— Недурная машинка!

— Да, стоящая. Но с «Атлантидой» ее все равно не сравнить!

— А что такое «Атлантида»?

— Машина, чтобы есть атлантическую селедку.

— Как?

— Очень просто. Вставляете машину в рот, в воронку машины закладываете атлантическую селедку, поворачиваете ручку — трэнк! — мякоть попадает вам в живот, а кости выбрасываются наружу. Я чуть на тот свет не отправился из‑за этой «Атлантиды».

— Как это?

— Да, понимаете, я ведь левша. Ну вот, вставил я в рот машину, повернул ручку, да не в ту сторону, потому как левой рукой. Ну кости и застряли у меня в горле, а мякоть выскочила наружу. После этого от меня долго все шарахались в сторону.

— Почему же?

— Принимали меня за скелет. Все мясо машина выкинула, оставила мне только кожу да кости. Наверное, месяц, если не больше, все принимали меня за живой скелет.

— Да–a, я всегда говорил, что янки народ изобретательный.

— Кто спорит! А видели вы, как играют на котапиано?

— Не–е, а как?

— Котапиано сделать очень просто. Берут широкую доску футов шести длиной, проделывают много–много дырок в один ряд. Потом ловят котов белых и черных и продевают через дырки кошачьи хвосты. Черные хвосты будут диезами и бемолями, ну а белые вроде как простыми клавишами. Только играть на котапиано приходится ногами.

— Ногами?

— Лучше ногами. Нажимаете на клавиши, и такой кошачий концерт начинается, какого сроду не слышали!

Один сапожник из Коннектикута купил сколько‑то фунтов деревянных гвоздей, да все они оказались из трухлявого дерева. Не будь дураком, взял он нож, заточил поострей другой конец у каждого гвоздя и продал их все вместо овса.

Один портной, первый раз в жизни увидев Ниагарский водопад, воскликнул:

— Вот где можно отмыть все пятна с сюртука!

Говорят, старики в Вермонте живут дольше, чем в других местах. Там жили два старика, которые были так стары, что забыли, кто они и как их зовут. И не нашлось в Вермонте ни одной живой души, которая бы их помнила.

Случилось это на берегах великой Миссисипи. Увидев впервые крокодила с широко раскрытой пастью, янки воскликнул:

— Нельзя сказать, что он хорош собой, но, когда он улыбается, у него и впрямь открытое лицо!

Молодой янки пришел делать предложение дочке богатого фермера. Со своей «зазнобой» он уже раньше обо всем договорился и явился теперь, по всем правилам, к отцу.

Разговор для молодого Джонатана — так в шутку называют всех янки — был не из легких, и от волнения он стругал ножичком трость, которую держал в руках. Старик фермер слушал молодого человека, предполагаемого зятя, и внимательно следил за его движениями. Тот стругал–стругал трость, пока от нее одни стружки не остались. И отец сказал:

— Что ж, молодой человек, я вижу, вы и состоятельны, и в обычаях строги, и хороши собой, но дочь мою я вам все‑таки не отдам. Если б вы выстругали что дельное из своей трости, вы бы получили мою дочь. А вы просто извели ее. Точно так же вы пустите на ветер и свое состояние, каплю за каплей, пока ничего от него не останется, и ваша семья впадет в нужду. Я точно прочитал ваш характер Вот вам и мой ответ.

Молодой Джонатан из Коннектикута ухаживал за барышней и пошел с ней прогуляться. Они дошли до моста, и он, как честный человек, заплатил свой цент — такую пошлину взимали тогда за переход по мосту. А за девушку платить не стал.

— Плати сама за себя, Сьюкки, — сказал он, — потому как я решил больше не ухаживать за тобой.

Когда в Бостоне впервые появились в продаже железные печки, продавец всем нахваливал их:

— Экономит половину топлива! — говорил он.

Один человек на это заметил:

— Тогда продай мне две, чтобы я обошелся вовсе без топлива!

Один вермонтец перегонял кленовый сок на сахар, и, когда дело было сделано, вернул хозяину его котелок. Хозяин подал на вермонтца жалобу, что тот испортил его котелок.

Защищаясь в суде, вермонтец привел три довода:

— Во–первых, я вернул котелок целым и невредимым. Во–вторых, он был уже с трещиной, когда я брал его. А в–третьих, я его вообще никогда не брал.

Так какой же довод был лишний?

Однажды случился спор, всегда ли янки отвечают вопросом на вопрос. Побились даже об заклад и, чтобы разрешить спор, пригласили брата Джонатана, приехавшего с Юга.

— Прошу вас, — обратился к нему один из спорщиков, — ответьте прямо на мой вопрос.

— С великим удовольствием, мистер, — отозвался янки.

— Объясните, пожалуйста, почему все жители Новой Англии на вопрос всегда отвечают вопросом?

— Разве? — был ответ янки.

— Скажи, братец, — обратился брат Джонатан к вознице, тоже янки, — который час? Куда ты так спешишь? Этот ручей очень глубокий? Сколько тут у вас стоит масло?

— Второй час… домой… по пояс… одиннадцать центов.

В Бостоне издали закон, запрещающий курение на улице.

Однажды в город прибыл с Юга брат Джонатан. Он с важным видом разгуливал по центру, попыхивая сигарой, и попался на глаза констеблю.

— Так, так, значит, курите, — заметил тот. — С вас штраф два доллара, незнакомец.

— Что вы, разве я курю? — тут же нашелся янки. — Вот попробуйте сами мою «гавану»! Она не зажжена.

Констебль взял у Джонатана сигару, попробовал затянуться и тут же выпустил густую струю белого дыма.

— Так, так, — заметил янки. — Значит, теперь с вас два доллара.

— Ваша взяла, — согласился констебль. — Вы, я вижу, остряк. Будем считать, мы квиты.

Рассказывают про одного капитана–янки и его помощника.

Корабельный кок часто готовил пудинг с изюмом и, по приказу капитана, изюм клал только в одну половину пудинга. На стол ставили пудинг именно этим концом к капитану. Он первый отрезал себе кусок, в котором был весь изюм, и передавал пудинг своему помощнику.

Так помощнику раз за разом доставался пудинг без изюма.

Ему это изрядно надоело, и он подговорил стюарда в следующий раз поставить пудинг пустым концом к капитану. Что стюард и сделал. Но капитан тут же это заметил.

Он взял блюдо с пудингом, поднял его, словно внимательно разглядывая фарфор, и, повернув блюдо на сто восемьдесят градусов, поставил снова на стол, заметив при этом:

— Подумать только, это блюдо стоило мне в Ливерпуле целых два шиллинга!

— Неужели? — выразил удивление помощник.

И как ни в чем не бывало тоже поднял блюдо и, повернув его на сто восемьдесят градусов, опустил на стол, изюмом к себе, конечно.

— Лично я больше одного шиллинга за него бы не дал! — заключил он.

Капитан внимательно посмотрел на своего помощника. Помощник внимательно посмотрел на своего капитана. Капитан рассмеялся. Помощник тоже.

— Ты меня поймал! Молодец, парень! — сказал капитан. — Разрежем пудинг вдоль на этот раз.

А в другой раз капитан приказал коку, когда тот готовит к обеду пудинг, изюм в него класть равномерно.

В городе Бристоле несколько лет назад случился интересный казус во время разбирательства в суде дела между двумя соседями.

Защитник одной из сторон во время произнесения своей пламенной речи то и дело останавливался, чтобы выпить стакан воды из кувшина, стоявшего на столе. Защитник противной стороны слушал, слушал его, а потом, как бы между прочим, заметил: