— Не уверена, что мне удастся выкроить время…

— Мы уже опросили нескольких человек, которые находились поблизости от места преступления. Однако в момент кражи все они успели отойти от «Скорой» на значительное расстояние. Так что, кроме вас, похитителя никто не рассмотрел.

— Выходит, я важный свидетель…

Дэйн кивнул.

— …незначительного преступления.

Дэйн снова кивнул, на сей раз менее уверенно. Она очень любезно улыбнулась ему:

— Мистер Дэйн, вам известно, в какой гостинице я остановилась. Возможно, я задержусь в городе еще на день-два.

И, повернувшись на каблуках, она вышла, не слишком довольная своей последней репликой.

Этот высокий человек лет пятидесяти носил дорогой костюм и очень скромный галстук. Его внушительной внешности с лихвой хватало на то, чтобы превратить эту отлично сшитую тройку в величественный памятник обреченному и уходящему навсегда стилю жизни.

Он сидел за письменным столом и слушал стоящих перед ним людей из «Скорой помощи». Сложенные руки покоились на поверхности стола, большая голова на толстой шее оставалась неподвижной, глаза смотрели куда-то вниз. В юности этот человек понял цену слова, в зрелом возрасте познал бесценность молчания. Сейчас он молчал. Старший санитар как раз заканчивал доклад о происшедшем:

— Именно так все и случилось, мистер Бардиев. Неожиданно, нелепо…

Улыбка тронула губы Бардиева. Насчет нелепости у него имелись особые соображения.

— Мы, разумеется, бросились в погоню, но вор бежал слишком быстро. Потеряв его из виду, мы посчитали самым разумным…

— Вы посчитали? — переспросил Бардиев, внимательно следя за реакцией собеседника.

По старой привычке он в любом подчиненном выискивал слабое место и не гнушался ударить в него, вызывая страх. Чужой страх может иногда обеспечить вашу собственную безопасность…

— Мне очень жаль, мистер Бардиев.

— Извинения меня не интересуют. Кто-нибудь из вас сможет опознать этого человека?

Почуяв передышку, санитары дружно кивнули.

— Отправляйтесь в архивную. Мэри покажет вам слайды. Может быть, удастся найти его снимок. И пришлите ко мне Зеттнера.

Бардиев выкурил полсигареты. Потом, с хладнокровным видом хирурга, готового приступить к операции, вошел Зеттнер. Он был молод, предан душой и телом и, следовательно, совершенно не способен к дипломатии. Высокий, красивый, он тем не менее казался существом, напрочь лишенным темперамента. Зеттнер испытывал холодное удовольствие от абстракций, проектов, маневров, идей, концепций — от всего лишенного плоти и крови. План с использованием «Скорой помощи» принадлежал ему. Зеттнер оперировал данными, почерпнутыми из книг: пресловутой флегматичностью британских прохожих и тем фактом, что присутствие «Скорой» в любое время и в любом месте никогда никого не удивляет. Построения Зеттнера всегда были довольно сложны. И в конечном счете их успех объяснялся только безразличием человека к искусственным элементам, привнесенным в его окружение извне.

Новость об утрате папки Зеттнер воспринял спокойно, едва ли не безразлично. По большому счету, он вообще интересовался только статистическими результатами; временные неудачи, равно как и временные успехи, трогали его мало. Однако не признать, что содержимое папки имело значительную ценность, Зеттнер не мог.

— У меня предчувствие, что фотографии этого типа нам обнаружить не удастся, — сказал Бардиев. И слабо улыбнулся, вспомнив о ненависти Зеттнера ко всякого рода предчувствиям. — Что вы намерены предпринять, если я окажусь прав?

Зеттнер задумался.

— Субъекту придется как-то распорядиться содержимым папки. А сбыть подобного рода документы не так-то просто. Поэтому необходимо продолжить поиск похитителя и установить тщательное наблюдение за всеми возможными покупателями.

— Отлично. Ну и как, по-вашему, велики наши шансы?

— Успех или провал намеченной операции…

— Нет-нет, — прервал Бардиев. — Так далеко заглядывать не нужно, по крайней мере сейчас. Меня интересует папка. Вы полагаете, что сумеете ее вернуть?

— Да, — ответил Зеттнер.

— Почему вы в этом уверены?

— Я основываюсь на природной глупости человеческих существ.

— Прекрасно, — пробормотал Бардиев. — В таком случае можете немедленно приступать к работе.

Без единого слова Зеттнер поднялся и вышел из комнаты. Он тоже знал цену молчания.

Бардиев достал платок и вытер вспотевший лоб. Он сам помогал создавать подобных людей для нового порядка: историческая необходимость требовала рождения целого поколения зеттнеров. И все же в их обществе он всегда чувствовал себя дурно.

Закрывшись у себя в комнате, Карлос положил добычу на ночной столик, закурил сигарету и с наслаждением растянулся на кровати. Лучи утреннего солнца пробивались сквозь слой пыли, покрывавшей стекла, и бросали блики на красную папку. Карлос полюбовался медными защелками; их ослепительный блеск лишний раз убеждал в том, что под толстой кожей скрывается что-то ценное. Пока хватит и этой уверенности. Позже нужно будет перевести содержимое папки в наличные — используя опасные и извилистые пути. Одному богу известно, куда эти пути заведут его! Папка для бумаг, за которой послали четырех человек и «Скорую», наверняка таит в себе несметные сокровища: бриллианты, платину или чистый героин.

Но сейчас, с двадцатью ливрами в кармане, валяясь на разобранной постели в семейном общежитии для моряков, Карлос чувствовал себя богатым, и не открывая папки. Да в эту минуту он и был богат; забывать об этом не стоило.

Карлос, не торопясь, докурил, затем осмотрел папку повнимательнее. Она была закрыта на замочек. Карлос удовлетворенно кивнул и попытался рассечь кожу ножом, но наткнулся на стальной лист. Все лучше и лучше! Такие папочки покупают не для того, чтобы таскать в них свой завтрак или утренние газеты!

Карлос переключил внимание на замок — маленький, но очень надежный и, как выяснилось, сделанный из более прочной стали, чем его нож. Разрезав кожу, Карлос убедился, что скобы замка намертво припаяны к стальному каркасу папки. Великолепно! Из кармана куртки Карлос вытащил связку инструментов, которые оказали ему немало услуг в разных частях света, отцепил от нее два крошечных изогнутых крючка и взялся за замок с нежностью натуралиста, препарирующего бабочку.

Но для этого замка нежности явно не хватало. Он был сделан на совесть, как и подобает замку, хранящему великие сокровища. Карлос срезал остатки кожи, обнажив блестящий металлический корпус, и, поднеся папку поближе к свету, внимательно оглядел ее, поворачивая так и этак. Отцепив от связки маленькую стамеску, Карлос упер ее в шов замка и, пользуясь тяжелым матросским ботинком как молотком, несколько раз ударил по ручке. Потом снова осмотрел папку. Ему удалось лишь слегка поцарапать металл. Две половинки замочка прилегали друг к другу слишком плотно. Не было никакого зазора, которым он мог бы воспользоваться.

Закурив новую сигарету, Карлос хмуро оглядел свою добычу. От хорошего настроения и следа не осталось. Конструкторы этого маленького сейфа явно перестарались. Неужели придется открывать эту чертову штуку автогеном? Дело как будто идет к тому, но автоген может повредить содержимое.

Карлос потряс металлический контейнер; изнутри послышался легкий сухой шелест. Пакетики с героином? Денежные купюры?

Итак, нужна помощь, чтобы выпотрошить эту треклятую папку. Обратиться к кому-то, у кого есть необходимые инструменты, возможно, даже газовый резак? Но во всей Англии Карлос знал лишь одного человека: Джона Эдельгейта, который покупал у него марихуану и героин, контрабандой привезенные из Мексики. Эдельгейт никогда не подводил Карлоса. Наверное, на него можно положиться… Но сколько он запросит за то, что всего лишь вскроет злосчастную папку? И сможет ли Карлос присутствовать при операции? Если нет, Эдельгейту не составит труда припрятать часть добычи или вообще сказать, что папка была пуста, коль скоро содержимое ее окажется достаточно ценным. Здесь, в Европе, друзей у Карлоса не было. Доверить Эдельгейту несколько пакетиков героина он мог, но отдать в руки малознакомого человека переносной сейф, за которым не поленились послать по меньшей мере четырех человек и «Скорую помощь», было не так просто.