Один такой недотепистый юноша вернулся как‑то домой после двухнедельного странствия по городам с полной сумкой шелковых катушек. С чем ушел, с тем и пришел — ни одной не продал.

— Что это у тебя в сумках? — спросил отец, когда молодой коробейник вернулся.

— Шелк, — отвечал тот.

— Ты что же, ничего не продал?

— Не, — отвечал Джон, так звали коробейника.

— Никто, что ли, не спрашивал их?

— Не, почему ж, — отвечал Джон. — Один человек спросил, что это я принес в сумках, а я ему сказал: «Не лезь не в свое дело, собака!»

В самом начале 80–х годов хозяин знаменитого зверинца Ф. Т. Барием сидел в своей нью–йоркской конторе и вдруг услышал легкий стук во входную дверь. Он крикнул:

— Войдите!

Дверь распахнулась, и на пороге перед мистером Барнемом предстал классический янки. Он сел на предложен–ный ему стул, опрокинул стаканчик янтарного хмельного напитка и уставился с усмешкой на Ф. Т.

— Вы будете Ф. Т. Барнем? —начал янки.

— Попали с первого раза, — откликнулся хозяин.

— Ну так, стало быть, — сказал нежданный гость, — слышал я, есть у вас на показ выставка небывалых животных. Но могу побиться об заклад, такого зверя, как у меня на ферме в Коннектикуте, тут у вас нету!

Мистер Барием, человек осторожный, захотел, чтобы посетитель представил этому какие‑нибудь доказательства.

— Не могли бы вы точнее описать мне это удивительное животное? — попросил он.

— Можем и точнее. Что вы, к примеру, скажете про красавца кота, а?

— Кот? Что в этом такого необыкновенного? Десять тысяч ньюйоркцев могут показать вам кота.

— Э–э–э, но мой‑то кот небывалого вишневого цвета.

В недоверчивой улыбке мистера Барнема выразился весь профессиональный опыт прославленного владельца выставки редких животных. Однако он постарался скрыть свою заинтересованность.

— Ну, в таком случае у вас действительно есть кое-что, за что публика будет платить деньги, — небрежно заметил он. — Сколько же вы хотите за вашего вишневого кота?

— Не–е, вы уж сами назначьте цену, мистер Барием. Моя старуха очень привязана к этой твари, она за так ее не отдаст. Я вот что скажу вам, ежели я все правильно расписал про него, так, стало быть, вы заплатите мне три Сотни долларов, когда я доставлю его вам в Нью–Йорк.

— По рукам, — согласился Ф. Т.

Через неделю на выставку Ф. Т. наложенным платежом прибыл упакованный ящик. К ящику был пришпилен счет на триста долларов «за одного вишневого кота, как уговорились». Мистер Барнем оплатил счет и открыл ящик. Зверь, сидевший в нем, был, несомненно, котом, но… точно таких котов можно было встретить на любой улице Нью–Йорка. Он был иссиня–черным.

Мистер Барнем немедленно послал на ферму телеграмму:

«Вы что, смеетесь надо мной, присылая черного кота вместо вишневого?»

Но тут же последовал ответ:

«Дорогой мистер Барием, вы что, никогда не видели черной вишни? У нас в Коннектикуте ее полным–полно».

Что ж, мистер Барием признал, что он проиграл.

Эта веселая шутка облетела весь город Нью–Йорк. Вполне возможно, с легкой руки Ф. Т. Так или иначе пресловутый вишневый кот послужил прекрасной рекламой для звериной выставки мистера Барнема.

Очень люблю я эту историю, уж не помню, кто рассказал ее.

Двое веселых янки попали на Юг, то есть забрели в южные штаты, и оказались там на мели. Денег, стало быть, у них совсем не осталось. Нечем было платить за гостиницу, не на что было даже выпить. И вот что они придумали.

Зашли на печатный двор и заказали в долг кучу пригласительных билетов. В них зрители города приглашались на единственное в своем роде зрелище:

Хозяин зверинца с радостью уступил двум приятелям на день свой дворец из неотесанных досок и даже сам соорудил вместо сцены высокий помост и задернул его тяжелым занавесом.

И вот заветный день настал. Более ловкий из нашей достойной парочки взял на себя роль директора–распорядителя и билетера, пока брат его во грехе исполнял задуманную роль за занавесом. Трудился он в поте лица — рычал и ревел не своим голосом, швырял стулья, гремел цепями и все такое прочее, пока любопытные зрители заполняли в зале места.

Наконец, все расселись, не осталось ни одного свободного местечка, в зале яблоку негде было упасть, как любят говорить в таких случаях. И тогда директор–распорядитель, он же билетер, закрыл двери, торжественно про–шел через весь зал, поднялся на сцену и скрылся за занавесом.

И тут же со сцены раздались громкие крики, шум, перебранка, вой, лай, лязг железа. Упало что‑то тяжело, Послышался удар кнута. Словом, зрителям в зале стало ясно, что за тяжелым зеленым занавесом идет жестокая борьба. Время от времени оттуда неслось истошное: «Держи его, Джим!», «Дай ему по голове!», «Вот так!», «Нет–нет, не сюда!»

Публика все слышала и веселилась, дети визжали от восторга, мужчины улюлюкали и свистели. Среди всего этого шума и гама вдруг раздалось:

— Позовите хозяина! Он сорвется с цепи! Ой, держите его!

И из‑под занавеса вынырнул взъерошенный билетер-янки, без шляпы, без сюртука, в разодранной рубахе и завопил не своим голосом:

— Бегите, леди и джентльмены! Гомоуродус вырвался на свободу! Спасайте детей!

Что тут началось! Словно нефть забила из пустой скважины или табун диких мустангов затопал по улице города. Все бросились к выходу, женщины похватали детей, мужчины работали локтями и кулаками, кое–где даже сцепились врукопашную. Крики, вопли, угрозы.

И под этот громкий аккомпанемент наши янки тихонечко улизнули из зала, а потом подальше из города.

Когда злосчастные зрители очутились наконец на освежающем воздухе, они тут же пришли в себя и очнулись, а узнав, что устроители уникального зрелища сбегали из города, все поняли — к сожалению, поздновато! — что их ловко провели. И каждый про себя и коллективно, все вместе, они признались себе, что оказались в дураках.

Джек Хилтон был новичком на ранчо, вернее, даже гостем, а потому его следовало разыграть — таков был у ковбоев обычай. Но как?

Уж больно ловко он управлялся со своим лассо. Такие петли набрасывал и затягивал, что твоя змея.

Вот, вот, именно змеиный розыгрыш для него и подойдет, решили все.

Но для этой комедии требовалось побольше участников, чтоб беседа на дикую тему «Как приготовить суп из гремучей змеи?» выглядела правдоподобной и убедительной.

К счастью, в этот вечер на ранчо собрались все: Слоеное Рыло, Боб Гиена, Молодой Кабан и даже Пит по прозвищу Сейф, не считая Большеногого, который поймал удравшую лошадь, Грязной Рубахи, который как раз и принес гремучую змею, а также Лизоблюда Помойки и Толстопузика. Эти двое задержались на ранчо по дороге из Глендайва, откуда они отбыли в поисках развлечений.

Компания для предстоящей игры собралась хоть куда.

Начал ковбой Слоеное Рыло:

— Скажи, Джек, твоя ма готовит суп из гремучей змеи погуще или пожиже?

«Что за нелепый вопрос?» — подумал было Джек. Но последующее замечание Толстопузика ввело его в заблуждение.

Толстопузик сказал со вздохом:

— Мм, любимый мой супчик!

А Грязная Рубаха прямо напустился на бедного Джека:

— Ты что, ни разу не пробовал супа из гремучки? Теленок недоношенный. Да любой ковбой на Западе душу за него отдаст! Готовить его мудрено, а то бы мы только его и лакали.

Туг влез в разговор Большеногий, и после его заявления у Джека исчезли последние сомнения насчет этого тошнотворного едова.

— Кто‑кто, а твоя старуха знает секрет, как его приготовить получше других, верно, Молодой Кабан? — сказал Большеногий. — Жаль, нету у нее сейчас досуга, а то живо бы нам сварганила.