Зрелище этого расстрела вывело нас из шокового состояния, мы рассыпались по поляне, укрывшись за валунами. Человек пять атакующих бросились на мост, один из них пинком отправил в реку тело своего коллеги, застреленного Степанычем. Остальные спустились к воде и, развернувшись цепью, переходили речку вброд.

— Бегите к сараям! — закричал Бахметьев. — Я задержу их на минуту!

Мы с Игорем вскочили и, пригнувшись, побежали через поляну. Сзади вспыхнула короткая перестрелка. Звук выстрелов карабина Бахметьева четко выделялся на фоне треска автоматных очередей.

«Раз, два… — считал я его выстрелы на бегу. — Шесть!»

С ходу я плюхнулся на землю, перекатился за валун и развернулся, изготовившись к стрельбе. Краем глаза я заметил, что Игорь укрылся за соседним камнем.

Между Мишкиной позицией и мостом не было видно ни одного тела. Зато на мосту, кроме Степаныча, лежали трое. Попал ли Бахметьев еще в кого-нибудь, я не понял, но было очевидно, что через мост он не пропустил никого. Убедившись, что мы с Игорем можем обеспечить ему прикрытие, Мишка вскочил и припустил к нам, зачем-то прижимая к груди бесполезный карабин. Патронов, по моим подсчетам, у него не должно было остаться.

Он и пяти шагов не пробежал, как из-за кромки берега показались несколько человек и на бегу открыли стрельбу. Мы с Игорем ответили одиночными. Люди Саманова залегли, но огонь не прекратили. Патронов они не жалели, пальба стояла непрерывная. Мишка был уже почти у нашего укрытия, когда пуля, а может быть, сразу несколько попали ему в спину. Пролетев пару метров, он рухнул ничком — и больше ни одного движения…

— Серж, давай беги, может, успеешь за сарай. — Игорь, не оборачиваясь, толкнул ногой в мою сторону сумки с золотом.

— X… там делать? — Я не спускал глаз с берега. Вот сейчас гады должны подняться…

— Беги, я говорю! Может, из поселка кто подойдет.

— Смеешься, что ли? В поселке все прижопились — такая стрельба идет!

— Пошел отсюда быстрее! — Игорь дал короткую очередь.

Атака возобновилась.

А может быть, он прав? Хоть какая-то отсрочка. Повесив на шею автомат и подхватив обе тяжеленные сумки, я бросился к бревенчатому складу. Сзади застучали частые выстрелы. Когда я уже почти добежал до угла, кошмарной силы удар обрушился под левое колено. Даже ощущения боли сперва не было, а только чувство жуткого удара — как будто рельс упал на ногу. Не выпуская из рук сумок, я свалился, разбив лицо о чертов автомат, и, собрав последние силы, рывком закатился за сарай. Посмотрел на колено.

Штанина уже вся была пропитана кровью. Я разрезал ее и, стараясь не глядеть на рану, перетянул ногу у паха импровизированным жгутом. Все равно кровотечение было обильным.

Стрельба на поле все еще продолжалась. Я осторожно выглянул, потянул на себя автомат. Игорь был уже почти окружен. Атакующие приближались к нему с трех сторон, короткими перебежками. Поворачиваясь то влево, то вправо, Гольцев стрелял одиночными. И вдруг отбросил автомат и поднялся. Кончились патроны.

В двадцати метрах от него из травы встали несколько человек и не спеша двинулись вперед. Дождавшись, когда они подойдут ближе, Гольцев выхватил охотничий нож, но тот, кто шел первым, дал короткую очередь, и Игорь опрокинулся навзничь, ударился спиной о камень и замер неподвижно.

Поймав в прицеле бородатую рожу, я выдохнул и нажал на спусковой крючок. Автомат дернулся, выпустил три-четыре пули, и затвор остановился в крайнем положении. Ну вот, и у меня — пусто. А все же не промахнулся я напоследок. Убийца Игоря мешком осел на землю. Остальные залегли рядом. Пули глухо ударяли в бревна, сыпались щепки, какая-то труха. Сейчас они увидят, что я не отвечаю, и снова двинутся вперед. А я даже встать не могу. Стрельба прекратилась.

Догадались, похоже, парни. В этот момент над поляной пронесся вертолет.

Странно, я совсем не слышал, как он подлетел. Обычно гул вертолетного двигателя доносится издалека. Но то ли стрельба заглушала, то ли он шел на низкой высоте по распадку и горы не давали распространиться звуку, а только появление его было совершенно неожиданным.

Маленькая машина, «двоечка», МИ-2, зависла над моими преследователями. Те, стоя на месте, задрали головы и рассматривали вертолет. Им было пока невдомек, откуда взялся и кому принадлежал сей винтокрылый аппарат. Боковая дверь открылась, и в проеме показалась рыжая бороденка Соколова. Выставив из люка два полуавтоматических дробовика, он стал поливать любопытствующую публику зарядами картечи. Все бросились врассыпную. Им только на ноги и оставалось рассчитывать. Не заляжешь за камушком, сверху все просматривается.

Вспышки выстрелов из люка прекратились. Борт поднялся выше и пошел на круг. Видимо, Виктор расстрелял оба магазина и сейчас перезаряжался. Со страшным усилием я отлепился от стены и, волоча непослушную ногу, выполз на открытое пространство. Бросив на землю проклятые сумки, я сорвал куртку и завертел ею над головой.

Несколько человек, отбежавших было к краю поляны, развернулись и бросились ко мне. Но вертолет уже завершил круг и снижался рядом, подплывая ко мне бортом с открытой дверью.

Снова заухали дробовики, завизжала картечь по камням. Уже не обращая внимания на то, что творится на поляне, я забросил сумки в вертолет.

Сильные руки схватили меня за пояс, и машина рванула вверх. Несколько мгновений я болтался между небом и землей, но наконец был втянут на борт и растянулся на подрагивающем полу среди десятков резко пахнущих охотничьим порохом двенадцатикалиберных гильз…

Прошло не меньше часа с тех пор, как мы покинули Гутары, а потрясение от боя все никак не оставляло Виктора. Он говорил без умолку, пилот тоже что-то кричал, но из-за гула мотора слышно было плохо. Я сидел в каком-то оцепенении и пытался сосчитать стреляные гильзы на полу. Папковые гильзы были красного и зеленого цвета, от тряски вертолета они все время перекатывались, и несколько раз я сбивался со счета. В глазах все время стояла какая-то резь. Наконец Соколов замолчал.

Подняв голову, я увидел, что он пристально смотрит на меня.

— Сильно болит? — Виктор кивнул на мою вытянутую ногу.

— Почти ничего не чувствую.

— А! — Он опять странно взглянул на меня. — Сколько здесь?

Он приподнял вишневую сумку.

— Около сорока. По двадцать в каждой сумке. Может, чуть больше. Мы сейчас в город летим?

— В город? Ну, нет! В этом городе тебе уже до самой смерти показываться нельзя. Там все третий день на ушах стоят, я сам еле вырвался. Осада полная, ей-богу! Сядем на лесовозную трассу, там Карманов на «уазике» дожидается, и на Иркутск, на байкальские просторы. Железная дорога и аэропорты уже не для нас. Попытаемся окольными путями, через тайгу выбраться.

— А почему не вертолетом?

— Через зоны ПВО не пройдем, да и горючки — кот наплакал.

— А дальше-то что?

— А хрен его знает! Сам толком не придумал еще. Может, и вывернемся. До Иркутска только бы добраться, там есть свои люди, хирурги тоже есть. Сильно болит?

— Я же говорю — не чувствую почти ничего.

— А слезы чего ж?

Я провел рукой по лицу. Действительно, мокрая ладонь. Отвернулся. За стеклом бокового блистера — горы, горы, темная тайга до горизонта. Прижался лбом к холодной окантовке иллюминатора. Эх, ребята… Глаза опять заволокло туманом. Гул мотора стал нарастать, становился все громче, громче… Дальше не помню ничего, в себя пришел я уже в Иркутске.

На презентации компании «Golden Mountain Ltd.» собралось довольно много народу. Если считать с представителями прессы, то человек пятьдесят в зале отеля «Hilton» набралось, не меньше. Официальная часть уже закончилась, Виктор только что произнес финальный спич и непринужденно раскланялся под аплодисменты публики. Забавное сочетание неизменной рыжей бородки и роскошного смокинга придавало ему несколько экзотический шарм, и он, отойдя от микрофона, тотчас же оказался в пестром цветнике. С сытой улыбкой обласканного жизнью кота озирал он окружающие его прелестные декольте. Окончание сегодняшнего дня предоставляло господину президенту и главному учредителю широкие возможности для приключений.