта, начали иссякать. Я послал купить ее и смешал питье; жидкость закипела, цвет переменился, но второй перемены не последовало; я выпил, но состав не подействовал… Я приказывал обшарить все аптеки Лондона, но тщетно, и теперь я не сомневаюсь, что в той соли, которой я пользовался, была какая-то примесь и что именно эта неведомая примесь придавала силу питью». – Тристен с громким хлопком закрыл книгу. – Джекил пытался воссоздать препарат, чтобы навсегда уничтожить Хайда, но понял, что изначально ему попалась соль с примесью.Так что повторить опыт не удастся. Именно поэтому он сам не смог избавиться от Хайда. Об этом говорится вскользь … – Он показал на коробку. – Но это означает, что для меня наши с тобой эксперименты лишены смысла. – Тристен снова закрыл лицо руками, голос его звучал приглушенно. – Как я мог об этомзабыть? Я, наверное, слишком обрадовался тому, что точная формула вообще существует… какой ядебил. Все это бессмысленно.

– Тристен, нет, – сказала я. и в голосе моем прозвучало больше уверенности, чем я на самом деле испытывала. – Мы найдем решение. Перечитай тот абзац еще раз, может, ты что-то не так понял…

– Нет, все так. – Он уронил руки на стол и замолчал, глядя куда-то вдаль.

Я снова потянулась к нему, но он казался таким отчужденным, что я опустила руку.

Но всего лишь несколько секунд спустя Тристен сам повернулся ком мне, схватил за запястье и крепко сжал.

– Джилл, – начал он, и я заметила, что его карие глаза снова заблестели – словно у безумного, как тогда у мамы. – Список измененных солей… его последнийсписок?

– Да?

– А что, если… что, если и твой отец работал над этим препаратом? – предположил мой напарник. – Мне показалось, что замок на ящике слишком уж легко поддался. Что, если твоя мать незадолго до его смерти увидела какой-то составленный им список?…