Настал рассвет. Ветер утих, и нам выпало полчаса блаженного отдыха. Но тут встало солнце, огромное и ослепительно белое на белом небе, и вскоре пустыня снова превратилась в дьявольскую сковороду. Мы упаковали вещи и снова забрались в кабину.

Через час мы были уже в горах. Дорога, по которой мы ехали, дорогой не была — это было всего лишь обозначение места, где некогда могла проходить дорога. Совершенно непреодолимая зимой, она шла по сухим руслам рек и естественным долинам. Валуны были отброшены в сторону, взрывами расчистили что-то вроде козьих троп. Так была проложена великая пустынная дорога через Иран от Юмина до Йезда, за которую строителям заплатили миллионы. Я тешил себя мыслью, что их заставили потом проехать по своему творению.

Хансен гнал по сухим руслам так, как будто это было бетонированное шоссе. Казалось, он решил доказать самоубийственность нашего путешествия и показать нам, что никто, кроме него самого, не смог бы управлять этой машиной на столь коварной дороге. Он напоминал лягушку на вертеле — крутя руль, он растопыривал руки и ноги, наклонялся вперед и назад, давил на акселератор и налегал на тормоза. Я готов был поклясться, что в его глазах горел огонь, как у дервиша, когда он исполнял этот ритуал управления машиной. Мы с Дэйном вынуждены были хвататься за потолок, борта и все, что попадалось под руку, чтобы удержаться на месте, когда грузовик кренился на очередном крутом повороте. Прямо на наших глазах глубокое русло реки сменялось обрывом. Далеко внизу была видна изъеденная поверхность пустыни, ожидающая нашего падения. Хансен давил на рычаги изо всех сил, потом проклятый обрыв сужался, и мы скребли бортом по скале, а колеса скрежетали по другому краю. Был момент, когда мы должны были опрокинуться, но потом расщелина снова сделалась шире и внезапно перешла в очередное русло. Хансен, с довольной усмешкой на лице, напевал песенку, прославляющую его умную машину. Для меня же это было подтверждением того безумия, которое вовлекло его в это приключение.

Все утро мы мчались с невероятной скоростью и были уверены в том, что в любой момент должны настигнуть арабов в их джипе. Но в обозримом пространстве не было ничего, хотя время от времени мы видели свежие следы шин или масляные пятна. К полудню мы снова были на поверхности пустыни и остановились, чтобы поесть и размять свои несчастные кости. Потом я два часа вел грузовик по камням, пока мы снова не въехали в горы.

Хансен занял свое место и с новыми силами бросился в атаку. Русла и овраги были куда уже, чем прежде, если такое вообще возможно. Хансен бросался на них, словно обезумевший бык. Рев мотора и скрежет шин оглушали, но вдруг я услышал низкий звук и выглянул в окно, чтобы посмотреть, что там такое.

Кровь застыла в моих жилах. Высоко над нами вершина скалы, гигантский валун, казалось, висит в воздухе. Он медленно повернулся, ударился о склон, взмыл в воздух, ударился снова и обрушился вниз вместе с частью склона.

— Обвал! — заорал я.

Основная часть обвала была уже почти перед нами, ее пыльные выступы тянулись к нам. Мне показалось, что наше спасение в том, чтобы Хансен изо всех сил затормозил.

Но у Хансена было другое намерение. Он взглянул на катящуюся лавину, вцепился в рулевое колесо и вдавил акселератор в пол.

Его стратегия была бы вполне оправданна на настоящей дороге, но в горах Дешт-и-Кавир это было самоубийством. Потому что по крыше кабины застучали камни, а дорога впереди исчезла в облаке пыли.

Секундой позже мы влетели в пыльное облако, и судьба наша в этот миг казалась вполне определенной. Камни колотили по крыше, а сверху катился грохот обвала. Шел ли он прямо на нас, был впереди или сзади? Это не имело значения, потому что не похоже было, что мы доживем до того момента, как нас засыплет. Первой нашей заботой была дорога, этот серпантин с обрывом слева. На скорости в сорок или пятьдесят миль в час казалось, что мы в любой момент можем сослепу соскользнуть с него.

Но тут Хансен меня поразил.

— Берегите пальцы! — крикнул он с неуместной развязностью.

Затем он рванул руль вправо. Крыло проскрежетало по скале, и я подумал, что Хансен и впрямь сошел с ума. Но тут я увидел в его маневре смысл. Хансен удерживал контакт машины со скалой. Осторожно маневрируя, он прижал весь правый борт грузовика к скале. Металл скрежетал и визжал, перекрывая грохот обвала. Грузовик трясся и скрежетал, выступ скалы сорвал фару и зеркало, половину крыла стесало напрочь, и переднее колесо, кажется, зашаталось. Хансен не обращал на это внимания, он был целиком поглощен управлением.

Он держал скорость и мягко поворачивал руль туда-сюда, Удерживая контакт со скалой. Грузовик слепо продирался через облако пыли, имея слева обрыв, а справа — стон раздираемого металла, единственный путеводный знак. Мы с Дэйном к этому времени были уже на полу. Осколки скалы летели в наше окно, как шрапнель, а один камень размером с голову ядром проломился через ветровое стекло.

Затем вдруг наш сумасшедший полет закончился, и мы вырвались на свет. Хансен снизил скорость, и мы с Дэйном поднялись на сиденья. Мы вспомнили об обвале и вытянули шеи, чтобы рассмотреть его. Он был далеко позади — огромный кусок скалы практически перекрыл дорогу.

— Взгляните-ка туда, — сказал мне Дэйн. Я посмотрел и увидел на склоне горы четыре или пять человек рядом с джипом. Я услышал звук выстрелов и подумал, что это, должно быть, выхлоп мотора джипа. Тут вдоль борта грузовика засвистели пули, и я понял, что арабы обстреливают нас из автоматов.

Хансен не нуждался в инструкциях. Он рванул с места в карьер. Крошечные фигурки на горе прекратили стрельбу и побежали к своему джипу. Мы с Дэйном сразу поняли, в чем дело.

Арабы то ли обнаружили, что их преследуют, толи просто оглядывались назад ради пущей безопасности. Они загнали свой верткий джип на склон горы, выбрали удобное место и заложили заряд динамита. Когда мы показались внизу, они взорвали заряд, рассчитывая похоронить нас под обвалом или хотя бы перекрыть нам дорогу.

Но они не приняли во внимание дурацкую отвагу Хансена — и мы не угодили в их ловушку. Если нам будет хоть сколько-нибудь сопутствовать удача, мы сможем теперь нагнать их, блокируя единственную дорогу через пустыню и вынуждая их удирать от нас.

Преимущества и недостатки этого положения были нам еще не вполне ясны, но мы не могли дать арабам оторваться от нас, пока не перевалим через горы. Дэйн понуждал Хансена гнать со всей возможной скоростью, и Хансен подчинялся ему с нездоровым рвением.

Арабы развернули свой джип. Они гнали по склону горы к тому месту, где они могли спуститься на дорогу. Они были в тысяче футов над нами. Мы отставали от их более быстрой машины, хотя Хансен впечатал акселератор в пол.

Они продолжали увеличивать разрыв, и их джип петлял по склону, как заяц. Хансен оскалился и изо всех сил вцепился в рулевое колесо. Дэйн схватил винтовку и пытался прицелиться при этой бешеной тряске. Арабы сражались за свою жизнь, когда их джип одолевал склон невероятными прыжками.

Они были довольно далеко впереди, но тут им пришлось включить тормоза, чтобы несвалиться с обрыва, когда они достигли дороги. Джип скользил, и водитель поворачивал направо и налево, пытаясь сбавить скорость. Они сумели выехать на дорогу перед нами, но последние футов двадцать буквально пролетели по воздуху. Джип приземлился соответствующим образом, и его передние шины лопнули. Водитель сумел удержаться на дороге. Он отвернул от края обрыва в последний момент и остановился на самом краю. В следующий момент мы были уже рядом. Арабы заехали в канаву, и Хансену пришлось прижаться к краю обрыва, чтобы проехать мимо их джипа. Клянусь, я прямо-таки чуял, как колеса нашей машины поворачиваются в воздухе. И тут мы миновали их.

Хансен провел грузовик еще на пять сотен ярдов и там остановился. Руки у него дрожали, да и цвет лица у него был изжелта-серый. Он выбрался из кабины и обошел грузовик, пиная покрышки и что-то бормоча про себя. Он долго разглядывал полученные повреждения, озабоченно хмурясь, как будто пытался вспомнить, где и как они были получены. Пятнадцать минут назад это была сверкающая современная машина — теперь она выглядела грудой хлама. Ветровое стекло разбито, передняя часть решетки радиатора и фара снесены. Больше всего пострадал правый борт — поверхность была пропорота по всей его длине. Сзади красовались следы пуль, а какой-то булыжник из обвала промял точно посередине один из баков, отчего бак стал похож на верблюда.