Я отметил про себя, что никакого желания устанавливать более теплые отношения с Геллерштейном не испытываю, а вслух спросил:

— А кто Соломона к артельному делу-то не подпустил? Кто все захапал?

Кравцов задумчиво посмотрел в окно автомобиля. Помолчал.

— Это очень сложный вопрос, — наконец сказал он. Энтузиазма уже не было в его голосе. — Эти проклятые артели невозможно контролировать. Специфика производства! То растут как грибы, за год обороты будь здоров набирают, только начинают к ним присматриваться — бах! Лопнула как пузырь мыльный — и нет ничего! А золото приисковое в Москве появляется часто, только цепочки все время рвутся — одно-два звена, и все, пусто. Да и другие возятся вокруг этих дел, а у семи нянек…

— Другие — это кто?

Кравцов посмотрел на меня прежними жесткими глазами. Задумчивость его прошла.

— Голова не заболит — от вопросов? А то на анальгине разоришься.

Всю оставшуюся до Лефортова дорогу мы молчали.

В уже знакомом мне кабинете нас ждал молодой, лет двадцати пяти, симпатичный парень, спортивного телосложения, с роскошной темно-каштановой шевелюрой.

— Николай Никитин, — представил его Кравцов. — Твой непосредственный партнер.

Парень молча, с улыбкой, протянул мне руку.

— Ну как, Коля, лаборатория подготовила сувенир? — спросил Кравцов.

Вместо ответа Никитин извлек из сейфа большую круглую жестяную коробку из-под китайского чая и протянул ее Кравцову. Тот с улыбкой взвесил ее на руке и положил на стол.

— Вот этот подарок, Сергей, ты должен будешь передать грекам.

Я потянулся было за коробкой, но Кравцов остановил меня.

— Лишний раз ее лучше не трогай. Она у Коли будет находиться до самого последнего момента.

Никитин снова убрал коробку в сейф.

— Теперь слушай внимательно, — обратился ко мне Кравцов. — Когда греки позвонят, держись поуверенней. Место встречи должен обязательно назначить ты. Все варианты, которые они будут тебе предлагать, отсекай сразу. Помни: если уж они позвонили, если уж пошли на рискованный контакт, значит, или интерес большой, или основной заказчик их припер к стенке — деваться некуда. И все основания, для того чтобы самим музыку заказывать, у нас имеются.

Разговор следует вести кратко. Слов «золото», «товар» не употребляй. Используй термин «ваш заказ» — Гришин именно его применял. Встречу назначишь на одиннадцать вечера вот в этом месте.

Кравцов вытащил из стола лист с каким-то чертежом и показал мне.

— Смотри! — Красным карандашом он обвел пучок радиально расходящихся линий. — Это Лучевые просеки в Сокольниках. А вот это — Богородское шоссе. А вот — Поперечный просек. Встречу назначишь вот здесь — на пересечении Поперечного и Шестого Лучевого, рядом со съездом на Богородское шоссе. Место это тихое, кругом парк, народу никогда не бывает. Скажешь, чтобы подъехали на такси, и пусть сразу отпустят машину. Ты будешь их ждать в «Жигулях». Синяя «семерка», номер 62–42. По телефону скажешь им этот номер. Когда подъедет такси, выйдешь из машины и пойдешь им навстречу.

— В машине буду я один?

— Да. Встретишь их на шоссе, представишься, поздороваешься, скажешь, что «заказ» в машине. Посадишь их в машину, передашь коробку и предложишь вскрыть. Если они не станут открывать, скажешь, Гришин тебя предупредил, что есть какие-то трудности с «заказом» и ты не уверен, все ли на месте, полный ли объем. Если они все же не вскроют коробку, скажешь фразу: «Жаль, мне хотелось бы быть полезным для вас». Запомнил?

— Запомнил.

— Хорошо. Микрофон будет укреплен в кармане твоей куртки. Оденешься так же, как сейчас. — Кравцов отступил на шаг и окинул меня критическим взглядом. — В левом нагрудном кармане будет микрофон. Вот здесь.

Он ткнул пальцем в бронзовую пуговицу с надписью «Lee» на кармане моей джинсовки.

— В машине посадишь греков на заднее сиденье, сам сядешь на водительское. Коробку достанешь из-под переднего сиденья справа. Ну что, вопросы есть?

— А если они откажутся так поздно ехать в такое уединенное место?

— Не твоя забота. Твое дело предложить.

— А вы все где будете?

— Мы будем на посту, — усмехнулся Кравцов. — За полчаса до срока Коля привезет тебя на место встречи и из машины уйдет. Ты пересядешь на водительское место и станешь ждать. Остальное — как говорил. Ну, все понял?

— Да вроде все.

— Ладно. Сейчас пойдем жука вставим, а потом вместе с Никитиным катись к себе в Лианозово и жди звонка. Ты сейчас один дома?

— Один.

— Ну вот, чайку попьете, телевизор посмотрите.

В Лианозово мы с Никитиным доехали на той самой «семерке» 62–42. Машина как машина, грязноватая, староватая, лобовик слегка треснут, в глушителе, похоже, дырка, бубнит как-то неприятно.

Никитин оказался заядлым шахматистом, и, коротая время в ожидании злосчастного звонка, мы сыграли уйму партий с разгромным для меня результатом. Занимательным собеседником его никак нельзя было назвать, все мои попытки обсудить предстоящее дело и его предысторию вежливо, но решительно им пресекались.

До пяти вечера следующего дня мы вели растительный образ жизни, лениво листая беллетристику и время от времени играя блицы. Ровно в пять зазвонил телефон. Почувствовав внутреннюю дрожь, я снял трубку.

— Слушаю вас! — с интонацией Джеймса Бонда произнес я в трубку.

— Сергей? — спросил меня голос Кравцова.

— Он самый.

— Дай-ка трубку Николаю, быстренько!

После быстрого разговора с Кравцовым Никитин положил трубку и посмотрел на меня.

— Греки звонили на квартиру Гришина, а сейчас разговаривают с Геллерштейном. Все идет как надо — сейчас будет твой выход.

Еще час прошел в томительном ожидании. Очевидно, хитрые греки колебались. Нервозность моя поутихла, и я уже смотрел на телефонный аппарат, как рыболов-спортсмен смотрит на поплавок в ожидании поклевки крупной рыбы. Наконец раздалась долгожданная трель. Пропустив пару интервалов, я снял трубку.

— Слушаю.

— Сергей Александрович? — спросил незнакомый мне голос.

— Да, я.

— Мне рекомендовал обратиться к вам Соломон Яковлевич. Меня зовут Александр. Возможно, вы вспомните — нас как-то знакомил Сережа Гришин.

Он говорил по-русски чисто, но с каким-то странным, трудноуловимым акцентом. Может быть, гласные растягивал чуть дольше, чем следовало.

— Да, да. Припоминаю, — ответил я.

— Соломон Яковлевич сказал, что вы некоторым образом наследник Сережи?

— Смотря в чем.

— Я имею в виду «заказ», о котором была достигнута договоренность.

— Да, верно. Ваш «заказ» у меня.

— Не могли бы мы с вами встретиться в гостинице сегодня вечером? Мы остановились в Измайловском комплексе.

— К сожалению, нет.

— Нам нужно будет подъехать к вам?

— Да, сделаем так… — Минуты две я объяснял Александру место и условия встречи.

Когда я закончил, ответом было довольно продолжительное молчание. Записывал он, что ли?

Наконец в трубке снова возник голос с забавным тягучим произношением:

— Нам нужно подумать. Я перезвоню вам минут через десять. — С этими словами Александр связь прервал.

Я положил трубку и растерянно посмотрел на Никитина. Он сидел рядом. На корпус моего телефонного аппарата он прилепил какую-то присоску, от которой к его уху, скрытому под густыми волосами, шел тонкий проводок. Когда разговор был окончен, он извлек из уха и положил на стол маленький черный микрофон и развел руками.

— А ты что хотел? — предупредил он мои вопросы. — Сейчас у них очко знаешь как играет?! Ничего, раз позвонили, позвонят снова — никуда не денутся!

Как бы в подтверждение его слов снова зазвонил телефон.

— Сергей Александрович? Это опять Александр беспокоит. Я приеду. Буду один. Надеюсь, мы должны узнать друг друга. До свидания.

Никитин улыбнулся, отлепил свой стетоскоп от аппарата и поднял большой палец вверх.